По чину и честь

По чину и честь

По чину и честь.

Миниатюра из цикла – Закат Империи.

Александр Викторович сразу узнал это лицо.

И маленькие поросячьи глазки и похотливый мерзкий смешок и огромную и жирную морду с двойным подбородком.

Точно вот он - тот человек который со своей родной эпохой воров и бандитов свел в могилу его любимую маму, убил родного отца, перечеркнул все его детство, сделал из него холодную, расчетливую машину, которая никому и никогда не верит.
А главное предали и растащили ту страну где он родился - его Родину. Советский Союз.
Точно он Серега мусор, его сосед по тому далекому времени, в далеком уральском городке.
Бывший участковый, с руками по локоть в крови и с десятками погубленных жизнями безвинных людей.

Правда постарел сильно, да и внешний вид подводит. Типичный скиталец, или бомж по русскому. А был какой то в зрелые года - гордость всего криминального мира, кто бы мог подумать, что он окажется на обочине жизни. Правда своего криминального мира, из бывших.
Бывших милиционеров, бывших судей и нотариусов. Нечистоплотных врачей.
Всех тех, кто продал свою присягу данную им своему Народу за сытую жизнь. За корыто в свинарнике.

« Вот, Александр Викторович, новенький пожаловал в нашу, так сказать артель, герой Афганистана и Чечни. Капитан спецназа, говорит, боевой офицер» - услужливо пел ему смотрящий за артелью, реально некогда офицер, ныне скиталец по жизни Юрий Георгиевич.
« Документы, как и следует утеряны, болезней целая куча, так уж походатайствуйте уж любезный Александр Викторович о больничке хорошей. Не переживет болезный зиму – точно загнется. Помогите уж благодетель, Христом Богом прошу».

Александр наклонился и прямо смотрел в глаза этому человеку. Смотрел глазами того Саньки, которые помнили этого раздавленного жизнью человека в года его расцвета. Или как ему казалось высшей точки его Власти над беззащитными, забитыми людьми и людишками.Не ровней ему..
" Спецназер, говоришь? Ну- ну".
Герой Афганистана и Чечни под его тяжелым взглядом заерзал, как уж под вилами, вжимаясь в асфальт от стыда и грехов собственной подлости.
" Узнал все таки мокрушник. Милостыню у Храма просишь, а креста у тебя нет. Ни на теле, ни в душе. И души тоже нет. Продал ты ее упырь. Продал. Гореть тебе в Геене Огненной"!

Мать с утра бесконечно долго устраивала разнос отцу.

И за отсутствие денег в доме и пустой холодильник и все немыслимые напасти которые принесли новые времена в эпоху гласности и демократии ветры в их небольшой уральский городок с единственным градообразующим механическим заводом. Детищем первых пятилеток. Который почему то вдруг резко не стал нужен ни стране не их земляку, Президенту новой России.
Союз доживал свой последний, отведенный историей год.
Трудно и долго издыхал, в тяжких мучениях. Муча и калеча людей. Как загнанная непосильным трудом - ломовая лошадь. Судорожно суча ногами в предсмертной агонии.

Отец долго спорил, оправдывался, потом взял папку с грамотами и наградами за долгий и честный труд и пошел к новому хозяину завода. Требовать потом заработанную получку за долгих два года.
До хозяина завода он не дошел.

Бандиты охранники долго избивали его ногами прямо на проходной. Радостно и весело, с прибаутками.

Послушно забитый народ молча проходил мимо. Не вмешиваясь, только еще глубже втягивая голову в плечи. Как бы сжимаясь от страха, как черепаха в минуту опасности.
Принесли его под вечер. Избитого до нельзя. Утром не приходя в сознание, он ушел в иной мир.
Мать, некогда первейшая красавица, а ныне издерганная и нервная женщина завыла по покойнику. Как воют только русские бабы в минуту смерти кормильца.
Действительно, кормильца.

Заработную плату в больничке, где работала мать тоже не платили.
Отец, мастер на все руки вечно, что то паял и крутил, вертел ключами. Ремонтировал и соседям и всей улице и радиоприемники и телевизоры и стиральные машины. Его и звали за глаза – « Витька Шуруп». Мол настоящий мастеровой.
Когда и на водку хватало и на хлеб с картошкой. Праздник в доме был тогда, когда хватало денег на селедку.Огромную и рыжую от ржавчины и старости. Все не пустой картошкой давится с капустой. Александр Викторович на всю жизнь запомнил этот вкус.Вкус детства.
Иной раз, при нынешней богатой жизни, тайком от домашних и прислуги, выпивал пол-стакана водки и закусывал именно той ржавой селедкой.
Вспоминал себя маленьким, живых отца и мать. И плакал. Стыдливо утираясь. Вернуть бы то время......

Хоронить отца , как и следовало, было не за что.
Соседка, тетя Валя, взяла в охапку мать вместе с Санькой и двинулась с сумой по соседям - « Подайте люди добрые, человека похоронить. Трудяга он был и людям всегда помогал. Поможем и мы ему в последний раз».
Подавали мало и неохотно. Народ то хороший, да получку-то всем не платили.
Так и дошли до апартаментов бывшего участкового, которые занимали целый этаж дома брежневской застройки. Редкостный упырь был, но деньжата водились.
Бизнес его прост и чудовищно преступен. Бесследно пропадали одинокие старики имевшие хоть какое ни будь человеческое жилье. Пропадали бесследно.
А вскоре их квартиры занимали цыганского вида родственники. Которых до этого никто никогда и не видел. Но с готовыми документами на квартиру.
Потом, когда руководство МВД выперло его из органов, он оседлал еще один выгодный бизнес. Открыл и крышевал - агенство по бизнес-сопровождению и оказанию специализированных услуг состоятельным клиентам. Эскорт-услуги. Сутенером стал, если по русски говорить.
« Это то Витька Шуруп- настоящий мастеровой? Да пъянь он подзаборный. Киса дай ка мне кошелек» - обращаясь к полуголой девице, своей очередной пассии , а по совместительству – работнице борделя. Долго выбирал мелочь, роясь в крупных купюрах и кинул в Сашкину шапку – монетку в десять копеек.

« По Чину и Честь», - произнес с издевкой и засмеялся похотливым смешком, щуря свои маленькие, поросячьи глазки.

Спокойная всегда мать, с силой кинула его гривенник в лицо и плюнула в бесстыжие глаза. Целый град ударов обрушился на головы просящих.