Пленённая княжна

Глава 1_1

Моя душа вспыхивает пламенем

и осыпается пеплом на твою кожу.

Я собираю его губами

и сотни ножей вонзаются мне в спину,

от мысли что могу тебя потерять.

Глава 1 

Привалившись к раскидистому дубу, что рос рядом с баней, закрыл глаза. Рубаха лежала на плече, ткань штанов впитала влагу от мокрого тела и теперь липла, кожу приятно холодил ночной воздух, скользя по разгорячённому лицу, шее, груди, остужая пыл. Баня справная, так натопили, что в голове до сих пор шумит, в глазах темнеет, и дыхание тяжёлое, и ощущалось тугое биение в груди. После сегодняшнего поиска под непрерывным дождём тело только и хотелось размякнуть да сбросить лишний груз. И всё же оставаться снаружи уже скоро стало прохладно, хоть и приближались тёплые дни, но ещё слишком рано, чтобы раздетым гулять. Долго ли ещё будут в Акране? Не успели обсудить толком со всеми — устали сильно за сегодняшний непростой день, но, признать, и не хотелось покидать так быстро эти земли. Хорошо тут, хотя уже пора возвращаться в Роудук — и так задержался на добрую долю года. Пусть отец и ждёт, но моему возвращения явно кто-то будет не рад, прикрываясь лживой, такой очаровательной улыбкой.

Шорох, что раздался со стороны, оторвал от раздумий. Я открыл глаза и резко повернулся на звук. В сумраке падающей от крон елей тени застыла женская фигурка. Девушка замерла, смотря ровно на меня — хоть и не видно, но я это ощущал. Откуда взялась, все уже спят давно? Завидев меня, она не испугалась, не поспешила скорее спрятаться от мужских глаз, ведь одета в простую рубаху, на плечах платок, скрывающий тонкий стан до колен. Она будто ожидала чего-то, боясь показаться хоть и в тусклом, но всё же свете огней.

Я, покинув место, направился к ней, понимая, что ждёт она меня. С приближением лучше разглядел и теперь узнал одну из дочерей местного старосты. Ждану я выделил из остальных сразу, непонятно почему, может, за излишнюю смелость в серых глазах.

Оглядел её не без доли ехидства, считывая за раз, что ей всё же нужно от меня — недаром вертелась подле всё это время, на глаза бросаясь. Скользил взглядом по чуть рыжеватым распущенным волосам, узким плечам, небольшой груди и округлым в очертании платка бёдрам. Вернул взгляд на неё — в глубине серых глаз колыхались далёкие огоньки, будто отсветы месяца на глади воды, завораживали.

— Как баня, понравилась? — спросила, видно, не находя больше слов.

— Понравилась, — усмехнулся ещё шире.

— В избе сбитень, только сегодня сварили, на меду. Холодно же тут стоять, — выдохнула она, поднимая подбородок, сжимая губы плотно, развернулась и пошла прочь в сторону хоромин.

Расценив это как приглашение, я проследовал за ней, ступая по примятой маленькими стопами земле, наблюдая, как колышется белый подол. С каждым шагом каменеет едва расслабившееся в банном паре тело, и чётче облепляет ткань штанов то, что выдаёт моё тугое желание — горяча кровь. Я и так слишком долго пребывал в воздержании, почитай, все эти долгие месяцы пребывания в Збрутиче, и порой это бывало невыносимо, когда рядом находилась соблазнительная средняя дочка князя.

 При приближении ко двору откуда-то из-за частокола слышны были голоса кметей — они тоже ещё не спали, щебетание ночной птицы разбавляла их болтовню. Мы поднялись на крыльцо и вошли в тёплую сумрачную, освещённую одной лучиной горницу. Здесь и впрямь пахло пряным липовым мёдом и травами, окутывая плотно. Хорошо.

Ждана прошла к столу, на котором стояли крынки, подняла голову, взгляд её скользнул вниз к поясу, и девушка густо покраснела. Всё же, как бы не держала себя, а решимость её мигом послабела. Она уронила взгляд, взяла за пузатые бока глиняную крынку и торопливо налила в деревянную, выкрашенную обережными знаками плошку.

— Не боишься, что узнают?

— Пусть видят. Или ты пугаешься, Вротислав? — ответила коротко, улыбаясь, пряча глаза.

Я хмыкнул. И в самом деле, что в этом такого, если хозяева заботятся о своих гостях, не беря в счёт то, что стоял перед ней полуобнажённый, и глухая ночь на дворе.

— Смелая, значит, — понял я.

Ждана взяла наполненную плошку, повернулась ко мне, протягивая угощение.

— А чего бояться, если всё уже решено?

Я обхватил плошку, накрывая её холодные пальчики, пытаясь понять, в чём загвоздка, но тут же отбросил эту затею. Нужно ли, если сама ничего не хочет говорить, а я очень уж истосковался по ласкам горячим. Ждана, смущаясь моего пристального взгляда, высвободила пальчики, отвернулась. Отпил сбитня, ещё не остывшего, тёплого, он пряной сладостью разлился по языку, согрел нутро, и мысли мои уже сорвались с поводка, как и руки — хотелось немедленно поблагодарить за заботу такую. Отставив плошку, погладил ладонью её тёплую шею, надавил чуть, притянув, склоняясь, прильнул к её раскрывшимся губам своими, собирая дрожь. Такие мягкие, упоительные — голова закружилась. Опустил руку ниже, накрывая небольшую грудь с тугой горошиной, что так призывно упиралась в ладонь, сжал настойчиво, но мягко, хотя по венам уже бешеным напором толкалась кровь, призывая броситься с головой в омут. Но не спешил, уже теперь ей некуда деться. Рывком притянул к себе — платок с её плеч сполз.

Если бы хотел, мог бы взять любую, и Ждана, хоть и была видной, но не отличалась от остальных так, чтобы до помутнения хотелось завладеть ей, но раз так вышло, то расслабиться немного можно. Подхватив её под бёдра, покинул горницу, пройдя тёмный переход. Опустил её на пол своего временного пристанища. Всё же нехорошо, если кто-то увидит, пусть не староста, который ходить не может, но тот же Зуяр — её братец. Ждана задышала тяжело и часто, в ожидании замерла, и огни на дне её глаз вдруг поутихли, зато родилось из темноты что-то иное, то, что заставило сбиться дыханию. Но одно стало понятно — ублажать мужика она не умеет, и что в этой красивой головке творится — загадка. Видимо, прельстилась на то, что родом не из простых кровей.