Пираты Великого Новгорода. (1). Сокровища Тёмных альвов

1 (1). Пролог. Где-то под небом Эстляндии

ВНИМАНИЕ, это черновик. Пусть и подрихтованный, но всё же. Выглаженная, выпестованная, дополненная и расширенная версия текста, только в бумажной книге!

ВСЕ ЧАСТИ ДОПИСАНЫ и опубликованы. Разделение потребовалось для того, чтобы а) усложнить жизнь промышленным ворам авторского контента; б) получить за свой труд хотя бы символическую благодарность от вас. Ссылки для прямого перехода вы найдёте в аннотациях.

* * * * *

В те времена, когда Русь была раздроблена и разорена, когда одни князья подчинялись Хану, а другие склоняли головы перед орденами Крестоносцев, когда о независимом правлении и помыслить было нельзя, появились они. Рождённые новгородской вольницей, не ведающие ни страха, ни трепета они возникали всюду, где пролегало русло реки, и обрушивались на неприятеля внезапно, как молния, и громили суда, форты и прибрежные города от Норвегии до Каспийского моря. В ответ на вторжения в русские земли они разгромили древнюю столицу Швеции Сигтуну и обложили данью саму Золотую Орду! Передвигающиеся быстро мобильными боевыми группами они, по сути, были первым русским спецназом, и звались они – ушкуйники...

* * *

Но оставалась ещё сила, не готовая отступить перед натиском молодцев Нова Города. Закалённая в подземельях Тёмных альвов, она лишь ждала своего часа, чтобы окрепнуть и вновь стать во главе населённого людьми Мидгарда...

* * * * *

Тёмное, грузное небо оседало с сосновых верхушек на топкую землю. Ивы сгорбились, точно угнетённые страхом, и всё живое притихло, будто в одночасье решив не высовываться. Это были места сиятельных гербов и бродячих музыкантов, места беретов с перьями и высокой линии дамского лба; места, что отреклись от права сильного и теперь искали новые мерила и формы, приноравливаясь к новым временам, и кисейные они сразу же пали от древней жестокости, ставшей для них непривычной.

То, что заявилось сюда днём, заявилось в тайне и вроде как совсем неприметная мелочь, но уже к вечеру покорило всю округу. Теперь оно окрепло и двигалось поступью размеренной и твёрдой прямо к опушке, втаптывая сумерки в жидкую грязь и подминая Высокое Средневековье[2] под законы давно забытой эпохи. Оно – это нечто необычное, чьи облик и повадки, чью стремительность здесь невозможно было объяснить. Оно ни на что здесь не было похоже. И вот бородатые, как викинги, воины, одетые в лёгкие, как у викингов, доспехи и мохнатые, как у викингов, куртки, вооружённые, как викинги, топорами и мечами, перешагивали через тела только что поверженных ими крестоносцев. Их стальными руками и дубовыми плечами было взломано очередное сопротивление и добыта очередная победа. Им осталось нанести всего один удар – и они сходились в полукольцо вокруг последнего РЫЦАРЯ, конь которого увяз и захлёбывался в болотной трясине.
——————
[2] Высокое Средневековье – период европейской истории приблизительно с 1000 по 1300-е годы.
——————

Воинов было до сотни – отряд небольшой, но маневренный и бойкий, идеальный для внезапных засад и летучих набегов и будто нарочно созданный вести охоту на врага, как на редкого зверя. Они могли выслеживать его месяцами и заходить за ним в такие дали, куда и на крыльях-то подчас не осилишь. Атаковать умели так, что противнику для защиты некогда было сорганизоваться, а если тот и успевал, то их боевому мастерству, помноженному на дикую ярость, уже ничего не мог противопоставить.

Их стойкость к вражьим кистеням и копьям превращала лихие авантюры в боевые подвиги. Подчас она была сродни неуязвимости. Как будто заговорённые они практически не знали потерь. Впрочем, это не даровалось им каким-либо колдовством, а достигалась способностью никогда не забывать, что такое опасность, и уж тем более помнить, что такое смертельная опасность, роковая. Лучшим способом сберечь свои головы стал для них отказ от любых ожиданий. Они всегда нападали первыми. Разве что иногда враг сам настигал их, но и в этом случае в оборону они не становились, а отбивались молниеносной встречной атакой. Неотвратимый натиск, бешеный напор был их ключевым тактическим приёмом. И если кто попадал в прицел их стрел, мечей и топоров – уже от них не спасался. В этот раз одному всё же посчастливилось удрать, хотя и его они выследили и достали очень быстро.

Рыцарь пропадал. И всего обиднее, что не во славе неравного боя, не в горячке сражения, а вот так, после бегства, спрятавшись под балахоном с головой, затянутый трясиной, как какой-нибудь ловец пиявок – беспомощный и невезучий. Подбитая куропатка была бы куда более тяжёлой добычей, чем он, и это внушало воинам ложное ощущение победы. Если враг стоит – значит, он ещё дерётся. Бойся иллюзий, что твой неприятель повержен, покуда его предсмертный хрип не унавозит землю под твоими сапогами!

Положение Рыцаря, казалось, не могло вызывать у противника никаких опасений. Закончить с ним было делом одного копейного броска, но по какой-то причине налётчики не решались даже на этот бросок, а выстроились и встали, сотня против одного, и стояли вокруг, и смотрели, будто разглядели в нём что-то. И это «что-то», гибельное и зловещее, как дыхание бездны, притушило их рвение и охладило их пыл. Срываясь с кончиков его рано поседевших волос, оно и и́х головы как будто посыпало преждевременным пеплом.

Молодой, девятнадцатилетний воин, черты которого, как у викингов, размазались по забрызганному чужой кровью лицу, на чистом русском удивился преткновению атаки:

— Почему ты медлишь, атаман[3]?
——————
[3] Командир боевой ватаги на Руси назывался «ватаман». Здесь же используется термин «атаман» как более поздняя и привычная для современного языка адаптация.
——————