Письмо

Письмо

Ты не прочитаешь это письмо. Никогда. Оно написано не тебе и не сейчас. Забудь.

В день, когда Солнце упало за горы и больше не смогло подняться, я начал писать это письмо. В моей голове роились мысли, сталкивались и разлетались. Я был готов поклясться, что они материальны – так громко они взрывались в голове. О чем я хотел сказать? Что мною двигало? Последний холодный луч коснулся лица и навсегда угас, унося с собой всякую надежду на то, что мы переживем эту зиму.

Стоял октябрь. Как обычно, в это время снег лежал метровым слоем (в наших краях это норма). Каждое утро горы расправляли хребты и заступали на стражу своих территорий. Со всех сторон раздавались лай и повизгивание собак из упряжек: утро начиналось с небольшой разминки. Морозный воздух был голубовато-розовым, прозрачным и колким, и лишь на берегу речушки поднялся туман, плотно-молочный. Через час прогремит выстрел, и упряжки с почтой и товарами для продажи понесутся через лес до соседнего поселения. А пока городок медленно заполняется дымом из печных труб и ароматами свежего хлеба и жареного мяса. С охоты вернулся лучший охотник округи с богатой добычей: три собаки везли на полозьях пару кабанчиков, дичь, несколько зайцев и двух лис, случайно попавших на глаза охотнику (шкурки их он сможет выгодно продать, чему несказанно рад). Я смотрел на тихую и самую обычную жизнь, в голове роились мысли. Я захотел написать письмо, но не тебе. Как оно оказалось у тебя? Кто тебе его передал?..

Мы знали, что скоро опустится солнце, наступит непроглядная ночь, и нам придется замереть в ожидании света. В такой темноте можно стать добычей волков или попасть в свои же капканы. Одно спасение – письмо. Когда-то в детстве я слышал от бабки, что так можно оставить часть себя, сохранить ее и оживить, когда придет время. Смешно, но я вспомнил это и решил попробовать. Что еще интересно, так это то, что ты уже пытаешься представить меня и, возможно, даже слышишь мой голос. Могу сказать только одно: я такой, каким ты меня представляешь. А ведь я даже имени твоего не знаю. И пола. Но надеюсь, у тебя доброе сердце.

Мальчишка из продовольственной лавки принес мне корзинку с хлебом, мясом и молоком. Я заплатил ему и спросил, сможет ли он зайти ко мне вечером, помочь перенести шкаф. Он согласился. Он остался сиротой еще в раннем детстве, когда его родителей загрызли волки. Отец-охотник взял с собой жену, но не смог уберечь ее. Владелец лавки взял малыша к себе на воспитание, а потом дал ему работу посыльного. Я всегда жалел парня и за работу давал ему чуть больше денег, чем надо было заплатить. В хорошие времена, когда у меня были в достатке продукты, дрова и пр., я просил его помочь, но вместо этого сытно кормил, играл с ним в шашки, читал на ночь разные книги, которые мне присылали по почте раз в месяц. Мальчишка всегда смущался, когда я предлагал ему вкусный ужин и игры, поэтому старался помочь мне что-нибудь сделать: починить полку, разделать мясо, расчистить снег и т.д. Я не грузил его работой. Мне нравилось кормить его. Я представлял, что это мой сын, и мы работаем и отдыхаем вместе (его отец был моим другом, может, поэтому я так привязался к ребенку). Когда стало известно о гибели его родителей, я был в соседнем городке, продавал книги и читал лекции в школе. Иногда приходится выезжать в соседние школы и читать лекции взрослым и детям. Это и удовольствие, и деньги, хоть и небольшие. Когда я вернулся, мальчика уже забрал к себе владелец лавки. У него больше денег и лучше условия, хоть и горячий нрав, поэтому я спорить не стал. Мальчику не хватало воспитания, поэтому я взял эту обязанность на себя: когда он приходил ко мне, я делал все, чтобы он почувствовал себя дома, и старался дать ему то, чего он лишился, – отцовскую любовь.

У меня был целый день, чтобы подготовить лекцию, позаниматься с мальчиком и наколоть дров, поэтому я наскоро управился с завтраком и принялся за работу, чтобы выгадать побольше времени на занятия с ребенком. Совсем скоро солнце сядет, и мы все замерзнем, поэтому надо успеть сделать как можно больше хороших дел. Благо, запасы чая и мяса да уложенная поленница обещают сытное и теплое время. Пусть даже и короткое…

Не могу сказать точно, было это или еще будет, но точно могу сказать, что не сейчас. Все так смутно и странно, будто во сне, в котором ты все осознаешь, но не можешь влиять на события. И безумно холодно… Если ад существует, то он именно такой.

Раздался выстрел, и послышался лай. Я так увлекся работой, что вздрогнул от неожиданности и случайно заляпал страницу (я писал все лекции от руки). Пришлось доставать чистый листок и начинать все сначала, а ведь страница была почти дописана! Досада. Еще руки начали мерзнуть. Пришлось подкинуть дров в печку. Дело сразу пошло быстрее: чернила не замерзали, пальцы уверенно держали ручку, душа радовалась вполне неплохому дню. За окном хрустел морозец и дымились трубы, небо было чистым и ясным. Ты ведь знаешь, как это бывает обычным зимним утром? Тишь да благодать! Особенно здесь, на севере. Задумавшись, я так разошелся, что захотел свежего хрустящего хлеба с маслом, запивая его черным чаем с тремя ложками сахара и глядя в окно на озорную детвору, закутанную по глаза. Улыбнувшись, я поднялся, аккуратно сложил свои бумаги и направился на кухню – месить тесто. Улыбка на моем лице, казалось, застыла в тот момент. Что самое интересное: все мы знали, что солнце скоро опустится, но радости на лицах от этого стало только больше. Все знали, что высшие силы дали нам время, чтобы сделать все то, что мы так и не успели и не смогли.

Пока тесто поднималось, я успел закончить одну из лекций, чему был очень рад. Хрустнув костяшками пальцев, я поднялся и занес еще немного дров, затем подкинул парочку в камин и принялся выкладывать тесто в форму для хлеба. За окном послышался хруст снега под ногами гостя. Скрипнула дверь, и в доме показался мой мальчик, запустив клубы холодного воздуха. Я улыбнулся ему: это самый важный гость.