Плотоядный

Плотоядный

I

Тут было больше деревьев, когда я уезжал. Да, пятнадцать лет назад дорогу вдоль дома изумрудными арками закрывали клены, подъезды прятались в колючих и прохладных тенях черноствольных вязов, а окна первого этажа почти лежали на кучерявых, точно обросшее баранье стадо, кустах, в которых мы с таким удовольствием прятались. Забавно, что и теперь я помню расположение этих древесных фантомов – призраков флоры – намного лучше, чем лица тех, с кем мы по этим самым деревьям взбирались, обдирали колени и падали, перебивая дыхание. А сейчас двор прибрали, причесали, кастрировали. Лишили его того сказочного запустенья, волшебной ауры синеватых теней, что опускались на двор под вечер. Больше нет той широкой ветви клена у третьего подъезда, что выдерживала сразу четверых мальчишек, больше нет той яблони, чья податливая ветвь могла тебя немного подбросить, стоило за неё схватиться покрепче, пропал и этот уродливый тополиный пень, что кровоточил неизвестной зеленоватой слизью. Больше нет той двуствольной березы, расщепление которой так походило на трон сказочного короля. Остались только окультуренные клумбы под окнами первого этажа, да скромные вязы у подъездов, на которые, видимо, так и не поднялась рука управителя.

Я стоял у двери в подъезд. В тот самый подъезд, по лестнице которого я взбегал тысячи раз, где я сотни раз катался по перилам, минуя ту часть, где торчала шляпка зловредного гвоздя. Кажется, я услышал эхо собственных быстрых шагов за, чуть покосившейся, зеленой деревянной дверью. Не помню, стояла ли она когда-нибудь ровно.

Открыл и услышал приветливый скрип, тот, что когда-то встречал меня со школы и провожал на секцию по плаванию. Скрип, который я никогда не замечал, но теперь понял, что он въелся в мои уши, как хорошо знакомая песня, что вечно звучала рядом, но в которую ты ни разу не вслушивался.

Повеяло холодом. Чудесный подъездный холод, что спасал от полуденной летней жары и теперь выручил меня. На улице градусов столько же, сколько мне лет – чуть больше тридцати. Оглядел стены, лишенные старых рисунков цветными фломастерами, что рассказывали, какой музыкальный жанр сопоставим с калом, какой музыкальный исполнитель жив, кто из обитателей подъезда «ЛОХ», кто «БОХ», а кто просто «дура». На потолке больше не было черных следов от запущенных туда спичек. Все стерильно, все как надо. Самое то, чтобы выбежать из подъезда, не зацепившись ни за что глазами. Подъезд стал бобслейной трассой для спешащего разума. Быстрее, быстрее, быстрее!

Но я не спешил. Чтоб продать родительскую квартиру я взял трехнедельный отпуск. Приехал в город сегодня утром, снял номер в гостинице и вот к 12 дня приехал сюда. В то место, где я провел самые беззаботные годы, полные сказочных фантазий и безграничных мечт.

Вдохнув еще раз прохладу, переполненную запахами новых жильцов, я хотел пойти наверх и уже занёс ногу, как замер. Под ногой лежало нечто, что больно кольнуло иглой по памяти. По спине пробежал холодок. И хоть сознание еще не вынуло из самого дальнего и потаённого кармана нужное воспоминание, тело уже всё поняло. Тело не хотело идти дальше. Реакциям бей или беги оно предпочло в тот миг – замри и не дыши. Медленно убрав ногу назад, я наклонился и поднял с пола пластиковую тарелочку. Посмотрел пару секунд на содержимое, пытаясь придумать, зачем кому-то было класть это в тарелку. Содержимое же в точности повторяло то, что когда-то оставлял в тарелке у подвала и я. Событие же это так сильно вытиснилось из памяти, что теперь с болью пробивало себе дорогу обратно под яркие лучи сознания.

Сел на холодную ступеньку. Тарелку держал в руках, бродя по ней взглядом, пытаясь как-то оправдать увиденное. Не хотелось верить, что кто-то решил повторить содеянное мной почти двадцать лет назад. А даже если и так, если кто-то решил провести ритуал, где он нашел «рецепт», откуда он взял инструкцию? Я вырвал ту страницу из книги и смыл в школьном туалете. Неужели описание ритуала было и в других книгах? Хотя чего же я удивляюсь. Я нашел ритуал на тринадцатой странице «Графа Монте-Кристо». Написанный карандашом, неаккуратным почерком, втиснутый на поля, он мог бы запросто увернуться от моего внимания, ведь почти все книги школьной библиотеки пестрили различными инструкциями и советами о том куда и кому идти. Но глаз зацепился за первую строку: «О Плотоядном».

Все. Рыбка на крючке. Кто бы смог увернуться от такого манящего названия? А в десять лет? Вот и я не смог. Прочитал довольно простое описание ритуала: положит в тарелку кусок красного мяса размером с ладонь, полить его столовой ложкой молока, чайной ложкой красного вина, посыпать щепоткой соли, сигаретным пеплом, оставить возле подвала. Ждать до утра.

Показал это всем одноклассникам. Из-за сомнамбулизма мама не отпускала меня в детские лагеря, но по рассказам тогдашних друзей я понял, что летний лагерь – настоящая кладезь подобных вещей, но нет. Никто ничего не слышал о «Плотоядном». Я услышал лишь несколько острот о том, какая «плоть» там имеется в виду и как её надо «есть».

Но круг моего общения не ограничивался одноклассниками. Во дворе было полно ребят моего возраста, которые учились в других окрестных школах. К ним я пришел с тем же вопросом, и получил такой же ответ. Никто не знал ничего о «Плотоядном». Однако один мальчишка – самый разумный, как мне казалось тогда, - предложил просто сделать то, что там написано и посмотреть, что будет. Естественно, сделать все должен был тот, кто нашел описание ритуала. Я пытался сказать, что мне негде взять сигаретный пепел на что тут же получил в пользование сигарету от одного из мальчишек: он воровал сигареты у папы и продавал по одной одноклассникам. Эту он выделил бесплатно, ведь ему, как и всем, было интересно, что же это за «Плотоядный». После нескольких попыток передать титул церемониймейстера, я все же согласился под угрозой стать «лохом и девкой» в случае отказа.

Тем же вечером все было исполнено. Тарелку я оставил у подвала под батареей, чтобы никто её не заметил. Однако мама заметила пропажу солидного куска говядины и сигаретный запах, исходящий от меня, ведь я не придумал ничего лучше для добычи сигаретного пепла, чем скурить сигарету прямо на балконе, где к тому же сохло постиранное утром постельное белье.