Песнь не о чем...

Глава первая

Привет, ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ, ЕСЛИ ВАМ ПОНРАВИТСЯ ЭТА КНИГА НЕ ЗАБЫВАЙТЕ СТАВИТЬ ЛАЙКИ И ПИСАТЬ КОММЕНТАРИИ).

Песнь ни о чем…

«Пухнуть с голода» - странное выражение. Вроде бы голод подразумевает под собой полную дистрофию – выпирающие ребра, руки-прутики, изможденное лицо, но никак не человека с огромным брюшком и тремя подбородками. И вот в двадцать восемь лет я постигла истинный смысл этого выражения. По собственной инициативе, просидев 14 дней на жесткой диете (гречка без соли и свежая капуста), с надеждой в душе и радостной улыбкой на круглом лице встала на весы. Девяносто три килограмма!!! То есть – плюс полтора!!!. С обреченностью смотря на электронное табло этих проклятых весов, до меня дошло , что я действительно опухла. С голода!

«Рубенсовские» формы – изгибы и впадины – с девичества были моим источником несчастья. Где-то в четырнадцать лет, глядя на себя в зеркало, я раскрыла страшную тайну: супермоделью мне не быть. Поскольку не один хрустальный подиум мечты не выдержит моего веса, а на стринги уйдет больше атласа, чем на бабушкины панталоны. Даже мой отец, человек старой закалки, смотря, как я разматерела к шестнадцати годам, выдал за ужином: «Марусь, ты бы на капусту поменьше налегала что-ли. А то глядишь ненароком, такой грудью мужа в первую брачную ночь удавишь». В минуты безудержных слез, лишь одна старенькая бабушка поддерживала меня. Оглаживая по спине, как гнедую племенную кобылу приговаривала: «Не тужи, девонька, вон ты у меня какая гладкая, за тобой мужичье толпами бегать будет!» Они и бегают, только в обратную сторону… Наверное бояться, что на лассо начну их отлавливать.

В семье я младший ребенок и называют меня не иначе как – чудо. Имея двоих сыновей, мама страстно хотела дочку. И вот на Рождество она вымолила меня – простояла полночи на коленях возле церкви, читая молитвы, а через девять месяцев на свет появилась я. Мама умерла в родах, меня и двух старших братьев Илью и Тимофея воспитывала бабушка и папа. Не надо говорить что, для всех я была светом в окошке. Кроме отца. Он не проявлял к дочке никаких чувств, да и прозвище у него для меня было особенное. В детстве, наблюдая, как я собираюсь покончить жизнь самоубийством – пытаюсь отхлебнуть из помойного ведра или утопиться в луже возле сарая, отец сердито кричал бабушке: «Мать, забери ты этот Божий промысел, помрет, колени в кровь собьешь у Господа прощения вымаливать».

Закончив школу, я решила поступать в училище в соседнем городке на бухгалтера, потому что, как не крути, с моим аттестатом в ученные не выбьешься. На выпускной приехали мои братишки – богатыри. На тот момент они уже сделали карьеру, оба военные и жили довольно далеко от родительского дома: Илья в Владивостоке, Тимоша в Мурманске. Оба безумно любят меня, наверное, потому что я внешне похожа на маму – волосы цвета вороньего крыла, зеленые глаза и губы бантиком, которые так и кричат: « Ну, поцелуй же!» Одарив нас с отцом и бабушкой подарками, отправляясь домой, Илья возле ворот наказывал отцу: «Ты, батя, береги девку. Вон она у нас какая стала – глаз не оторвешь». Конечно, не оторвешь, потому что если осматривать с ног до головы получается бесконечный и замкнутый круг.