Первый снег

Первый снег

В этом году первый снег лег и не растаял, как это бывало обычно. Он не расстаял и не превратился в ту противную и мерзкую грязь, которую так не любили в Петербурге. Вообще-то,  сам Петербург и все его жители были странными для взгляда со стороны - они вечно жаловались на погоду, сырость, холодный ветер с Финского залива, вечный насморк, слишком влажную зиму и холодное лето, дождливую осень и бессолнечную весну... А город им в отместку впускал в себя холодные ветра с моря, а ветер приносил грозовые тучи, выливающие тонны воды на головы людей каждый год. Но и город, и его люди в тайне любили друг друга, не позволяя никому вмешиваться в их семейную перепалку. Вы спросите - как же так, где доказательства? Я бы рассказал об этом, но не сегодня. Этой ночью мой рассказ об одном из жителей этого свинцового города кораблей... 
   Если идти по Невскому проспекту, дойти до старой больницы, которую превратили в туберкулезный диспансер после 1911 года, а в 41 он получил статус военного госпиталя, а в 1987 стал библиотекой, пройти во внутреннюю арку, затем свернуть направо, пройти пару - тройку магазинчиков и кафе, вы выйдите на одну из самых улочек этого трехсотлетнего монстра, заканчивающуюся тупичком. Она не примая, странно извиваясь зиг-загом, она больше похожа на щупальце огромного спрута, которое он запустил в каменные джунгли. На этой улице, несмотря на двадцать первый век до сих пор стоят маслянные фонари. 
    Однажды, я гулял по городу. Я только недавно переехал в Петербург и только знакомился с ним, а он присматривался ко мне.  Был уже конец ноября, вокруг уже медленно, но верно начинался хоровод новогодних праздников, которые необъяснимо поднимают настроение с каждой новой цифрой в календаре, хотя ты уже не ребенок, но все еще ждешь Чуда...
Так вот, я бродил по городу без цели, никуда особенно не спеша, вечер субботы, завтра был блаженным выходным, и я просто наслаждался толикой свободы. Сам того не замечая, я прошел бывшую больницу, свернул в арку, прошагал мимо магазинчиков и добрался до кафе. Я решил заглянуть за горячим кофе, который вэто время года поглащал в неимоверных крличествах. Внутри меня ждал стиль бара Чикаго в 70 годах с обилием темно-бардовых тонов на драпированных стенах, пустые столы и бариста, весело мурлыкающий какую-то мелодию себе под нос, который взял, что называется, быка за рога:
    -  Добрый вечер! За кофе?
    -  Добрый, да. Вы со всеми посетителями как комиссар на допросе? - Улыбнулся я.
    -  Нет, что вы!? Просто до конца смены осталось пятнадцать минут...   - Весело мотнул головой молодой парень лет восемьнадцати.- Что предпочитаете?
     - Латте, двойной, покрепче, без сахара. Возьму с собой.
    Парнишка кивнул, и руки его начали совершенно магический танец. Я с детства люблю смотреть, как люди что-то делают руками. Когда они творят. И точно могу сказать,  когда человек любит свое дело, а когда - нет. Со всей серьезностью заявляю - бариста точно свою работу любил, делом занимался с душой, и чувствовалась хорошая практика.
    - Недавно в городе? - Парень явно был не прочь поболтать последние 15 минут работы.
     - Это так заметно? - усмехнулся я.
     - Есть немного.  С городом знакомитесь?  
     - Есть немного, не хочу потом от него получить. - Я снова улыбнулся.
     - Это правильно. Он этого не любит, - парень серьезно покачал головой, задумался на секунду, но тут же вернулся ко мне, - Раз уж вы зашли в такую глушь, вы просто обязанны дойти до аллеи Белых Фонарей.
    - Это что за диво? - мои брови поползли вверх.
    - О, это неформальная достопримечательность города-на-Неве. Эти фонари поставлены еще до революции, на деньги ветеранов имперского сообщества офицеров. Их даже большевики не тронули в свое время.
     - Интересно, и где это место?
     - Совсем рядом, кофе остыть не успеет, как уже дойдете... - Парень рассказал дорогу, подал мой латте, я рассчитался, и мы распрощались.
     Выйдя на улицу, я двинулся в указанном направлении. Дршел я довольно быстро, кофе действительно не успел остыть. Аллея Белых Фонарей.  Улица уходила поворотом влево, дальше него я не видел, там царила тьма, и я решил выпить кофе и дождаться вкючения техники. Вытащив зубами из пачки сигарету, я достал зажигалку, прикурил и крепко затянулся. Да, поганая привычка, я знаю, но что поделать...

Сзади застучали маленькие каблучки.  Я повернулся на стук. Странно, я был уверен, что был только что один здесь... За моей спиной стояла маленькая девочка лет девяти - десяти. Мягкий полушубок, выполненный на манер имперской моды, красные сапожки в том же стиле.  Ну прямо дочь зажиточного купца и средней руки чиновника...
    - Привет, ты чего одна? - первым поздаровался я. 
- Здрасьте, дяденька, я дедушку жду. - девочка вздрогнула от обращения, но непобежала прочь,  как многие в её возрасте.
- А дедушка на работе задержался? Тогда садись рядом - вместе подождем.
- На службе, он в полиции столичной службу несет.
  - Кем он там служит, если не секрет?
  - Раньше он полисменом был, но сейчас уже возраст не тот, и его поставили фонарщиком, вот он и работает теперь только с закатом.
  - Ясно, ну давай его подождем. Тебя, кстати, как зовут? 
  - Алиса, а тебя?
  Я назвал свое имя.  
  Мы просидели около получаса в молчании. Снова пошел снег. И в его танце загорелся первый и самый далекий фонарь. Чистым белым светом, который отражался от снега и заливал собою все вокруг, не оставляя ночной тьме ни единого шанса. Каждый новый фонарь загорался все ближе, и силует зажигавшего их человека постепенно начал обрастать деталями.
  Это был старик лет семидесяти, с аккуратно подстриженной седой бородой,серыми, выцветевшими глазами, лоб скрывала черная, слегка потертая фуражка, припорошенная снегом. Крепкий, битый жизнью мужик с уставшими от долгой работы глазами. Одет он был в черную шинель с темно-синим ремнем и золотой пряжкой. Черные сапоги, словно только что начищенные для парада, блестели в свете зажигаемых фонарей. На правом плече у него был щиток из твердой кожы, на который он облокачивал три шеста: один с огоньком на конце, чтобы разжигать фонари, второй с емкостью, похожей на лейку для подлива масла, третий с небольшим крючком, чтобы открывать стеклянные дверцы. По всей видимости, шесты весили изрядно,  потому что шел старый мужчина слегка сгорбившись. во второй руке он нес сумку, которая весело звенела полными стеклянными банками с маслом. 
   - А вот и дедушка подходит! - Улыбнулась Алиса.
Старик последовательно зажигал каждый фонарь на своем пути.  Видимо, масло было с каким-то химикатом, потомучто фонари горели чистым белым светом без какого-либо намека на желтизну. На все фонари ему потребовалось около получаса. Чувствовалась сноровка и опыт в том, как ловко дедушка управлялся с тремя шестами. Спустя полчаса старик подошел к нам.
-Здравствуй, дедушка! - Алиса вскочила со скамейки и бросилась на руки к деду.
-Здравствуй, Алиса. - старик улыбнулся внучке и обнял её. - Долго ждешь уже?
-Долго, ты всегда долго идешь, ни одного фонаря не пропустишь! - Укоризненно поджала губы девочка.
-Так то служба, внучка, моя обязанность, кто ж её за меня выполнять-то станет?
Девочка потупилась взглядом себе под ноги.
-Ну-ну, внучка, не обижайся. Лучше спутника своего мне представь.
-Ой, - Алиса вздрогнула, видимо она вообще забыла обо мне, -  дедушка, пока я тебя ждала, мы познакомились с ним. Это... - Она назвала мое имя.
- Добрый вечер, молодой человек, позвольте представиться, Дмитрий Алексеевич Р., полицмейстер первого столичного управления.- Старик выполнил короткий поклон.
Я ответил тем же и протянул руку.
-Не стоит, молодой человек, мои руки слишком замерщли для рукопожатий, металлические шесты на морозе изрядно морозят руки. - Покачал головой Дмитрий Алексеевич. - Ты еще не замерзла, внучка?
-Неа. - Весело ответила девочка.
-Тогда давайте побеседуем немного, время у нас еще есть...
И мы побеседовали почти два часа. Точнее говорил почти я один, рассказывая Дмитрию Алексеевичу все новости в мире, которые только помнил.
- Хороший вы человек, добрый, за все время на этом свете редко таких добрых людей встречал. Что ж, спасибо за беседу. Нам уже, похоже, пора, вон, Алиска уже носом клюет. -  улыбнуся старик.
Но тут у меня пропал голос. Из-за снежных туч прорвался свет ночного светила. Чистый, чуть голубоватый свет Луны залил всю аллею. Дмитрий Алексеевич и Алиса вдруг потеряли всю гамму цветов, налившись мертвенным голубоватым светом Луны. Тела стали невесомы, пусты, потеряли все визуальные качества живого человека из плоти и крови. Наверное, нужно было бы закричать или что-то еще сделать, но я не смог. Вместо нормальных действий, я выбрал ненормальное:
- Вы - духи?
Луна вновь укуталась в покрывало из снежных туч, свет ее пропал, и Дмитрий Алексеевич с Алисой снова стали похожи на обычных людей.
- Духи? - глаза Дмитрия Алексеевича весело смотрели на меня, - фактически, да, но мне больше по душе, когда нас называют призраками. А ты молодец, не закричал и не убежал, как многие.  А то обычно народ просто сбегает от нас. 
- Были у меня такие мысли пару секунд назад. - Честно признался я.
- Да? И что же остановило? - улыбнулась Алиса.
Она больше не была похожа на маленькую девочку, сейчас она всем своим поведением показывала, что она - взрослый человек. 
- И... каково это?
Старик хмыкнул:
- Честное слово, юноша, я не могу ответить на этот вопрос хоть как-то вразумительно. Я ничего не чувствую, ни до чего не могу дотронуться, не чувствую ни вкусов, ни запахов. Это просто не так, как быть человеком. По другому мне описать трудно, возможно, это потому что я уже давно не человек.
- Сколько лет?
-С 1905 года, со времен революции. Несколько пьяных рабочих забили насмерть, когда я выполнял свою работу, моими же шестами. А внучка замерзла насмерть, дожидаясь меня, она даже нашла меня, умирающего, пыталась тащить, звала на помощь. Но она была слишком мала, а на помощь ей никто так и не вышел. Все слишком боялись тогда даже выходить на улицу, не то что тащит на своем горбу в больницу представителя имперской власти... - Старик говорил, а я все пытался успокоить сердце.
-И вы не злитесь?
-О, раньше я злился, очень злился. А потом все это отошло. Осталась только горечь. А какой смысл злиться? Я же всё равно уже призрак, а мои убийцы давно мертвы.
-И вы постянно здесь? Каждую ночь? Все это время?
Тут заговорила Алиса:
-Нет, только в ночь первого снега, когда он лег и не растаял. Так было, когда мы с дедушкой умерли. Дедушка зажигает фонари, я его дожидаюсь, он приходит, и мы разговариваем.
- А потом? - Спросил я.
- А потом наступает полночь. - Грустно улыбнулась Алиса.
- В полночь наше время истекает, - Дмитрий Алексеевич приобнял внучку за плечи, - и мы уходим. И так повторяется каждую первую зимнюю ночь, если первый снег лег и не растаял.