Песня вечной любви

Песня вечной любви

 Застолье в честь наступающего Нового года подошло к концу. Мария была попросту пьяна. Выпитое шампанское ударило не только в голову, но и в ноги. Да так, что из-за стола встать страшно. Очень не хотелось, чтобы сотрудники заметили её столь плачевное состояние. А ещё слёзы подступили совсем близко, требовалось себя пожалеть, приткнуться к сильному плечу и, вообразив себя маленькой девочкой, жаловаться на большие и маленькие беды и неприятности, чтоб гладили по голове, говорили ласковые слова и утешали. Только гладить по голове и говорить эти самые слова совсем некому.       

Никого у неё нет, кроме маленького сынишки. Но тот ещё совсем глупый, только-только три года исполнилось. Друг был, самый близкий, но его на сегодняшнем застолье она не увидела, да и сотрудники сказали, что отпуск он взял с последующим увольнением. Вот так и закончилась их история.       

От осознания этого стало грустно, и Маша пила, пила со всеми и танцевала, пока ещё держалась на ногах, изображая веселье, хотя на душе было жутко тоскливо. Нет, не так… Плакала её душа обо всём несбывшемся и не случившемся, а ведь счастье было так близко. Стучало в двери и просило не захлопывать их прямо перед его носом…       

Она ещё раз спросила у кадровички, правду ли ей сказали и действительно ли Роман Владимирович Савушкин, иммунолог и кандидат медицинских наук, уволился из их НИИ.       

Та рассмеялась, напомнив Маше, что Роман её сокурсник и друг, и кто, как не она, должен всё знать о его планах.       

Только Маша ничего не знала.       

Они не виделись очень долго. И кто тому виной? Только она и её глупость и гордыня. Но теперь всё осознала и поняла, но возможности увидеться не было: всего неделя, как она вышла из декрета — с делами разбиралась, вникала в работу заново и просто боялась встречи. Столько надежд на праздник возлагала, а оно всё вон как…       

Выйдя на улицу, она всё ж разрыдалась.       

Здравый смысл говорил, что надо просто перевернуть эту страницу жизни. Такую весомую, продолжительностью двенадцать лет. А сердце…       

Да ну его к чёрту, плохим оно советчиком оказалось.       

На морозе хмель немного отпустил, только домой идти не хотелось. Конечно, её ждал сын Димка, оставшийся с соседкой, пожилой женщиной, ещё маминой подружкой. Она с удовольствием помогала Маше с ребёнком за совсем небольшую плату в сто долларов, давая возможность Маше заработать на жизнь.      

 И Маша пошла пешком. Пусть долго, торопиться особо некуда. Захотелось зайти в какой-нибудь магазин и купить что-то себе и сынишке в подарок.      

 Сегодня Новый год.       

Посиделки на работе начались в полдень и закончились к трём часам. Времени навалом: и приготовить успеет, и на стол накрыть. Встретит этот год, как и прошлый, одна. Димка спать будет, у него режим. Хорошо, что сын у неё есть. Единственную правильную вещь сделала, родив его.      

 В магазине снова почувствовала себя не очень и решила взбодриться, выпив чашечку кофе. Подумала и сделала.      

 Присела за столик в закрытом кафе и музыкой заслушалась, потягивая бодрящий горячий напиток с изумительным ароматом. Звучал романс Чайковского. Скрипка то плакала, созвучно её душе, то просила жить дальше. Скрипка и арфа.      

 А слёзы лились и лились, воспоминания крутились перед глазами, напоминая некую мелодраму, только главной героиней в ней была сама Маша.      

 Она даже не заметила, как к её столику подошла милая пожилая дама в меховой шляпке-таблетке с вуалькой и красивым кожаным клатчем в руках.       

— Милая девушка, — обратилась к ней дама, — неужели великая музыка Петра Ильича вызвала поток ваших слёз? Разрешите присесть за ваш столик?      

 Маша огляделась. Вокруг было по крайней мере три столика, за которыми вообще никто не сидел. Маленькое уютное кафе славилось великолепным кофе и классической музыкой. Но молодёжь его посещала редко, а вот любители Моцарта и Баха захаживали постоянно. Мягкий свет и интимная атмосфера в сочетании с музыкой располагали к чувственности и откровенности.      

 Маше показалось, что если дама присядет рядом с ней, то слёзы закончатся — ей всегда легче держать себя в руках при посторонних. И она жестом показала, что совершенно не возражает такому соседству, даже улыбнуться попыталась.       

Официант принял заказ у дамы, которая решила угостить Машу латте с эклером, да и себе взяла то же самое.      

 Маша пыталась отказаться, но дама не приняла возражений.       

— Сделайте мне одолжение, просто посидите со мной. Поверьте, я нуждаюсь в вашем обществе не меньше, чем вы в моём. Иногда так хочется пожить простой человеческой жизнью, послушать романс Чайковского и поговорить о любви.       

Странные слова незнакомки заставили Машу расслабиться. Она не понимала, что с ней происходит, но общество этой женщины оказалось на редкость приятным. А ещё захотелось рассказать всю историю своей жизни, поведать о горе, навалившемся на неё, и таком печальном финале любви, протяжённостью в двенадцать лет.        

— Так с чего же всё началось, милочка? — спросила дама, мило улыбнувшись, и откусила маленький кусочек сладкого лакомства.       

— Мне было шестнадцать, я поступила в институт, и с Ромкой мы оказались в одной группе. Если вы думаете, что это была любовь с первого взгляда, то точно ошибаетесь. Нет, это была обычная человеческая дружба, но тоже с первого взгляда. С того самого момента, как Ромка сел со мной за одну парту, он был всегда рядом. Жил он на квартире. Его мама считала, что в общежитии у него будет меньше возможности заниматься и больше отвлекающих факторов.       

— Ты бывала у него тогда?       

— Нет, я считала, что это неприлично. Вот он бывал у нас дома довольно часто и очень нравился моей маме. Мы учили вместе — анатомия требует зубрёжки, а вдвоём как-то легче запоминается. Мы и свободное время проводили вместе, ходили в кино, в театры. Он, как и я, получал удовольствие от оперы и балета, да и русскую драму он тоже любил. Представляете, наши мамы познакомились, звонили друг другу. Они даже подружились.