Пламенный огонь над Эзусом

Пламенный огонь над Эзусом

 Внимай мне, ученик. Мой век подходит к концу и его уже не воротишь вспять. Силы и молодость мои остались в забытых, занесённых песком гробницах далеких диких царств. Где на базальтовых пьедесталах жрецы приносят жертвы звероподобным богам. Там за угрюмой рекой, уносящей свою воды вглубь первобытного континента, я нашел древние заросшие лианами пещеры, окруженные непроходимыми гробовыми топями. В них на гладких каменных стенах начерчены, рукой первобытного звездочета, изображения чудных иероглифов. Вся моя жизнь ушла на то, чтобы разгадать значение начертанного в пещере на краю угрюмой реки. Не раз безумие овладевало мной и я на долго прекращал бессмысленные изучения странных линий и сплетённых фигур, объединенных между собой  непрерывным хаотичным танцем символов. Но в одном из своих путешествий на восток я наконец обнаружил разгадку этой тайны. И теперь на исходе лет дозволяю тебе прикоснуться к ней. Внимай мне, ученик. Тот древний рисунок оказался лишь частью огромной звездной карты, чьи осколки я находил на всех концах света. И вот она пред тобой, мой адепт. Дай же мне с последним вздохом поведать тебе о невиданном предзвёздном  мире, лежащим в мрачной тени холодных колец. О его, поражающих воображение, царствах и городах, чьи изумрудные башни подпирают небосвод усеянный мириадами пылающих звезд. О таинственных оазисах, неприступных пурпурных скалах и фосфоресцирующих в звездном свете водопадах. О  храбрых героях, мудрых царях и колдунах, магия которых способна свести тебя с ума. Внимай мне, ученик. Тот мир зовётся Геотрея, чаша мирозданья.

Зелёная долина постепенно погружалась во мрак. Последние лучи солнца сгорели далеко у белеющих верхушек Неприступных  гор. Изумрудные поля и рощи долины предстали перед холодным сиянием тысячи звезд. Иной свет наполнял каждый уголок долины, будь то листок покачивающийся на ветру или несущийся из лона скалы ручей. Не сразу, а с некой осторожностью на краю долины начали оживать маленькие огоньки. Широкий тракт с разных сторон окружили огни, освещавшие дворы предместий. Там где сужался тракт, под сенью исполинских дубов фосфоресцирующего леса, расположился тихий уголок этого неспокойного края. Эзус так называлось это селение, чьи огни влекли заблудших путников со всех краев долины и скальных проходов. Предварявшие Эзус предместья, соседствовали с древними развалинами одиноко стоящими по всей изумрудной поверхности долины. Они были эхом давно забытых местными времен. Когда на этой самой долине стоял чудесный город, чьи исполинские каменные изваяния будоражат умы путешественников. Но сердцем долины по праву был Эзус растянувшейся вдоль главного тракта. Мощеные камнем улицы петляли меж невысоких деревянных хижин, резьба которых пестрила разными выдуманными и не совсем сюжетами.  В одной из таких хижин собирались, тихим звездным вечером, все гости и проезжие Эзуса. Здесь он мог соперничать с тавернам шумных городов Востока. Ибо гости, заглядывающие в шумные таверны Эзуса, шли с разных концов света. Под сенью исполинских дубов пировали герои и проходимцы, чья слава обогнула Неприступные горы и разошлась по миру будто тысячная армия. Эзус был горящим во тьме пристанищем для всех тех кто покидал уютные поместья Запада. Их влекла за собой жажда не только наживы, но и та самая слава, идущая бок о бок со странниками.

Сегодня в эту звездную ночь таверна Эзуса, стоящая на краю селения, была полна гостей и жителей окрестностей. Хмельной мед стекал по каштанобородым  воителям, остановившихся после долго путешествия через горы. Здесь собрались все: от просто любителей хмеля до тех кто страстно внимал рассказам путешественников из-за гор.

За крепкими дубовыми столам сидели двое могучих витязей, чья слава и сила некем не могла быть попрана. Один из них Луг по прозвищу Отважный. На чьем мече закончили свою жизнь немало разбойников и убийц Зогака. Его золотистые волосы выдавали в нем северянина и могучего война. Второй рыцарь в серебряных доспехах с копьём на перевес звался Дагдой Сердцебоем. Копье его не знало промахов и всегда достигала сердца врага, посмевшего осквернить изумрудные земли Запада.

Чуть в стороне за отдельным столом сидел он. Великан в кожаных доспехах плотно прилегающих к его могучему бронзовому телу.  Чуть прищуренный взгляд, чистых как небо глаз, с интересом наблюдал за рассказом Луга.

-Торан,-  прогремел Луга, окончив свой рассказ,- Не томи поведай с какими чудесами и опасностями столкнулся ты путешествуя под пурпурным небом Востока?

Великан молча нагнулся к столу и пригубил хмелю. Истоптав не мало сандалий и башмаков, сразив несметное полчища убийц и хулителей посланных за его головой, он вдруг не смог ничего припомнить из его долгих путешествий.

-Тут сразу и не упомнишь,- тихо проговорил Торан.

-Разве подобает могучему войну помнить обо всех своих приключениях,- прокряхтел, внезапно появившийся из дверного прохода, длиннобородый старик, хозяин таверны. Согнутый под тяжестью прожитых годов он проковылял к широким дубовым столам и присел рядом с Тораном.

-Давай лучше я расскажу, господин,- прошептал старик.

-Давай, Тот, тебе я поведал не одну свою историю прежде чем их стало так много, что перестал их запоминать,- сказал Торан.

-Моя память, несмотря на сто зим прожитыч под этими самыми дубами, всё ещё крепка,-  кряхтя произнес старик. -Слушайте!

Взгляды со всех сторон таверны устремились на седобородого Тота. Столы и проходы вдруг затихли. Перестали стучать деревянные кружки, наполненные Хмельным медом. Дети и юноши собрались вокруг, рассказывающего о приключениях Торана, старика.  Прижав подбородки к кулакам они, заворожённые взмахами рук Тота, погружались в бескрайний миры истоптанные сапогом героя. Даже великие и славные воители, не скрывая удовольствия слушали путанные рассказы старика. Торан, попивая хмель, изредка краснел и даже злился на Тота и его выдумки, которыми он разбавлял некоторые сухие истории. Но всё прощал кивая и подбадриваю старика, когда тот поворачивался спрашивая: «Так ведь всё было, Торан?»