Пленница олигарха

Часть 1

«Если вы, девочки, ничего не запомните из своего обучения, — сказала нам мисс Фрида, когда мы стояли на коленях в кругу, обнажённые, и каждая на своём коврике, и нам было запрещено прикрывать наши только что намазанные воском киски, — я хочу, чтобы вы запомнили следующее: вы здесь, потому что мы абсолютно уверены, что вам здесь самое место».

В её словах я услышал тот же подтекст, который прослеживался во всём, что она и другие инструкторы говорили и делали в течение последних трёх дней, с того момента, как мы вшестером вышли из автобуса «Селекта Коррекшнс» перед замком. Вы не знаете себя — свой разум, своё сердце, своё тело — так же хорошо, как знаем вас мы.

С жарким румянцем, который был заметен даже на фоне моей наготы и наготы других обнажённых плохих девочек, я не в первый раз подумала, что «Селекта», безусловно, продемонстрировала свои глубокие познания, когда их корпоративная полиция нагрянула в моё убежище и арестовала меня с поличным. Я чувствовала себя в безопасности, занимаясь мелким преступлением — перепродажей микрочипов последнего поколения, которые я доставала из мусорных баков в автомастерской «Селекты».

Казалось, что это преступление без жертв и ущерба, если это вообще было преступлением. Конечно, я разобрала замок на задней двери магазина с помощью набора инструментов, купленного на чёрном рынке у одноклассника, с которым я только что окончила школу № 389. И, возможно, я рассказала об этом нескольким своим знакомым с заброшенного склада, где у каждого из нас было своё тщательно охраняемое убежище.

И, может быть, эти то знакомые сделали в магазине что-то большее, чем просто забрали несколько плат из мусорных баков. Корпоративный судья, которая определила меня в программу, которую я научилась называть «Программа для плохих девочек» (технически что-то вроде программы реабилитации женщин-правонарушителей, не склонных к насилию), определённо считала, что взлом мной двери склада нанёс серьёзный ущерб, и она изо всех сил старалась заставить меня почувствовать себя виноватой, глядя на меня свысока со своего судейского кресла, или как там это называется.

Я отказалась чувствовать себя виноватой, и сотрудничать со следствием — всё это полная фигня. В зале суда всё было не так уж плохо; я просто смотрел на судью, всё ещё пытаясь понять, как, чёрт возьми, головорезы из «Селекты» узнали, где меня нужно искать.

Однако, как я узнала позже, в кабинете врача, это была самая поганая часть моего опыта. С другой стороны, я должна признать, что это было не так уж плохо по сравнению с моим первым погружением в неприятности. Они последовали друг за другом, так что разделять их не имело особого смысла. С другой стороны, тот факт, что у меня была возможность избежать порки, «хорошо себя веди» во время медосмотра, казалось, проводил чёткую границу между двумя неприятными событиями, даже если я всё равно сопротивлялась, признавая в ретроспективе, что никогда бы не "вела себя хорошо" в таких обстоятельствах.

К моему ужасу, слушая то, что, казалось, должно было стать последней речью мисс Фриды о нашем ужасном обучении, я не могла не вернуться мыслями к тому бесперспективному началу. Я знала, что именно этого мисс Фрида и добивалась, когда бубнила нам о том, что мы должны быть здесь, что это поможет нам восстановиться.

Конечно, если бы я стала плохой девочкой-игрушкой для сверхбогатых мужчин, которые стали бы моими так называемыми папиками, это определённо помогло бы мне реабилитироваться. Я мысленно усмехнулась, но постаралась сохранить улыбку на лице, потому что мне очень-очень не хотелось сегодня заниматься сексом. Хотя бы сегодня.

Мисс Фрида и воспитатели хотели, чтобы мы задумались о своих прошлых поступках, переосмыслили их и позволили этому новому пониманию освободить нас, чтобы мы могли зделать другой выбор тогда на смотря на свое бедственное положеие которое заставило меня и других девушек пойти на преступление. Я снова попыталась усмехнуться про себя, но мне не нравилось, что какая-то часть меня начала реагировать на этот болезненно-сладкий, сентиментальный образ мышления.

Я решила что небуду «плохо себя вести» во время этого ужасного экзамена. Или все таки решила?

Жар на моих щеках усилился, когда я мысленно перенеслась в прошлое. Воображаемый голос здоровяка, представившегося как « Джеймс», звучал у меня в ушах, как будто я снова лежала на смотровом столе, сопротивляясь, как дикая кошка, пока он терпеливо удерживал меня и закреплял прочные ремни вокруг моих коленей, широко расставленных в ужасных стременах, затем вокруг запястий, талии и, наконец, шеи.

— Эми, дорогая, мы следили за тобой несколько недель. Микродрон поместил датчик между твоей киской и анусом, и он сообщил нам, что ты подходишь для программы «Плохая девочка», и ты начинаешь эту программу сегодня, здесь и сейчас,.... нравится тебе это или нет. засмеялся он.

Все мои попытки вырваться только измотали меня. Я посмотрела на огромного мужчину — темноволосого, как и я, бородатого, ростом не меньше двух метров и мускулистого, как бодибилдер, — которого я должна была называть господин.. Он взял что-то из ящика или откуда-то ещё: ножницы с тупыми концами. Он поднёс их ближе, протянув к моей талии.

Какого хрена ты с ними делаешь?” Потребовала я ответа.

— Я собираюсь разрезать на тебе одежду, Эми, — как ни в чём не бывало ответил Джеймс, — потому что, очевидно, нет смысла просить тебя раздеться.

— Да пошёл ты!Козел! — закричала я, снова начав извиваться, словно могла каким-то образом разорвать невероятно прочные чёрные верёвки, которые беспомощно привязывали меня к смотровому столу.

— Ты, грёбаный придурок! — закричала я, мой голос дрожал от ярости и страха. — Не смей ко мне прикасаться!

Джеймс остановился, ножницы зависли прямо над моей футболкой. Его холодные голубые глаза впились в мои, выражение лица было суровым, но пугающе спокойным. — Эми, я сделаю тебе последнее предупреждение. Если ты снова на меня накричишь, ты очень пожалеешь.

В моей груди вспыхнул гнев. Кем он себя возомнил, чёрт возьми? Я уставилась на него, скривив губы в ухмылке. — Иди к чёрту, — выплюнула я.

Джеймс прищурился, и я заметила в его глазах… удовлетворение? Он с тихим звоном положил ножницы на ближайший поднос. «Что ж, похоже, ты заработала свою первую порку, юная леди. Она состоится сразу после того, как доктор закончит осмотр».

У меня внутри всё сжалось, но я постаралась не показать страх на лице. Я не доставлю ему такого удовольствия.

Он снова взял ножницы и начал методично срезать с меня одежду. С каждым отрезанным куском я чувствовала себя всё более обнажённой, всё более уязвимой. От прохладного воздуха в смотровой у меня по коже побежали мурашки.

Взгляд Джеймса скользил по моему телу, и я почувствовала, как жар стыда разливается по моей шее и щекам. Мне хотелось свернуться калачиком, спрятаться, но ремни удерживали меня на виду.

— Боже мой, — пробормотал Джеймс, скользя взглядом по моему обнажённому телу. — Какая же ты фигуристая, Эми. Под этой одеждой скрывалась такая шикарная фигура.

Я стиснула зубы, борясь с желанием огрызнуться. Мне казалось, что моя кожа горит от унижения, когда его взгляд задержался на моей груди, бёдрах, ягодицах. Мне хотелось исчезнуть, раствориться в смотровом столе и раствориться в воздухе.

Его рука скользнула по моему бедру, почти не касаясь его. — Такая нежная кожа, — задумчиво произнёс он. — Но, боже мой, ты довольно волосатая, не так ли?

Мои щёки вспыхнули ещё сильнее. Я всегда стеснялась того, как быстро отрастают волосы на теле после бритья. Теперь, под ярким светом в смотровой, я остро ощущала тёмную поросль на ногах, волосы между бёдрами и даже лёгкую щетину на руках.

— Не волнуйся, милая, — сказал Джеймс насмешливо-успокаивающим тоном. — Мы позаботимся обо всех этих неприглядных волосиках. Все до единого будут выбриты, кроме этой прекрасной гривы на твоей голове. Мужчины, которые будут наслаждаться твоим телом, предпочитают, чтобы их девушки были красивыми и гладкими.

Я зажмурилась, пытаясь не слышать его слов, но они засели у меня в голове. От мысли о том, что чужие мужские руки будут прикасаться к моей обнажённой коже, у меня засосало под ложечкой. Я крепко прикусила губу, решив не показывать Джеймсу, как его слова действуют на меня.

В этот момент дверь с тихим свистом открылась. Я вытянула шею, насколько позволяли ремни, и увидела, как вошёл мужчина средних лет в белом халате. Он улыбнулся мне, но его глаза остались серьёзными.

— Здравствуйте, Эми, — сказал он отстранённым, как у врача, голосом. — Я доктор Ривз. Я здесь, чтобы осмотреть вас и убедиться, что вы готовы к обучению и.... использованию.

У меня перехватило дыхание. Использовать!? От того, как небрежно он это сказал, словно я была всего лишь предметом, у меня по спине пробежал холодок.

Джеймс положил большую руку мне на плечо, его прикосновение было твёрдым, но не болезненным. «Эми, доктор Ривз собирается провести очень тщательное обследование. Он не просто проверит твоё физическое здоровье — он покажет тебе, что ты в полном порядке».

Я нахмурился, сбитый с толку. “Что, черт возьми, это значит?”

Доктор Ривз усмехнулся, надевая пару латексных перчаток с таким щелчком, что я вздрогнула. «Это значит, моя дорогая, что твоё тело опровергнет все эти дерзкие слова, слетающие с твоих прекрасных губ».

Когда доктор подошёл к краю смотрового стола, Джеймс наклонился ко мне, его борода щекотала мне ухо, и он прошептал: «Помни, что я сказал, милая. Веди себя хорошо. Тебя уже ждёт порка — не усугубляй ситуацию».

Когда доктор Ривз приблизился, я попыталась свести бёдра, но стремена не давали мне сдвинуть ноги. Моё сердце забилось, когда его руки в перчатках коснулись моих бёдер.

— Ну-ну,девочка — упрекнул он, — не нужно стесняться. Мы собираемся просто очень хорошо узнать твоё тело.

Он просунул пальцы между моих ног, и я ахнула, извиваясь в путах. — Остановись! — закричала я. — Не трогай меня там!