Письмо забытому другу

Письмо забытому другу

И тем не менее, здравствуй, дорогой друг!

Пользуясь тем, что мы не виделись вот уже почти пять лет, то есть полнейшей безнаказанностью, хочу в первую очередь выразить своё почтение. Но вместе с тем и нешуточное удивление оттого, что, вернувшись из заграничной командировки и заглянув машинально в почтовый ящик, я обнаружил твоё письмо, пролежавшее в ожидании три месяца. 

Скажу честно, первоначально оно показалось мне довольно пространным, несколько сумбурным и чересчур мрачным. И - бессмысленным! Однако, читая между строк, я понял, что тебя донимают амурные проблемы и разглядел главный, по моему мнению, вопрос: "Верю ли я в любовь?" Что-то не припомню, чтобы тебя когда-нибудь интересовали такие материи... Уж не заплетался ли у тебя во время написания язык? Хотел было ответить тебе сразу же, но, сильно уставший, отложил это дело. И вот сейчас, спустя три месяца (итого шесть), не спеша потягивая из фарфоровой чашечки крепкий утренний Дарджиллинг под песни группы Pulp с альбома "This is Hardcore" и окончательно проснувшись, я вернулся к письму. Чёткого ответа на твой вопрос у меня нет, но есть пример из жизни. Начну издалека, если не возражаешь.

Я надеюсь, ты помнишь события хотя бы пятилетней давности? Когда мы последний раз виделись. У каждого была своя маленькая радость. Я представил тебе любовь, как я тогда думал, всей своей жизни - рыжую красивую улыбчивую девушку, помнишь? Троечница и от неё ещё кошками пахло!? А ты сообщил, что уезжаешь в Скандинавию: продолжать обучение. Ты уехал в Скандинавию, если я ничего не путаю, это был университет Гётеборга, верно? Спустя непродолжительное время я расстался с рыжей девушкой. Не стану живописать про свои переживания, про то, "что мыслей жить/умирать приблизительно поровну", как спел один небезызвестный музыкант. Скажу лишь, что искал малейшую возможность чем-то занять себя, чтобы не думать о ней. Защита дипломной работы - аспирантура - молодой перспективный преподаватель - получение степени, не плохо за два-три года, согласись? Но рыжая тень, она преследовала меня повсюду! Я стал напрашиваться на работу по обмену, в загранкомандировку всё равно где, только не здесь. Вариант скоро подвернулся, я согласился не раздумывая. И вот когда все документы уже готовы, а возможности отказаться нет никакой, я узнаю, что лететь мне в университет города Сент-Эндрюс. В Шотландию!!! Видимо, на роду было написано.

Городишко сумасшедший! Из семнадцати тысяч населяющих его жителей шесть тысяч - студенты из разных стран. Добавь к этому три десятка пабов (они там расположены на каждом углу), а самый крупный из них находится, как ты думаешь,- где? Правильно - в здании студенческого союза! 
Побывать в Шотландии и не попробовать национальный божественный напиток - я так не могу. В одном из таких пабов, наслаждаясь очередной порцией ржаного нектара, я познакомился с примечательным человеком. Внешне он представлял собой слияние мисс Марпл и Михаила Жванецкого: светлый твидовый пиджак и портфель из крокодила, причём крокодил был настолько стар, что, наверное, кусал коров ещё во времена англо-бурской войны. Стоя в дверях, он вроде бы просто созерцал пространство. Затем подсел за мой столик. "Дружище, сделай одолжение, - выпей стаканчик" - сказал я. Он сделал одолжение и выпил три. И стал изливать душу. Ни с того, ни с сего. Я мало что понял из его монолога, хотя мой английский, что называется "весьма-весьма", но не расстроился, потому что, когда шотландцы пытаются говорить по-английски, их вообще мало кто понимает. В общем, выяснил я вот что: какое-то время назад он преподавал в Сент-Эндрюсском университете; сейчас живёт в городе; семьи не имеет, хотя, скорее всего, она у него была; нигде не работает и ещё у него есть что-то вроде загородного домика на случай "синего" уик-энда. 

Вот стоим мы около этого коттеджа, в паре десятков метрах от нас мирно плещется Северное море, где-то справа вдали проступают силуэты руин кафедрального собора имени Святого Андрея. Под ногами великолепный газон, у меня в руках два бокала, у него ополовиненная бутылка Стратайлы: ни дать ни взять, Руди и Мартин из твоего любимого фильма. Разговор завязывается сам собой. Хороший шотландский виски просто создан для доброй беседы и завязывания дружеских отношений. После первой порции мой новый знакомый спросил, вижу ли я "там, далеко, кусок земли, глубоко врезающийся в море", я кивнул и спросил: "А что там?". "Там пещера". 

Отдельно замечу, что у каждой шотландской пещеры есть собственная легенда о её возникновении. Та, которую упомянул шотландец, образовалась так, с его слов: какой-то юный растяпа-пастух, который наверняка носил фамилию Спендер и что-то вроде этого, обронил в мышиную норку монету номиналом в четверть гинеи, а придя домой, рассказал об этом своей бабушке, - вот и вся легенда. 

Из дальнейшей беседы выяснилось, что раз в две недели в пещеру организовываются экскурсии, а он на своей лодке - я её действительно видел - перевозит небольшие группы людей туда-сюда. Я спросил, зачем ему заниматься этим бессмысленным делом. Шотландец, сделав маленький глоток, ответил: "Понимаешь, в этой жизни должно быть что-то большее, чем просто жизнь. Должна быть сатисфакция, и я имею в виду не деньги и не секс, нет-нет... это всё может быть или приятным дополнением к жизни или ненужным обременением - в зависимости от того, с какой стороны посмотреть, но смыслом быть не может! Выстраивать свою жизнь, создавать свою картину мира – это и есть удовлетворение от жизни, а все проблемы уйдут на второй план. Я так живу, и я счастлив!" "Дешёвая паулукоэльювщина", - подумал я в тот момент, но глаза человека светились неподдельным счастьем. Коэлью тут ни при чём, и словно в подтверждение этого он рассказал анекдот про пьяного шотландца и бантик, да и я не остался в долгу - анекдот про шесть больших чёрных петухов и одного маленького белого котёнка. Вот так запросто мы стали друзьями. Впоследствии он довольно много рассказал мне об истории университета, городка и самой Шотландии.

В тот день перед уходом шотландец подарил мне бутылку раритетного виски "Linkwood 1939" и две книги: томик Роберта Бёрнса и сборник "Поэты викторианской эпохи". Я опешил, но с радостью вцепился в подарок.

Сидя в самолёте и слушая Morrissey "That's how people grow up", я осознал, что мне тоже неплохо было бы повзрослеть. Повзрослеть ради того, чтобы оставить в стороне "души прекрасные порывы" и забыть наконец о неудачной любви. 

И вот я вернулся в Россию из Шотландии, имея чёткий план действий. Поставил в стереосистему диск "Сегодня ночью" - "Плохие правила хорошего тона". Через минуту меня ждал сюрприз - отключена горячая вода - почему именно сейчас?!. Такое вот наказание за мой космополитизм. Это был настолько удар тяжёлый по мою самолюбию, что хоть святых выноси: только соберёшься взять жизнь в свои руки, как тебе не позволяют эти руки даже помыть как следует. 

Начинать перемены я решил с себя, ориентируясь исключительно на свои предпочтения, вкусы, чувство прекрасного и избавляясь от всего лишнего, чтобы не оказаться в экзистенциальном лабиринте с выходом, через который ты входил в лабиринт, как Ханс Эпп в фильме "Торговец четырёх времён года", помнишь? Не люблю выражение "богатый внутренний мир", поскольку у меня его никогда не было, в отличие от того шотландца, у которого он был действительно богат, исходя из разговоров; но потом с ним что-то случилось. Наверное, произошёл внутренний дефолт, и там, внутри, всё мгновенно обесценилось. 
Про музыку и кинематограф ты и так всё прекрасно знаешь (не забыл, надеюсь) - тут ничего не изменилось: героиновая сиэттловская депрессуха конца восьмидесятых-начала девяностых, чёрно-белая эстетика британских закоулков тех же времён; фильмы Феллини, чуть меньше - Антониони и Фассбиндера, фильмы с Одри и Марлен, пара шедевров советского авангарда и столько же фильмов новой России.