По дороге к свету

Я никогда не слышал, как визжат шины при резком торможении. Адское трение по горячему асфальту не дает им ни малейшего шанса, стирая новенький протектор до абсолютно гладкой поверхности. Это была последняя мысль в моей жизни. Говорят, что перед смертью весь твой жизненный путь пролетает перед глазами. Не верьте – врут. Когда мое тело разбило лобовое стекло и вылетело на проезжую часть, я уже практически ничего не чувствовал. Лежа на асфальте, я все еще смотрел на искореженные колеса и прикидывал стоимость их замены. И плевать, что сам пепелац восстановлению уже не подлежал. - Доброе утро! – кто-то настойчиво тянул ко мне руку. Я машинально ответил на приветствие и осторожно поднялся с асфальта. Боли не было. Как, впрочем, и прочих болезней, печалей и воздыханий. Осталось решить вопрос с бесконечной жизнью. В том, что я умер, не оставалось никаких сомнений. Передо мной стоял парень не полных двадцати лет, в кожаной куртке и рваных джинсах, заправленных в грязные берцы. - Я ведь тоже здесь и закончил! – задумчиво протянул он, вглядываясь в горизонт. - Что, прям вот здесь? - Не, километра два вперед, на повороте. Мы немного постояли в молчании, разглядывая горизонт. - Семафор! – представился парень и снова протянул мне открытую ладонь в старой кожаной перчатке. - Светофор! – поддержал я шутку и торжественно потряс узкую ладошку. Пацан явно смутился. - Да не, я Сёма, а так друзья зовут… Звали. - Ааа… А я вот Аркашей был… Привычным жестом я засунул руки в карман и вытащил мятую пачку Винстона. - Не, не получится! – уверенно заявил Сёма, наблюдая за моими попытками прикурить сигарету. Я яростно щелкал зажигалкой, но проклятая сигарета никак не зажигалась. Зло матюкнувшись, я закинул зажигалку в придорожные кусты и снова засунул руки в карманы. Где снова её и нащупал. - Я уже второй месяц курить хочу – жуть просто! – Семён сделал рыдающее лицо и тяжело вздохнул. - А, собственно, где все? - Кто? – парень все еще не вышел из образа плачущего ребенка и смотрелся очень комично. - Ну, ангелы там, демоны, господь бог, в конце концов. - Да хрен их знает! – пожал плечами собеседник. - Я их не видел никогда. Зато покойничков штук двадцать уже встречал. Не всех забирают почему-то. Ходят, ждут. И я вот жду. Слушай, а может быть ты? - Что я? Я точно не ангел. Я Аркадий Сазонов, 81-го года рождения, женат, не судим, не привлекался, не святой, но и гадостей не делал, в церковь не ходил, не молился, к христианскому богу относился без трепета, но все же с уважением. А о других и не задумывался. Жил себе… Как все, короче. - Не, я жду того, кто обратно вернется. Просьба у меня. Может, я и уйти-то не могу, пока дело не решу. - Обратно? – я покосился на разбитый Пежо с окровавленным лобовым стеклом. - Не, Сём, это вряд ли. - Не, ну, а вдруг! Парень заметно оживился и заходил вокруг меня, нервно потирая ладони. - А дело такое, мы как-то с пацанами выпивали, крепко еще так, у Совы новый мотоцикл обмывали. Ну и решили за город махнуть, на пустой трассе погонять. Не, ты не подумай, мы не совсем дебилы, там реально трасса пустая всегда. Старая, заброшенная. Деревеньки там тоже в упадке, по одному деду, да по полторы бабки на двадцать домов. Из местных ездить некому, а остальные по новой дороге уже давно катают, в объезд кому охота переть, по глуши-то этой. Ну и поехали, пока не сильно бухие. В какой-то деревне продолжили, ну и давай гонять, как придурки. - Почему «как»? - Не, ну, ты прав, конечно, придурки. Конченные. Каюсь очень. И так, и сяк гоняли и с трюками, и без рук, и задом наперед. А ночь уже, не видно ни черта, Сову-то и занесло, прямо в какой-то огород ввалился. Мы туда съехались, фарами светим, а под мотаком-то дедок лежит, рядом «Прима» тлеет. Выходил, видать, на перекур. Сове пофиг, он встал, отряхнулся. А дед не встает. Насмерть его Сова пришиб… Семен обхватил голову руками и сел на асфальт. - В огороде деда и прикопали? – догадался я. - Умный какой! Ну, а что, место глухое, старики забытые. Закопали, забор поправили, а тут и дождь полил, следов быть не должно. Всю неделю лил, кстати. - Совесть мучает? - Нет. Ну, то есть да. Короче, стали мы после этого случая… - Умирать? - Блин, догадливый какой! И не просто вот умирать, а каждый на своем мотоцикле. Я говорил, что попа бы надо, отпеть хоть. Но вот не успел, умер. На трассе уже было не протолкнуться. МЧС, скорая, менты. Все мигало, шумело, суетилось. Кто-то куда-то звонил, пытаясь перекрыть вой сирен. То, что когда-то было мной, бригада скорой помощи уже унесла в машину. Мне стало больно. Мне реально стало больно! Я охнул и схватился за живот. Семен вскочил на ноги и расплылся в улыбке. - Аркаш, да ты же возвращаешься! Радостно запрыгав, он бурно захлопал в ладоши, не замолкая ни на секунду. - Возвращаешься! Возвращаешься! Возвращаешься! Нет, какой же он все-таки ребенок! Это было последнее, о чем я подумал перед своим воскрешением. А потом тьма рухнула на меня, разрывая вновь обретенное тело на маленькие кусочки. Как я потом узнал, собирали меня долго. Операция шла почти сутки. Потом реанимация, трубки, какие-то аппараты и мелькание белых халатов. Два месяца тяжелой реабилитации и я уже снова уверенно ходил по этой земле. Все только и твердили, что уж очень я везучий. Иногда я вспоминал тот разговор с призрачным мотоциклистом, но что только не привидится поврежденному мозгу, поэтому я спокойно зажил своей жизнью. В этот день я обедал в Макдаке, ежедневная офисная суета не всегда отпускала меня полакомиться домашней едой, поэтому во всех ближайших забегаловках меня уже давно узнавали. Торопливо жуя второй гамбургер, я обратил внимание на кучку суровых ребят в коже и металле. Байкерские нашивки выдавали их увлечение, но мое внимание привлекли вовсе не они. Любители мотоциклов явно обсуждали почивших друзей. - Путиле на памятник скинемся, а мамке Семафоровой лучше так, деньгами дать, она одна не протянет. Внутри все похолодело, а кусок проклятой котлеты застрял у меня в горле. Зайдясь в надсадном кашле, я забил руками по столу, опрокидывая на пол остатки обеда. Удивленно обернувшись, парни среагировали мгновенно. Первым ко мне подскочил огромный детина с глазами навыкате и так саданул здоровенной ладонью промеж лопаток, что из меня вылетела не только котлета, но и, кажется, все то, что уже валялось в желудке. - С-с-спасибо! – выдавил я, позорно утирая всё то, что вышло из моего многострадального организма. - Кушай. Не обляпайся! – хохотнул спаситель и направился к своему столу. Не знаю, что на меня нашло, но я решил здесь же расставить все точки над "i". - Сова! Громила обернулся и удивленно уставился на меня, хлопая глазами. Я не ошибся, он реально был похож на огромную глуповатую сову. - Мы знакомы? – продолжал удивленно моргать байкер. - Не совсем. Но надо поговорить. Били меня долго. Я тщетно пытался убедить всю компанию в правдивости моих слов даже тогда, когда кованые подошвы ломали мне ребра. Я кричал, что смерти не прекратятся, я умолял поверить мне, я продолжал говорить даже тогда, когда рот наполнился отвратительными кровавыми сгустками. Меня оставили умирать прямо на стоянке, куда мы вышли для разговора, на прощанье, воткнув под ребро грязную отвертку. И снова мое дьявольское везение не дало мне присоединиться к блуждающим призракам вчерашних байкеров. Снова мельтешение белых халатов, гипсы, повязки, томительные дни и ночи без возможности пошевелиться. Но я опять воскрес, вытерпел всё, чем потчевала меня судьба, снова научился ходить и упрямо, назло всему, я продолжил свой забег в круговороте жизни. Весенние ручьи, когда-то радовавшие меня своим появлением, теперь только раздражали. Дорогие туфли мне были гораздо дороже, чем забытое ощущение детской радости от наблюдения за пробуждение природы. Время уже поджимало, а я так и не пообедал. В ближайший Макдональдс я уже больше не захаживал по понятным причинам, но сейчас совершенно не было времени для капризов. Расплатившись на кассе, я заторопился к освободившемуся столику, но путь мне перегородила огромная фигура в кожаной куртке. Молча вынув из рук поднос, Сова высыпал мой обед в пустой пакет. - По дороге поешь, – металлическим голосом приказал громила и взял меня за плечо. - Прости, – совершенно без эмоций добавил он и повел меня к выходу. Мы снова были на той злополучной стоянке, но теперь главным был я. - Я жду тебя уже почти месяц. Каждый день сижу. Прости. Ваха умер. Чек умер. Прости. Ты был прав. Прости. - Что тебе от меня нужно? - Дед. Отпеть деда. Просто так нельзя. Поп сдаст. Не верю я им. - Я не священник, ничем помочь не могу. - Помоги. Пойдем со мной. Я знаю. Есть заочное отпевание. Надо кусок земли и имя деда. И все. Поп отпоет. Потом эту землю на могилу. И всё. - А я тут при чем? - Пожалуйста. Я один остался. Мне… - Страшно? Ну, что молчишь, Сова? Страшно тебе, а? - Прости. Мы ехали на такси, Сова уже давно не садился на своего железного «коня». Ему не было страшно. Он был в панике. Не знаю, что заставило меня сесть в машину с убийцей, который чуть не прикончил и меня, но я почему-то согласился ему помочь. План был прост, как ситцевые трусы. Представившись работниками социальной службы, мы должны были обойти деревню в поисках оставшихся жителей, расспрашивая про живших здесь ранее односельчан. Ну, а если убиенный дедок оказался последним из всей деревеньки, то Сова был настроен прошерстить все близлежащие поселки, справедливо полагая, что в деревнях все про всех знают, даже если соседи живут за добрый десяток километров. Удача улыбнулась нам в первом же доме. Худая, как тростник старушка, смотрела на нас своими выцветшими глазами. - Шта, сынок? Откель? С собесу? Хто живет? Ты погодь, я сорванца своего кликну. Пашка-а-а-а! Из дома, кряхтя и отдуваясь, вышел «сорванец», лет 70-ти от роду. - Мама, не кричите, иду я! - Отец, подскажи, кто тут, кроме вас еще проживает, а кто уж на том свете? Тут выборы скоро, вот мы… - Выборы… - фыркнул старик. – Выборы! Да, почитай, одни мы тут. Захар еще был, да еще у прошлом годе пропал. Да и не он первый так. Видать, кто смерть свою чуял, в лес и уходили. Кого находили, кого нет. Савелишну вона нашли, а Петра вот до сих нет. Волки уж обглодали Петрушу, я считаю. А мать говорит, что в город подалси. Да что иму в городе… - Захар? У оврага жил? – перебил старика Сова. - А, ну да, у оврага. Вечно туды катился, как самогонки отведат. Я ужо ему говорил, съезжай отседа, домов пустых полно, разломаешь всё себе к ядрене фене. Дед явно вдохновился разговором и принял весьма оскорбленный вид, когда Сова, не дослушав эпопею про овраг и пьяного Захара, развернулся и поспешил прочь от словоохотливого старика. - Извини, отец, дела не ждут! - попытался оправдать я своего спутника и виновато развел руками. Не знаю, зачем Сове приспичило вернуться на место преступления, но лучше бы он этого не делал. Я еще не прошел и половины проселочной дороги, а огромная спина Совы уже скрылась за поваленным забором. А через мину раздался истошный вопль. Развив спринтерское ускорение, я влетел в заваленный снегом огород, где в сугробе валялся орущий, обделавшийся под себя Сова. Его и без того выпученные глаза практически вылезли из орбит. Проследив за его жутким взглядом, я повернулся к старому почерневшему дому. Входная дверь была открыта настежь, а на пороге стоял старик с недокуренной «Примой» в костлявых руках. - Ты-ы-ы-ы! – прошелестел старик не разжимая губ. - Я. Отпевать. Тебя. Прости. – Сова корчился в снегу, но от ужаса у него начисто отказали ноги. - А я ве-е-е-едь не уме-е-е-р тогда-а-а-а. Я та-а-а-ам уме-е-е-ер, – призрак медленно опустил свой коричневый палец вниз. Бело-желтые глаза покойника задергались и сфокусировались уже на мне. - Они-и-и та-а-ак и бу-у-у-уду-у-ут блужда-а-а-ать. Ег-о-о-о дружки-и-и-и. - Что нам нужно сделать? Отпеть тебя? – без ложной скромности скажу, что я почти не испугался. Опыт ли общения с Семафором был тому причиной, или осознание того, что это не я заживо похоронил страдальца и вины на мне нет, не знаю, но я твердо стоял на ногах и даже осмелился вступить в диалог с жутким стариком. - Ра-а-а-скаятьс-я-я-я. - Он раскаялся, отец. - Раская-я-я-ться там, где отпева-а-а-ют – прошелестел дед и скрылся черном проеме покосившегося дома. Как я вытаскивал обезумевшего и парализованного Сову до оживленной трассы, как уговоривал дальнобоев довезти эту тушу до города, как отпаивал его водкой прямо в кабине грузовой фуры, все это просто не мог проделать один человек, притом склонный к худобе, но я справился и с этим. - Раскаяться там, где отпевают. Как? Где? – Сова тер лицо снегом, явно приходя в себя. - Думаю, что в церкви. Исповедоваться тебе надо. - Фигня. Панихиду закажем. И всё. Имя знаем. Я не стал его убеждать. Я чертовски устал и мечтал только о горячей ванне. До церкви мы добрели уже затемно. Вечерняя служба уже давно закончилась, но старенький священник еще был на месте, он сидел на низкой лавке и озабоченно изучал кипу каких-то записок. - Нам отпеть надо! Заочно! – рявкнул Сова и старичок чуть не свалился со своей лавки. - Свидетельство о смерти, пожалуйста, - огорошил нас священник. - Так нет его. - Без свидетельства никак! Байкер буравил глазами клирика, но тот стойко выдержал атаку совиных буркал. - Тогда исповедоваться! И тут я проникся уважением к этому огромному и не шибко умному человеку. Зная, что без свидетельства о смерти Захара не отпоют, он решился рассказать о своем грехе на исповеди, в надежде, что после его рассказа, священник все же отпоет заживо погребенного старика. Честной отец и Сова ушли вглубь храма, где и приступили к исповеди. Время тянулось бесконечно медленно. Я посадил зарядку на телефоне, играя во все игры подряд, раз десять бегал курить и, наконец, задремал на той самой лавке в позе буквы «зю». - Алло, полиция! - Совиный рев вырвал меня из сладкой дремоты. - Я убил человека. Приезжайте. Пока мои глаза лезли на лоб, Сова продиктовал адрес церкви и сунул мобильник в карман. - Сказал, что не может мне отпустить грехи, пока я не сдамся. Говорит, что наказание должен понести. Священник кивком головы подтвердил его слова. - А теперь отпустишь? Снова кивнув, он поманил Сову пальцем, положил ему руки на голову и зашептал молитву. Сову увезли минут через десять и больше я его не видел. От пережитого шока я не спросил даже его имени, но, надеюсь, что мы все же когда-нибудь встретимся. С отцом Михаилом мы проговорили всю ночь, а впоследствии стали хорошими друзьями. Я подтвердил рассказ Совы, и священник согласился на заочное отпевание. Иногда мне снится, как стройная колонна призрачных мотоциклистов уходит по пустынному шоссе куда-то далеко-далеко, где сияет ослепительно белый свет. А по обочине неторопливо бредет старик, затягиваясь дешевой сигаретой без фильтра, провожая взглядом тех, кто не так давно похоронил его заживо. Но он больше не держит на них зла.