Пешка (фанфик по дозорам С. Лукъяненко)

Пешка

– …Анри, учти, Дневной Дозор утверждает, что убийства ритуальные, – сказал Густав в Сумраке.
Я кивнул и произнес:
– Понял.
Безликая тень старшего инквизитора растворилась в сером мире первого слоя. Я тоскливо вздохнул и вынырнул в родной офис. Дело рижских Дозоров придется отложить. А там разгребать еще, как минимум, неделю. Папку на узелок и в шкаф. Вот, вроде у нас тут в офисе охранных заклинаний, как у финнов водки, а всё равно требуют на папки и сейфы ставить персональные. Старенький черный шкаф, битком забитый различными файлами, на секунду пошел рябью и вернулся в исходное состояние. Всё, теперь только я смогу его открыть… Ну, и Густав. Куда уж без этого старого австрийца.
Мой небольшой кабинет как всегда холодил каменными стенами и мраморным полом. Ни ковров, ни паласов. Так уж тут повелось. Даже электричество не проведено, всё на артефактах. Стол из тёмного дерева, стоящий справа от окна, был явно не моложе шкафа напротив. А то и постарше. Хорошо хоть кресло в прошлом году поставили современное, ортопедическое, кожаное. Несколько полок с чучелами разных птиц, рядом со шкафом, достались от прежнего хозяина. Чучело проклятого сокола иногда поскрипывало, неимоверно раздражая. Раньше я просто вздрагивал, а потом привык. Этому уроду еще лет пятьсот тут томиться. Интересно, а сколько он уже повидал хозяев кабинета?   
Я медленно обошел стол и взглянул в небольшое зеркало у окна. Привычная лысина блеснула на утреннем солнце. Остатки шевелюры седым налетом покрывали голову. Надо будет вообще налысо побриться. Тонкий прямой нос и такие же тонкие губы делали моё лицо еще вытянутее. Десять лет как в европейском отделе инквизиции, а серые глаза всё такие же усталые. Надеялся, что уйду из минского Дневного Дозора и сразу полегче станет… 
Как сказал тогда Густав: «…не думай, что сойдя с шахматной доски, ты перестанешь быть пешкой». А я же еще тогда заметил, мол, зато не в Дозорах. Странный был взгляд у моего будущего начальника.
Серый балахон, висящий на стуле, я подхватил на ходу. Все артефакты заряжены, разве что перстень лишь наполовину. Ну да ладно, не страшно. 
Накинув капюшон и запахнув полы балахона, я вошел в образовавшийся портал.
*
Когда вышел из портала, сразу почувствовал едкий запах аммиака и еще какой-то медицинской дряни. Ну, а чего еще ожидать от детской поликлиники, тем более в России? Где-то вдали заплакал ребенок. Следом еще один. 
Я медленно осмотрелся. Старенькая кушетка, заправленная простыней, бледно-голубой кафель на стенах, столы врача и медсестры у окна с кипой медицинских книжек, детские весы в углу, плакаты по анатомии, небольшой старенький шкаф возле двери… Привычное уныние любого госучреждения совдеповского наследия.  
А вот за стеной, в смежном кабинете, полыхали ауры. Хладнокровие светлого, первого уровня, наверняка главы Ночного Дозора по мурманской области; злорадство темного, второго уровня, это уже главы Дневного; алое полыхание успокаивающейся ярости еще одного темного, четвертого уровня, дозорного, и… Эту ауру я знал очень хорошо. 
Волнение Дарины колыхалось цветным букетом, показывая все эмоции. Молодая ведьма третьего уровня щедро кормила сумеречный мох. А вот задержанный перевёртыш, опутанный заклинаниями, еле тлел полным безразличием к происходящему.    
Я вздохнул и пошел к ним.  
При моём появлении в процедурке воцарилась тишина. Я почти физически ощутил напряжение. Даже в Сумрак заглядывать не было смысла. Светлый первого уровня – высокий старик с бородой в черной кожаной куртке, приветственно кивнул.
– Здравствуйте, инквизитор, – басовито сказал он. – Меня зовут Елеазар. Это мой сотрудник Василий.
Я посмотрел на громилу в белом халате, за столом. Василий – двухметровый амбал с широкими плечами, сидел на маленьком железном стульчике и не поднимал головы. Заклятия подавления воли, сковывания и смирения крепко держали перевертыша. 
Справа подал голос глава темных:
– А я – Ярослав.
Невысокий шатен с неожиданно морщинистым, пропитым лицом, широко улыбнулся, обнажая пожелтевшие зубы.
Мог бы себя, любимого, в порядок привести. Что за маскарад? 
– Это мои сотрудники изловили убийцу… – начал было Ярослав.
– Протестую, вина не доказана, – тут же спокойно перебил Елеазар. 
– Это мои сотрудники – Вибор и Дарина задержали подозреваемого, – кивнув, поправился глава темных.
Вибор, пухлый рыжий очкарик, привстал с кушетки и вернулся на прежнее место, нервно вертя в руках заряженный артефакт в виде электронной сигареты. Я без труда разглядел несколько файерболов, готовых в любой момент сорваться в перевёртыша. А вот Дарина была внешне спокойна. На красивом скуластом лице чуть приподняты уголки губ. Большие зеленые глаза полуприкрыты и смотрят в пол, руки скрещены на груди. Густые черные волосы убраны в хвост. Просто женщина жутко устала после суточного дежурства и хочет быстрее домой и спать. 
Я несколько секунд ждал, что она поднимет глаза. Не дождавшись, обратился к Ярославу:
– Дайте мне, пожалуйста, отчетный материал. 
Темный, словно фокусник, вытащил из сумеречного кармана толстую папку с бумагами и протянул мне:
– Конечно! Тут и материал по жертвам, с фотоотчетом, и наши претензии к Ночному Дозору…
– Спасибо, – бесцеремонно перебил я темного. – В соседний кабинет пусть зайдет Вибор. Вы с Елеазаром можете быть свободны.
– А если этот… – начал, было, Ярослав и тут же замолк, напоровшись на мой взгляд. 
Можно было пуститься в разъяснения, или просто пригрозить, но зачем? Молчание инквизитора, порой, внушительнее всех слов высших магов. У главы Дневного Дозора заиграли желваки. Елеазар же, напротив, улыбнулся и, учтиво кивнув, вышел в коридор. Ярослав последовал за ним секунд через пять. 
А я надеялся, что он всё же что-нибудь скажет.
Мы с Вибором зашли в кабинет врача и я приглашающе показал ему на место медсестры. Сам же сел напротив. Пока молодой маг рассказывал про ночное дежурство, я спокойно знакомился с делом. Три жертвы за неделю, все девушки, разодрана шея, смерть от кровопотери. Судя по фотографиям и слепкам воспоминаний, работал кто-то явно с большими когтями. Сотрудники Дневного Дозора отследили нити вероятности и усилили патруль в верхней части города. На улице Сизова обнаружили всплеск силы и, прибыв к источнику, увидели Василия Громова с перепачканным в крови руками и тело девушки. Подозреваемый попытался скрыться с места преступления, но был задержан…
Я потер виски и закрыл папку. Вибор, в красках рассказав про ночную погоню, умолк и вопросительно взглянул на меня. 
– Следить за перевертышем. И пускай войдет ваша напарница, – обрывисто сказал я.
Сердце пропустило удар. Дарина. Сейчас мы поговорим. Главы Дозоров уже удалились в свои конторы, а перевертыш и Вибор слишком слабы, чтоб услышать нашу беседу. Когда за магом тихо закрылась дверь, я снял перстень с пальца и положил на стол. 
Вошла Дарина. Женщина покорно села напротив меня и опустила глаза. 
Бесшумно выдохнув, я начал допрос:
– Вы видели, как Василий Громов убивал человека?
– Нет, – уверенно ответила ведьма. – Мы застали его рядом с телом. Перевёртыш утверждает, что он прибежал на помощь, когда услышал крик.
В груди стало теплее от её голоса.
– С Громовым еще поговорю, – я достал фотографии и начал их поочередно разглядывать.
– Понятно, – отозвалась Дарина.
Бредовая идея неожиданно пришла в голову. Если её принять всерьёз, то всё становится понятным. Я отодвинул папку в сторону:
– Скажите, а какие вас с Громовым связывают отношения?
Дарина, не ожидавшая этого вопроса, вздрогнула и впервые взглянула мне в глаза:
– С чего вы взяли? – спросила она. – Он светлый, тем более низший…
Я позволил себе торжествующую ухмылку. В яблочко!
Лицо ведьмы покраснело и она торопливо опустила глаза.
Я несколько секунд ждал, что она поднимет голову. Не выдержав, привстал и коснулся ее плеча. Дарина опалила меня взглядом:
– Что?
Я взял кольцо и нажал на рубин. На несколько секунд заложило уши и тут же отпустило. Всё, теперь в этом кабинете невозможно уйти в Сумрак и никто нас не услышит. 
– Андрей, это «Кокон»? – спросила она.
– Не совсем, – севшим голосом отозвался я. – Но небольшая его часть тут присутствует.
Весь коктейль заклятий перечислять не было смысла.
– Зачем? – Дарина встала со стула и отошла на пару шагов.
Зачем? Может быть, я не хочу, чтоб нам помешали? Этот разговор и так слишком затянулся. Хочется спросить про её исчезновение десять лет назад, про наши чувства, про её жизнь…
– Потому, что так надо, – угрюмо ответил я.
Дарина, прищурилась и, обойдя стол, приблизилась ко мне:
– Кому надо? Предателю?
– Я не предатель! – ответ получился торопливым. Может быть, потому что где-то глубоко были задеты подернутые пеленой времени струны?
– А как тебя еще называть, Андрей? Ты ушел. И ладно, если бы просто из Дозора. Но ты ушел к этим… инквизиторам! – последнее слово было словно плевок в лицо. Я помню, как мы с ней ненавидели серых. Теперь настала моя очередь опустить глаза. Ведьма возвышалась надо мной, полыхая яростью.
– Я… просто устал от игр Дозоров, – прошептал я.
– Так и ушёл бы к людям! – воскликнула она. – Почему к этим тварям? Ты помнишь, что они сделали с моей матерью?
Нахмурившись, я вытащил скрепку из папки. Хотелось чем-нибудь занять руки. Чтоб просто не сидеть без дела. 
– Помню, – ответил я. – Дарина, я хотел, быть выше интриг. Твоя мать была просто разменной фигурой…
– Не смей так говорить! – закричала она.
Я сглотнул и продолжил:
– … в хитроумной партии Книлу и Семёна. Эти твари плевали на нас и шли к своим целям…
– Заткнись! – её пощечина вышла хлесткой и резкой. Можно было легко перехватить руку… Но зачем? 
Так надо. Так правильно.
– Дарина, ты тоже ушла из Дозора, – выпрямляя скрепку, сказал я. 
– Ты… ты этого добивался? – с угрозой прошипела женщина.
Стоит ли ей сейчас объяснять, что это был единственный путь спасения? Уйди я просто из минского Дозора, она бы всё равно осталась и, вполне возможно, попыталась бы отомстить инквизиции за развоплощение матери. А это бы неизбежно привело к смерти. Но ненавидеть всего одного человека, пускай даже и любимого, было для нее безопаснее. Да и тем более, Дарина сама через месяц ушла из компашки Книлу. Лучшего варианта я и представить не мог.
– Ты когда вернулась в ряды Дневного Дозора? – спросил я.
Дарина всё так же стояла рядом и молчала. Из её глаз текли слёзы. Подбородок едва заметно подрагивал. 
Силы Тьмы! Да она плачет! Даже когда её мать развоплощали в бюро инквизиции, она не проронила ни слезинки. Я вскочил и обнял Дарину. Хрупкие плечи начали содрогаться от беззвучных слёз. Что-то сейчас рушилось, то ли стена между нами, то ли последние чувства… Как жаль, что сейчас не взглянуть на нее через Сумрак. Мы словно обычные смертные, запертые в своём неведении.
Я приподнял её голову за подбородок и осторожно поцеловал. Лишь едва коснувшись губ. Зеленые глаза, плавающие в слезах горечи и душевной боли, блеснули ярким изумрудом. 
Что сейчас будет? Очередная пощечина или ответный поцелуй? И как люди так живут?
Её губы жадно поймали мои. В страстных поцелуях исчезало десятилетие одиночества и боли. Рушились наши барьеры и маски. Осталась только вспыхнувшая с новой силой настоящая любовь. Мы лихорадочно расстегивали и снимали друг с друга одежду. Балахон ненужной тряпкой, с шуршанием упал на пол. Через несколько секунд к нему присоединились рубашка и блузка. 
Дарина, тяжело дыша, отпрянула от меня:
– Так нельзя! Мы не должны… этого делать.   
Я восхищённо посмотрел на обнажённую ведьму:
– Я знаю. А еще я знаю, что мне тебя не хватало. Для меня эти десять лет были вечностью мученика.
Глаза Дарины вновь заблестели от слез:
– Сволочь ты, Андрюха, – она подошла и влепила пощечину. Хотя, через секунду, наградила страстным поцелуем. 
Мы были в объятиях друг друга единым целым.  
Я легко подхватил ведьму и посадил на стол. Покрывая её лицо и шею поцелуями, смахнул мешающие документы и прочую канцелярскую мелочь. Всё вокруг  лишь  мусор. 
Дарина выгнулась дугой и застонала, когда я коснулся языком мочек её ушей. Горячие пальцы с длинными ногтями обхватили мою голову. 
Через вечность-миг Дарина толкнула меня на соседний стол. Лёжа на спине, я взглянул на мою валькирию. Раскрасневшаяся, с часто вздымающейся высокой грудью и страстным блеском в больших глазах, она была прекрасна. 
Ведьма села на меня сверху. Я погладил её бедро и поцеловал грудь. Давно забытые ощущения нахлынули лавиной и унесли в бесконечность.
– Как же мне, тебя – козла, не хватало, – прошептала она и больно укусила за нижнюю губу. 
*
Всё когда-нибудь заканчивается. Даже маленький рай для двоих в воняющем медикаментами кабинете врача. Дарина, завернувшись в мой балахон, медленно подошла к запотевшему окну и написала пальцем на стекле: «Д+А=Л». Я улыбнулся:
– «Л» – это Леонид? Так назовём ребенка?
Ведьма рассмеялась и спросила:
– Ты настолько уверен в своих маленьких миллиардах?
Пришла моя очередь смеяться.
Пока я одевался и скептически разглядывал свою рубашку, Дарина присела на краешек стола и задумчиво открыла папку с документами:
– А что с ним будет? Он же не виноват.
– И ты веришь светлому? – вопросом на вопрос ответил я. – У светлых всегда какие-нибудь планы-разработки, и они не менее коварны, чем наши. А может даже и более.
– Но, Вася не такой…
– Он дозорный, – перебил её я.
В этот миг лопнул «Кокон» и мир вокруг нас обрел звуки и объем. Такое ощущение, что сняли гипс с руки. Я привычно взглянул через Сумрак и остолбенел. В соседнем кабинете несколько секунд назад был мощный выброс силы. Выброс от смерти Вибора. 
Великая Тьма!
Дверь из процедурки взорвалась щепками в нас. На пороге, чуть сгорбившись, стоял, превращаясь в бурого медведя, перевёртыш.
– Я не дам копаться в моей памяти! – взревел он, окончательно теряя человеческий облик.    
– Вася! Что ты делаешь? – подбегая к нему, закричала Дарина. Перевёртыш легко смахнул ведьму с пути и ринулся ко мне. Краем глаза я заметил, как Дарина затылком врезалась в небольшой шкаф возле двери.
«Тройное лезвие» сорвалось с пальцев и ушло в потолок, когда зверь сомкнул зубы на правом плече. Передние лапы обхватили меня в смертельном объятии. Я заорал от боли и лихорадочно сплёл «файербол». Огненное заклятие прошило снизу мощный череп врага насквозь. Бурая туша с грохотом упала рядом. Завоняло палёной шерстью и мясом. 
Дарина! 
Я подбежал к любимой и аккуратно перевернул на спину.
Зелёные глаза безжизненно смотрели в потолок. Перевёртыш с такой силой швырнул ведьму, что сломал ей шею. 
– Нет-нет-нет, – зашептал я, прикасаясь дрожащими пальцами к её лицу, – Дарина, нет…
– Её уже не вернуть, – тихо сказал Ярослав. Я даже не заметил, как прибыл глава темных.
На его лице читались скорбь и сожаление. Я прикрыл обнаженное тело любимой своим балахоном и медленно встал. 
Елеазар вошел через дверь и нерешительно замер на пороге. Глава Ночного Дозора грустно смотрел на труп своего сотрудника. 
– Расследование закончено, – ровным голосом сказал я, – инквизиция рассмотрела иск мурманского Дневного Дозора к мурманскому Ночному Дозору и признала его оправданным. Требования и компенсации Дневного Дозора удовлетворить.  
Маги переглянулись. 
– До свидания, – сказал я и, подхватив документы, нырнул в образовавшийся портал. Что-то внутри подсказывало, что я еще увижу этих тварей.
*
– По отчётам Дозоров, выходит, что перевёртыш скинул с себя заклинания и без труда убил Вибора, – спокойно сказал Густав, прохаживаясь по моему кабинету. Я сидел в своём кресле.
– Да. Я был в соседнем кабинете, опрашивал дозорную, а потом ворвался медведь. Я не видел, как он скинул заклинания.
– Понятно, – нахмурившись, произнес старший инквизитор. – Теперь на Кольском полуострове преимущество у темных… Это хорошо…
– Что, простите? – удивился я.
Густав посмотрел на меня:
– Ничего. Кстати, а ты знал, что наш «Кокон» тянет Силу из ближайших заклинаний? Очень интересный эффект. 
Начальник, не прощаясь, улыбнулся и нырнул в Сумрак. Я расцепил пальцы на подлокотнике кресла и шумно выдохнул. 
Почему я об этом не знал? Появилось давно забытое ощущение пешки в чужой игре.
Дарина, по желанию гроссмейстеров, оказалась просто разменной фигурой. Я тоскливо завыл и ударил кулаком по столу. 
Интересно, а сколько хозяев кабинета уже так стояли, в бессилии сжимая кулаки? 
Наверное, каждый.