Pit

Pit

Синий, приглушенный свет на заднем фоне расползся по шторе из плотной материи, перекрашивая и ее, и стену рядом, создавая определенную интимную обстановку для доверительного разговора по душам.

- Я вас очень люблю, - в голосе нет привычной легкости, едкой веселости или спокойной умиротворенности. Он слегка дрожит, невыплаканные слезы давят на горло, стянув его невидимой удавкой, а застрявший ком мешает говорить, - С вами как всегда была София, по-гречески - «мудрость». Вы не успеете глазом моргнуть, как в следующий раз вернетесь на этот канал за чем-то действительно веселым и жизнеутверждающим. Конечно же, всем чмафф.

Поднимаясь, она выключает камеру, медленно глубоко вздыхая. Легче не стало.

Все, что она говорила под запись… Поговорить с психологом, либо найти человека, что выслушает, да просто выплеснуть все накопившееся в душе на свою аудиторию… Ничего не помогает. Объятья безысходности стали стальными, не выпуская даже для незначительного перерыва. Ничего не радует, ничего не хочется. Разве что закрыть глаза и раствориться во тьме, перестав существовать.

Прикрыв на мгновение глаза, Соня открывает их, чтобы сделать шаг вперед. Нерешительный первый, сомневающийся второй, равнодушный третий, предвкушающий четвертый. Покинув комнату с приятным синеватым свечением, девушка открывает входную дверь, но не оказывается на лестничной клетке, ее ожидает небывалых размеров воронка, дно которой теряется в темноте, где нет ни единого просвета, куда Соня и начинает спускаться, безошибочно не глядя шагая по каменным ступеням, выдолбленным до самого низа по всей окружности ямы. Здесь не существует перил, и кажется, что сделав одно неосторожное движение, ты рухнешь в голодную темнеющую пасть без возможности вернуться в реальный мир, однако девушка двигается уверенно, как если бы неоднократно спускалась в эту тьму, отлично зная, что же ее ждет в конце.

Мрак над головой сгущается, звуки исчезают. Она будто бы находится в вакууме и темнота ее лучшая подруга, сестра и любимая. Ступени будто бесконечны, но Соня знает, что это не так. Скоро, скоро они закончатся. Этому свидетельствует тихий стон снизу, доносившийся буквально совсем близко. Воздух дрожит, пока Соня улыбается, нетерпеливо прикусывая нижнюю губу. Новый сдавленный стон и упрямое рычание заставляют глаза девушки заблестеть. Возбужденно, нездорово. Как если бы она нашла единственное, что приносило ей удовольствие, радость, оживляло. И пусть общество за это осудит, но никто же не увидит, никто не узнает.

Ступени заканчиваются, девушка ступает на гладкий каменный пол, но не останавливается, идет дальше прямо. Туда, где приглушенно расползается по пространству интимно синее сияние, хоть и без единого источника света. Туда, где спиной к ней сидит сгорбленный обнаженный мужчина, дергающийся в безуспешной попытке освободиться, издающий это мычание-стон, где смешалось удовольствие, унижение и отрицание.

Он не знает, как тут оказался, как долго здесь находится и когда все это закончится. Кажется, время от времени он отключается, но неизменно пробуждается, когда пленительница раз за разом навещает его, отпуская издевательские шуточки, да творя такое, чего бы он никогда никому не позволил сделать с собой. Раньше он кричал, отвечал ей, пока эта сука не заявила, что устала слушать глупости от него. Теперь зубы зажимают красный пластмассовый шарик кляпа, ремешок которого плотно затянут на затылке. Больно, неудобно, унизительно.

Вязкая слюна накапливается во рту, после просачиваясь между кляпом и уголками губ, стекает к подбородку или щекочет шею тонкими дорожками. Обнаженные плечи дрожат, все тело содрогается, получая очередную дозу запретного удовольствия, когда от работающего вибратора, приделанного к стулу, на котором он сидит - вновь начинает исходить опостылевший жужжащий звук и игрушка включается, заставляя его против воли сжиматься, чувствуя каждую вибрацию, словно иголками втыкающуюся в прямую кишку, растекающуюся приятными мурашками по всему телу, что раз за разом предает своего хозяина. В пространстве летает мускусный запах возбуждения, солоноватый запах пота и кисловатый разрядки. Это смешение ароматов душит Артема, измученное тело изнемогает от желания, а воспаленный мозг пытается найти решение проблемы. Но по сути вот же оно, перед его глазами. На небольшом столе, за которым он сидит, где запястья сковывают цепи, приваренные к железной поверхности – покоится тетрадный листок в клетку. На нем аккуратным почерком выведено: «Контрольная работа. Задание – объяснить смысл слов, либо исправить очевидные ошибки», и дальше столбиком написаны словосочетания:

Всевышний масштаб –

Зарождение и грехопадение –

Ремарка и вотермарка –

Все это Граф когда-то вещал в своем видео на широкую аудиторию, но было и нечто другое, что выбивалось из общей картины, заставляя его в краткие моменты передышки задаваться вопросом – к чему это вообще здесь находится?

«Наличие этой девицы рядом, уничтожило настроение зародыша Стеффи на корню» - Артем ничего подобного никогда не говорил. В его словах фигурировал зародыш, над которым смеялась Хромова и все остальные блогеры, но там все было совсем по-другому!

Впрочем исправить ничего из написанного Артем не мог при всем желании, потому как когда в очередной раз пытался расшатать путы или как-то иначе освободиться – случайно смахнул со стола ручку, а та упав на пол, откатилась куда-то в темноту, скрываясь из вида.

Вибратор вновь включается, пока Артем сжимая руки в кулаки, с силой вцепляется в шарик кляпа зубами, стараясь не издать ни единого звука. Этот бой заранее проигран, а потому мыча болезненный стон наслаждения, молодой мужчина в красках рисует образы в своей голове – все о том, что он сделает с Хромовой, когда наконец-то освободится.

«Она так просто не отделается и уже я буду делать с ней, что захочу!» - только это и утешает, одновременно мешая собраться и прислушаться к приближающимся шагам.

Артем вздрагивает от испуга и неожиданности, когда некто прихватывает его за загривок, оттягивая голову назад. Помимо приглушенного стона пространство комнаты оглашает возглас затравленного удивления.