Пишите письма матерям

Пишите письма матерям

Из военного дневника Арсения Трифонова.

"Месяц назад мы освободили оккупированное село Пивневка под Ворошиловградом. Тогда мы разошлись по домам в том селе, чтобы отдохнуть и перевести дух. Мне и еще шести моим товарищам посчастливилось оказаться в доме добрых пожилых людей. Забавный дедушка, который рассказывал нам истории с войны, пройденной им самим (но рассказывал с юмором), и бабушка, которая молча глядела на нас. В её взгляде было заметно что-то, чего я до сих пор не могу объяснить, и этот взгляд возвращается ко мне во снах.
Она смотрела на нас, как на родных внуков - с таким переживанием во взгляде. Нет, мне не кажется, и это был не взгляд благодарности за освобождение деревни от фашистов. Хотя она была нам, безусловно, благодарна и отпускала со слезами на глазах. Она за нас переживала, как родная бабушка, или, если уж совсем честно, как родная мать.
Мы отоспались у них. Кого могли - уложили на топчане, остальным положили одеяло и подушки на пол, чтобы не отдавили себе во сне все, что можно. Наутро бабушка Тамара приготовила нам жареные яйца и положила на стол сало. Казалось, что ничего вкуснее за последние месяцы мы не ели, и так сказал не только я.
После завтрака я чуть отодвинул от себя тарелку и взглянул на старушку. В этот момент она пристально смотрела на меня, прямо-таки изучала. Как только наши взгляды пересеклись, бабушка отвернулась от меня и оглядела моих товарищей:
— Ребята, а вы часто письма домой пишете?
— Знаете, нет, совсем не часто. Мы уже давно не писали родным, некогда, — отвечал мой товарищ Александр Савченко.
— Как это? — бабушка тут же встала со стула и пошла искать бумагу и карандаши. — Вы самое дорогое, что есть у ваших матерей. Как же можно им не писать? У них сердце за вас болит. Пишите им чаще.
Старушка подошла к столу и перед каждым положила тетрадный листок и один карандаш на всех. Один из моих сослуживцев взял карандаш и начал писать матери письмо, остальные ждали. Бабушка Тамара продолжила смотреть на меня.
— В чем дело? Я могу быть чем-то полезен? — поинтересовался я у хозяйки дома, на что та тяжело вздохнула и опустила вмиг потускневшие зеленые глаза в пол.
— Ты мне сына моего очень напоминаешь, только в молодости. На него недавно похоронка пришла... — грустно ответила мне бабушка, всё так же не поднимая на меня взгляд. — Он мне тоже редко письма писал, и перед смертью тоже ничего не прислал, общались в последний раз в сентябре, три месяца назад. Война войной, я знала что будут большие потери, но надеялась, что он доживет до Победы.
После её слов я ненадолго выпал из реального мира. Я повидал многое, но в тот момент мне было очень жалко бабушку, которая потеряла своего сына на войне. Я многое прослушал, но одна фраза все же вывела меня из раздумий:
— Вы хотя бы себя сберегите, родные наши, вернитесь домой, вас там ждут.
— Бабушка, милая, все с нами будет хорошо, — кивнул я, смотря на седовласую старушку. Смею предположить, что седина у нее проступила не только от возраста. - Мы отомстим за вашего сына.
Постепенно очередь дошла и до меня. Я взял карандаш в правую руку и начал выводить аккуратным почерком на бумаге слова, которые сразу же всплывали в голове, едва только грифель карандаша коснулся бумаги, хотя до этого я и не предполагал, о чем можно писать.

"Здравствуй, мамочка, родная. Давно я тебе не писал, да и от тебя писем не получал, затерялись где, может. Прости, у нас бои шли, не прекращаясь, теперь надо исправляться.
Мы вчера село Пивневка под Ворошиловградом освободили от фашистских захватчиков. Сегодня отоспались, поели как следует. Ты не переживай, я не замерзаю особо, питаюсь нормально. Наш взвод не несет серьезных потерь, справляемся. Представляешь, немцы до сих пор не осознали, что у нас "теплая зима". Многие от переохлаждения гибнут, ну а как они хотели - минус 25 градусов! Это у них там тепло. А нам это только на руку.
Расскажи, как у тебя дела? Как там Леня? Работает еще на Уралмаше? Вы тоже пишите, может от папы что приходило, передавайте. Очень сильно вас люблю и скучаю, буду ждать ответного письма.
Твой сын Арсений Трифонов".

Я свернул письмо треугольником и на его лицевой стороне написал:

«г. Свердловск. Ул. Вайнера 7. Трифоновой Агате Михайловне».

Мы с хозяевами дома еще порядка получаса поговорили, а потом за нами пришли однополчане - выдвигаться нужно было. Мы собрались, попрощались и ушли.
Я шел рядом с Антоном Кузнецовым, который и завел разговор про письма:
— Слушай, Сень, ты что написал в письме?
— А? Да так, обстановку доложил и про дела брата и матери спросил. А ты?
— Да то же самое, — пожал плечами Антон, после чего отвернул от меня голову и начал смотреть под ноги. — Думаешь, ответные письма придут?
— Придут, конечно, только это вопрос времени, — отвечал тогда я. И да, уже через пару-тройку недель нам пришли письма. Как только я получил свое заветное аккуратно сложенное в треугольник письмо, я сразу же развернул его и начал читать.

"Здравствуй, сынок. Да, давно от тебя письма нет, а мы все ждем и ждем. Рады, что наконец дождались. У нас все в порядке, Ленька продолжает работать. Недавно его наградили за исправление неполадки на станке. Спросили что хочет, а он, не скромничая ответил, что хотел бы новые сапоги. И ему дали талон на сапоги, уже сходил и получил, представляешь?
От папы ничего не приходило, уж не знаю где он, надеемся на лучшее. Ты пиши нам почаще, Арсюш, я за тебя очень переживаю. По возможности пиши, и мы писать будем. Люблю, Мама".

Тогда я был невероятно счастлив, что получил письмо от родных. Кажется, раньше я их ценил не так сильно, как начал ценить после встречи с той бабушкой из села. Я ей безмерно благодарен. С того момента я начал чаще писать письма, когда возможность выпадала, и мне письма начали приходить чаще. После прочтения писем обострялись злость и жажда мести фашистам, и бил я их с огромным воодушевлением, потому что знал, что меня ждут дома с победой, и ждут живым.