Пьеса для двоих

Глава 13 «На фронтах той войны невидимой…»

Будильник прозвонил как всегда ровно в половину седьмого, и  за окном было еще темно.  Роман с минуту полежал с закрытыми глазами, потом, окончательно проснувшись, сел на постели и включил ночник. На другой половине кровати, разметав белокурые волосы по подушке, спала Лера. Сон ее был настолько крепким, что ни  громкая трель будильника, ни свет вспыхнувшей лампы не смогли его потревожить. «Опять вчера оторвалась по полной», - с привычным раздражением подумал Роман, через плечо глянув на жену. Он попытался вспомнить, во сколько Лера вернулась после очередной вечеринки со своими подружками, и не смог. Скорее всего, была уже глубокая ночь, а сам он давно спал.

Направляясь в ванную, он еще раз глянул на нее. «И какого черта мы до сих пор спим в одной постели? – мелькнуло у него. – Когда у нас вообще последний раз был секс?  Сколько месяцев назад? Месяцев? – одернул он потом себя и усмехнулся. – Лет! Так будет правильнее…»

Зеркало в ванной без стеснения отразило его заспанное лицо, покрытое легкой щетиной.

- Ну и рожа у тебя, - мрачно сказал Роман своему отражению, проведя ладонью по щетине. – Бреешь ее каждое утро, бреешь… А на завтра все по-новому, - он вздохнул и включил воду на полную мощность.

Приняв душ и побрившись, Роман по уже сложившейся за многие годы традиции пошел будить сына. Никита  сладко спал, сбросив себя одеяло и  широко раскинувшись на своей кровати. Часы показывали без пяти семь, и Роман решил дать мальчику еще поспать этих самых пять минут. Он присел рядом с кроватью, поправил съехавшее одеяло и осторожно убрал со лба сына прядь русых волос. «Как хорошо, что он все-таки похож на меня, - пронеслось у него в голове, - а не на нее…» Никита действительно был вылитый Роман: те же черты лица, цвет глаз и волос. От Леры же ему досталась только светлая, с трудом поддающаяся загару, кожа.  Глядя на спящего сына, Роман который раз поймал себя на мысли, что Никита, пожалуй, единственный родной ему человек во всем мире. Ни отца, ни мать, ни сестру он уже давно не считал для себя родными и близкими. Не говоря уже о Лере и ее родителях. Только Никита и был его семьей, его реальным миром, его отдушиной... А ведь когда-то Роман был против его появления на свет…

Первые месяцы в Лондоне  проходили для Романа по одному и тому же сценарию: днем – работа, вечером и ночью – планомерное знакомство со всеми барами и ночными клубами британской столицы (не без участия национальных алкогольных напитков и молоденьких англичанок). И Леры в этом коротком списке никак не значилось. Конечно же, это ее бесило. Конечно же, были слезы, истерики, угрозы. Но поскольку Роман встречался с ней практически всегда далеко не в трезвом виде, его это мало волновало.

Потом Лера пробовала соблазнить его: кружевное белье, прозрачные пеньюары, недвусмысленные позы и намеки… И в один прекрасный день ей все-таки это удалось. Роман был вдрызг пьян, подходящей же «леди» на вечер в тот раз найти не удалось. А тело, пропитанное насквозь скотч-виски, требовало незамедлительной разрядки. Назвать то, что они в течение пяти минут выделывали прямо на ковре в гостиной их съемной лондонской квартиры, «занятием любовью» было очень трудно. Скорее это было похоже на обыкновенное спаривание, лишенное эмоций и нацеленное лишь на удовлетворение элементарной животной потребности. А на то, как это восприняла Лера, Роману было абсолютно плевать: удовлетворив желание, он просто-напросто отправился спать.  Где-то еще через месяц ситуация повторилась: пьяный Роман – полуголая Лера – пять минут секса (на этот раз на диване) – и разошлись спать каждый на свою сторону кровати, без лишних слов и сантиментов. А потом у Романа это как-то вошло в привычку – время от времени «пользоваться» собственной женой, когда не находилось лучшей кандидатуры. Что он ощущал в такие моменты? Чаще всего – вообще ничего. Но иногда, видя разочарование и злость Леры после этих «мгновений любви», он испытывал некое подобие сладкого чувства мести.

Все время с тех пор, как Роман жил в Англии, из всех своих родственников он общался лишь с матерью, время от времени с ней созваниваясь и узнавая последние новости из Минска. Но однажды в середине июня, позвонив очередной раз домой, он случайно наткнулся на отца, с которым демонстративно не контактировал с того самого дня, как тот ему выставил свой жестокий ультиматум.   Пришлось Роману поневоле обменяться с ним формальными фразами, после чего он уже собрался позвать мать, как вдруг отец сказал:

- Твоя Емельянова, кстати, вышла замуж.

Вот так. Будто обухом по голове. Роман на мгновение оглох и ослеп.

- Во всяком случае, эту сессию она сдает уже под новой фамилией, я на днях приказ подписывал, - сквозь гул в ушах услышал он следующие слова отца.- Кузнецова, кажется.  Это я говорю для того, чтобы ты больше не переживал за свою ненаглядную. Она пристроена и все у нее в порядке. Так что можешь жить спокойно.

- Непременно, - глухо отозвался Роман и, быстро попрощавшись, повесил трубку.

В следующую секунду он уже набирал номер Паши Антипенко, который после получения диплома остался в Минске и поступил в аспирантуру на своем же факультете.

Пашка ответил почти сразу.

- Привет, Биг Бен! – весело прокричал он в трубку.

- Привет, - вяло откликнулся Роман. – Пашка, а ты в курсе, что …- он замялся, пытаясь произнести имя той, которую отчаянно старался забыть, но потом сделал над собой усилие и продолжил: - Что Юля вышла замуж?

  - Да… - Пашка тоже как-то неожиданно замялся.- Вроде как… Виделся я с ней не так давно в институте. Случайно, - зачем-то добавил он. – Так она мне сказала, что вышла замуж. В апреле, кажется. За того парня, с которым раньше встречалась… Сергей его звали, если не ошибаюсь…