Плата за любовь

Плата за любовь

Посиделки со старинным другом – редкое удовольствие! Скорость современной жизни превращает дружбу в роскошь. И было хорошо, и сейчас – послевкусие встречи... Алкоголь растекался внутри и мир становился уютнее, красивее. После кабачка захотелось пройтись. Вечер пятницы, лучшего дня недели, предвкушение отдыха. Мягко сияют фонари и облака, подсвеченные городом, неспешно плывут в завтра. Воздух не холодный, а свежий. Осень только началась и впереди много тёплых дней. Улицы ещё многолюдны...

Неизвестно почему мне захотелось свернуть за угол, побыть одному. Медленно выкурить сигарету, вглядываясь в темноту и не думая ни о чём...

Над крышей дома показалась полная луна. Когда смотришь на луну из темноты, возникает это необычное чувство – будто и она смотрит на тебя... Какая она манящая сегодня... Наверное, если бы я был человеком древности, то поклонялся бы ей, а не солнцу. Всегда притягивала тайная, неброская, сумрачная красота... Как этот свет меняет пространство...

Внезапно совсем рядом я увидел фигуру человека. Он стоял, прислонившись к стене. Нищий... Что он здесь делает, никто же его не видит... Как ужасно, наверное, так стоять в двух шагах от потоков людей, успешных, довольных, стремящихся к чему-то...

Выпивший человек бывает добрым. Я нащупал бумажник под курткой. Дам ему тысячу, пусть тоже напьётся и забудет свои горести. Хрен бы с ней, что на неё купишь? Может, вообще пятёрку? Хоть пару ночей проведёт под крышей. Деньги – мусор. Да и приятно – широкие жесты делают ещё свободнее... Или самодовольнее?..

Человек поднял голову и остановил взгляд... Почему-то не на моём лице, а рядом с ним. Меньше всего ожидал этого, но... Я уже видел его раньше. Я узнал его.

С давних пор, каждое буднее утро, несясь на работу, я замечал его в начале проспекта. Он стоял там годами, годами и годами, всё время на одном месте. Иногда ему бросали мелочь. И так странно... Он с недоумением смотрел, но не брал ничего... Как будто стоял не для этого. Словно он был «человеком толпы» из рассказа Эдгара По – страшным преступником, который не мог остаться наедине с собой, со своей совестью, и всё время стремился к людным местам, быть среди других, хоть с кем-то, только не одному...

Мелькнула эта мысль о преступнике и невольно я сжал кулак, ощутив твёрдость напрягшейся руки. Если сунется – двину справа. Многим хватало, и ему хватит. Всё будет нормально.

А нищий всё смотрел этим странным взглядом, на какую-то точку в полуметре от меня. Я всмотрелся в него и кулак разжался. Он старик. Лицо всё изрезано морщинами... Черты суровые, жёсткие... Не способные даже на усмешку, как не способна на это кирпичная стена... Куда он смотрит?

Я не помню, как начался тот разговор. Помню только, что старик сначала говорил медленно, словно разучился и теперь вспоминает слова. Мы говорили впервые, но отчего-то возникло чувство, что это продолженный разговор...

Кажется, я всё же протянул ему какие-то деньги, а он спокойно сказал:

– Деньги нужны, чтобы двигаться, жить. Зачем они мне? Я просто парализованная крыса, к которой приближается змея-смерть.

Эти неожиданные слова пробудили во мне сострадание. Я подошёл и притронулся к его плечу, и остался. Я слушал его и с каждым словом для меня открывалось что-то... Неведомое, страшное, опровергающее всю жизнь вокруг, лунный вечер, всё, что я знал прежде... Снова и снова возникало это тяжёлое чувство, когда искренне сочувствуешь человеку, но не можешь его понять.

Он говорил о женщине. Иногда его мысль уходила в сторону, но тут же возвращалась. К ней, женщине, которую я никак не мог представить. Может, поэтому многое, что он говорил о ней, не сохранилось в моей памяти. Её образ оставался далёким и словно скрытым пеленой дождя.

– Я помню... – сказал он. – Как при первом взгляде на неё… Сердце замерло и снова забилось, бешено меняя ритм, рывками, в поисках не своего, а более важного, Её ритма, чтобы всегда биться одновременно…

Её имя стало для меня единственной молитвой, твёрже и проще которой нет... Всю жизненную силу я бросил на то, чтобы... Быть вместе... Быть всегда вместе, обнявшись перед камином или на холодном тюремном полу, но главное – обнявшись. Быть дыханием друг друга...

Иногда память хранит сущие пустяки, но они так драгоценны... Я помню это первое счастье – оказаться ей полезным. Я провожал её, была уже ночь и вдруг она захотела что-то купить в автомате. Я с ужасом вспомнил, что потратил всё до копейки, но случайно нашёл полтинник, оставленный на обратный путь. Потом, возвращаясь домой, в пригород, за тридцать километров... Это была такая волшебная ночь! Мелочь, чушь, потёртая бумажка принесла неведомое раньше счастье. Я впервые сделал что-то для неё… Был Ей полезен! Я будто не шёл, а летел и далеко внизу проносились огни фонарей и пустые дороги…

Так странно и чудесно – когда собственное тело идёт куда-то, а душа остаётся с ней… И такая лёгкость... После сделанного для неё. Словно огромная тяжесть жизни, ночной разлуки становилась чуть легче. И как же легко было бы – всё время что-то для неё делать, каждый день и час… Я всегда стремился к ней, этой лёгкости... Отдавать ей всё, что удавалось заработать, придумать, достать, выгрызть зубами... Нет большего счастья.

Мы оказались очень разными и каждый хотел переделать другого. Она часто говорила, что я весь из порывов, сумасшедший, горячий... Не хватает солидности. Но ведь… Как можно было идти к ней, а не бежать? Что мне не хватает.... Какой-то домовитости... Но ведь даже слово мерзкое. Домовитый, как таракан. А полёт? А вдохновение? Чувство собственной силы? Дорогая, завтра будут скидки на селёдку. В этом, что ли, состоит жизнь?