Петух святой Инквизиции Книга Первая

Глава 8

В которой автор приносит читателю свои извинения, преподобный Илларий мчится в Люцерн, а брат Янесиус показывает свое истинное лицо.

«Матушка, матушка, хлеба дай –

  Голод замучил, хоть пропадай»

«Хлебушек завтра посеем, сынок.

  Надо еще потерпеть денек»

Средневековая немецкая баллада

– Ну вот на тебе! – озадаченно сказала светловолосая женщина, - Ну ладно наш Тедди пропал, оно даже к лучшему. Несколько угнетало то, что малыш мог быть подвергнут пыткам. Но что за адский огонь снизошел на брата Аппеля?

– Понятия не имею, - ответил темноволосый мужчина в очках, потирая лоб – Я честно, в соответствии с логикой повествования,  отправил Тедерика на допрос. А поскольку попривык к малышу, то даже искренне огорчался той судьбе, которая ему уготована. Но… Человек полагает, а Господь располагает. Так что приношу свои извинения за то, что простая и прямая повествовательная линия вдруг сделала такой зигзаг. И теперь придется мне пробираться сквозь загадки, которые сложно объяснить, не прибегая к фэнтезийным приемам. А ведь как было бы легко – волшебная палочка, боевая магия, паф-паф – и младенец спасен. Но… что не мое, то не мое. Остается вернуться на место происшествия и выяснить, кто и зачем сжег брата Аппеля и куда подевался маленький Тедерик.  

   Монастырь под Люцерном  и монастырем-то назвать было сложно. Триста лет тому назад расположился неподалеку от ловерцкого озера габсбургский гарнизон. Годы шли, в швицком кантоне менялись династии сеньоров, а вместе с ними и их союзники. Превратившись из друзей во врагов, габсбургские солдаты покинули швицкие казармы, а постройки их, весьма добротные, остались стоять, противясь времени, ветрам и дождям, зарастая постепенно деревьями и высокой травой.  Так бы и исчезли с лица земли древние казармы, если бы в 1256 году  не объединил Папа Александр Четвертый блудных детей христовых –  иоаннбонитов, бритинианцев да тосканских эремитов в единый орден нищих августинских братьев. Недолго пороптав,  примкнули к новой конгрегации и самые верные последователи Блаженного  -  духовная община, основанная самим Августином четыре столетия назад в Тагасте нумидийской.  В том же году назначили приора Ордена августинцев и четверых провинциалов - для Италии, Испании, Франции и земель Германских, а самому ордену подарили невиданную привилегию, чтобы сакристан папской капеллы избирался из августинцев.  

    Как только папский указ достиг земель алжирских, тотчас же двое из братиев общины – честолюбивые Андрей и Иеремия -  покинули пределы Тагасты и всей Нумидии, пересекли воды средиземного моря и прибыли в Рим. Однако на тот момент должность ризничего папской капеллы была занята и наивные честолюбцы, вместо должности сакристана,  получили папский указ, коим были отправлены в неведомые им северные земли для основания новых общин Святого Августина.  Стоптав до крови обутые лишь в сандалии ноги и основательно промерзнув, злосчастные братья, добрались до швицкого кантона, по дороге набрав нищих попутчиков, желавших приобщиться к монашеской жизни. Под Люцерном уставшие и голодные путники, по воле провидения, набрели на заброшенные солдатские казармы. В роли провидения выступил брат Иеремия. Объев накануне ягодный куст, ошибочно принятый им за съедобную жимолость, Иеремия маялся животом. А поскольку по натуре своей отличался он крайней стеснительностью, то сильно задерживал путников постоянными отлучками в глубь леса. Из одной из таких отлучек вернулся он весьма скоро и с радостными криками. Призывно махая рукой, Иеремия увлек братиев в заросли, где явил их взору старинные здания, заросшие плющом по самую крышу. Таким вот образом шестьдесят новообращенных августинцев обрели приют, который нарекли Монастырем Братьев Августинских. Не лишним будет упомянуть, что злые языки, разузнав, каким образом обнаружили монахи заброшенные казармы, прозвали их Братьями Кустов Жимолостных, и обидное это прозвище на добрые две сотни лет пережило злосчастного Иеремию. За двести лет монастырь укрепился, разросся и даже стал резиденцией брата Аппеля, демонолога-доминиканца, ныне горевшего в келье в присутствии растерянных Тилло, Джеймса и двух стражников.

   В суматохе стражники быстро отвлеклись от пропажи корзины с младенцем и кинулись к уже безмолвно горевшему брату Аппелю, окутанному белым едким дымом. Юный Джеймс, привыкший в лаборатории отца - почтенного аптекаря Агапето –  различать неприятные, а то и просто опасные запахи, быстро смекнул, что валивший от брата Аппеля белый дым вдыхать не стоит. Предоставив стражникам думать, как тушить горящего монаха, Джеймс уххватил Тилло за камзол и потащил в сторону дверей. В том же направлении полз по полу и воспрянувший к жизни брат Янесиус, умудрявшийся одновременно  хлопать себя руками по тощему заду, пытаясь сбить точки огня, занявшиеся на его сутане в самом непотребном месте. Стражники, повинуясь чувству долга,  обливали уже почерневшего от ожогов брата Аппеля водой из дубовой бочки.

 – Помогите, помогите! – во всю силу молодой глотки кричал Джеймс.

Кучер Тилло, подобно собаке, быстро шевелил носом, принюхиваясь к запаху, тянувшемуся из пыточной. Запах был очень знакомым, но из-за смрада горелой плоти и ткани Тилло никак не мог его определить.

    На крики Джеймса довольно скоро в коридор сбежалось десятка два монахов во главе с настоятелем, аббатом Бенедиктом.