Письмо

Письмо

1

Петрович регулярно просматривал свой почтовый ящик, как правило, два раза в неделю. Исключительно для того, чтобы он не забивался газетёнками бесплатных объявлений и всякой бесполезной рекламной продукцией. Переписка с родными и друзьями уже давно стала чисто электронной, да и то довольно редкой. С детьми Петрович изредка перезванивался или общался через социальные сети.

Вот и в этот зимний вечер, возвращаясь из мастерской, он открыл свой почтовый ящик, так как была среда. Из соседних ящиков, которые не проверялись, торчали уголки еженедельных газеток. Ящик Петровича выглядел среди них одиноко и пусто. Просто у него всё помещалось внутри.

Неловко распахнув дверцу, Петрович не успел подхватить его содержимое, и газетка плавно опустилась на пол, прикрыв собой одновременно с ней выпавший потрёпанный конверт.

Петрович отправил газетку в стоящий поблизости ящик с такими же ненужными кому-то газетами и рекламными проспектами и повертел в руках конверт. В первый момент он подумал, что просто почтальон ошибся номером квартиры, так как писем ни от кого он не ждал. Но адрес был его, и в качестве адресата был тоже он указан.

Петрович пожал плечами, засунул письмо в карман и поднялся на третий этаж в свою квартиру. Был вечер, и он сильно проголодался, проведя целый день в гараже. Что-то у него не получилось быстро разобраться с очередным заказом, и он провозился с ним больше времени, чем планировал. В холодильнике у запасливого Петровича всегда находился набор продуктов для быстрой организации калорийного перекуса.

После ужина он включил телевизор и переключился на свою любимую передачу про новости техники. Вот тут-то он и вспомнил про то письмо, что так и лежало у него в кармане пуховика.

2

Петрович внимательно рассмотрел конверт со всех сторон. Почерк был не очень разборчивый, но он узнал свою руку. Да, это был его почерк, но только не тот, что у него был в настоящее время, а те каракули, которые были у него в молодости. В своё время Петрович решил серьёзно заняться своим неразборчивым почерком, и довёл его путём постоянных занятий до приемлемого уровня. Он и сам при этом немного изменился – стал более внимательным к мелочам, аккуратнее и педантичнее. Эти занятия даже добавили ему пунктуальности. Он и до того был достаточно точен, и обычно не опаздывал на встречи или на занятия, а тут вообще научился появляться в нужном месте ровно за три минуты до назначенного времени.

Что-то такое шевельнулось у Петровича в памяти. Да, это было его письмо. Он вспомнил, что когда-то решил написать что-то самому себе. Хотелось проверить, как работает почта, насколько быстро и аккуратно. А потом он сам не зная почему написал на обратной стороне конверта мелким почерком: «Вручить адресату через 47 лет, лично в руки!» Подшутить так решил. С чего пришла ему в голову именно эта мысль и это число, он затруднялся ответить и тогда, да и сейчас. Может быть потому, что это было простое число, ближайшее к полтиннику.

Письмо он ожидал неделю, другую, но оно так и не пришло, и он благополучно о нём забыл. Забыл со временем и о том, что там было написано.

И вот теперь он держал его в руках, вертел так и эдак, и никак не мог припомнить, что же он тогда такого мог написать. Даже вспомнил, как Степановна подтрунивала над ним.

— Что, Петрович, опять фигнёй страдаешь? Занялся бы делом! – приговаривала она, довязывая очередные пинетки для ожидаемого первенца.

— Да погоди ты, — отмахивался Петрович, — всю ковбойскую работу всё равно не переделаешь, а тут у меня задумка одна появилась. Если сейчас не сделаю, то и никогда не получится.

И он продолжал выводить свои каракули, стараясь изо всех сил писать разборчиво.

3

Этот привет из прошлого взволновал Петровича не на шутку. Он долго сидел в кресле, не решаясь распечатать письмо. За это время он перебрал в памяти большие и малые события своей семейной жизни, свои рабочие будни и праздники. Не всё там происходило гладко и плавно. Были и потрясения, и проблемы со здоровьем, и трудности в работе. Уж не говоря о детях, которые росли и добавляли в жизнь не только радости, но и тревоги, и непростые решения.

Всё то, что Петрович в обычной своей холостяцкой жизни отодвигал на задний план, сейчас навалилось на него и увлекло в водоворот воспоминаний. Вспомнил он и последние месяцы их совместной жизни со Степановной. Она тогда уже тяжело болела, но сохраняла до последнего бодрость духа и несколько ироническое отношение к своей неизлечимой болячке. Одному богу известно, чего ей это стоило. Петрович поддерживал её как мог, но что он мог сделать с её бесконечной усталостью и преследующими болями.

Когда наступало временное облегчение в болезни Степановна подшучивала над ним:

— Останешься скоро один, — говорила она, — сильно не тоскуй. Найди себе какую-нибудь вдовушку, приголубь её, приласкай, помогите друг другу справиться с одиночеством. Ничего против этого не имею.

— Никого мне не надо, кроме тебя, — опять же шутливо сердился Петрович, — никаких вдовушек не будет. Мне и друганов с головой хватает. А ты держись, не раскисай – мы с тобой ещё повоюем!

И он крепко обнимал Степановну, гладил её по уже поредевшим волосам, и целовал чуть пониже ушка. Он тогда с трудом представлял себе, как будет жить без вот этих постоянных хлопотах и заботах.

4

Когда Степановны не стало, Петрович некоторое время пожил с детьми, переезжая из одного незнакомого ему города в другой. У него были хорошие отношения и с детьми, и с внуками, но везде его очень сильно тянуло домой, к тому дому, где они прожили долгую и счастливую жизнь со Степановной. Дети хорошо его понимали, и сильно не задерживали. «В гостях хорошо, а дома – лучше!» — не уставал приговаривать он прощаясь.

Петрович вернулся в свою, теперь уже холостяцкую, берлогу, и стал обживаться в новом качестве. Временами на него накатывали воспоминания, и тогда он особенно остро воспринимал своё одиночество. В такие моменты он старался отвлечь себя работой, которой у него всегда было предостаточно. Встречался и с друганами в гараже. Иной раз и за кружечкой пива, но это его не увлекало.