По эту сторону облаков. Как я стал предателем

5. Дети, записывайтесь в камикадзе!

4 августа 1999 года

Японская Социалистическая Республика (Хоккайдо)

Западная часть острова, город Саппоро. Столица.

Я слишком увлёкся воспоминаниями о том ужасном летнем дне. И, наверно, минут через пять заметил, что поезд стоит как раз внутри новомодной громадины станции Саппоро.

Взял чемодан и вышел на тёмный от влаги перрон. Ощутимо накрапывал дождик. Я миновал не меньше двух десятков разноцветных пиццерий, суши-точек и пончиковых и вышел на парковку.

Посмотрел на часы. Они показывали только семь двадцать. У меня оставалось сорок минут, чтобы оказаться идти в загадочный ресторан Банкири.

Я сел в трамвай и поехал девятым маршрутом. На метро поучилось бы быстрее, но я не хотел спускаться под землю.

Вот и математический лицей Северное Сияние. Он стал лицеем только в семидесятых, по образцу советского колмогоровского проекта, поэтому внешне выглядел точно так же, как типовая послевоенная старшая школа по проекту Ивакуры — словно десяток белых бетонных блинов, которые сложили в стопку. Всё такое же облупленное крыльцо и уже пустой школьный двор. Никого, ничего.

Я понял, что ловить тут нечего. Учителя либо умерли, либо перевелись, либо вышли на пенсию. А какие остались, ничем мне не смогут помочь. Когда учился, думал, что буду приходить вести занятия и готовить новую смену. Но и это прошло. Сдавать экзамены их научат и без меня. А насчёт личного опыта, - что полезного я могу посоветовать? «Дети, записывайтесь в камикадзе»?

Смотреть тут было не на что. Я вернулся к остановке. На другой стороне улицы дожтдались трамвая примечательная парочка в знакомой форме лицеистов. Она была креолка, с высокими скулами и рыжим отливом волос. А он — чистокровным местным японцем. Досанко, как они гордо себя называют, в честь местной породы удивительно выносливых лошадок.

Он что-то ей увлечённо рассказывал, и так и норовил обнять за талию. А девочка внимательно слушала и каждый раз ловко отступала в сторону, так что он хватал только воздух. Игра была бы забавной, но парнишка не понимал, что с ним играют.

Да, здесь давно уже новые ученики. И у них свои влюблённости и трагедии.

Подкатил девятый трамвай. Я сел и вспомнил: семь лет назад метро сюда ещё не ходило.

Ровно в восемь я отодвинул бамбуковую дверь ресторана Банкири и вошёл в просторный зал, освещённый тёплыми жёлтыми лампами. Оформлено весьма презентабельное: лакированные стены, круглые карамельного оттенка столы и сплетёные из тростника плафоны на лампах. Японцы знают толк в таком скромном на вид, но очень действенном шике.

Я вышел на середину зала и задумался что делать дальше. В рестораны до этого вечера меня заносило редко, а если точнее, то никогда.

Подошёл приглаженный официант-японец. Он был удивительно похож на лицеиста с трамвайной остановки.

- Вам что-нибудь подсказать?

- Одна… знакомая рассказала, что у вас отличные крабы.

- Именно так. Мы предлагаем великолепных крабов, жареных и в супе.

- К сожалению, я не очень люблю морепродукты.

- Это не проблема. Мы сейчас попробуем вам что-нибудь подобрать. Где вы желаете…

- Петя-кун!

Моё сердце упало в желудок. Я сделал вид, что сохраняю спокойствие и медленно повернул голову.

Длинное облегающее платье чёрного шёлка с обнажёнными плечами и глубоким декольте явно шили на заказ. А брови подведены так тщательно, что словно нарисованы тушью.

Но рыжие кудри и серые глаза остались теми же самыми.

Никаких сомнений. За столиком сидела повзрослевшая Алина Воробьёва.

А с ней был мужчина. И, если бы я не помнил Алину, то он бы бросился мне в глаза первым.

Брюнет средних лет, с красивым мужественным лицом, в безукоризненном чёрном костюме и галстуке-бабочке из того же комплекта. Настоящий аристократ, которых в наше время не увидишь даже в кино.

- Этот человек будет ужинать с нами. Принесите ему меню,- Алина повернулась ко мне,- Давай, садись, заказывай и рассказывай.

Я опустился на мягкий стул с красной обивкой. И заметил, что справа от черноволосого стоял коктейльный бокал на тонкой ножке. Над прозрачной жидкостью лежала зубочистка с тремя зелёными маслинами.

- Я рад вас видеть,- сказал брюнет по-английски,- Эшенби, Джеймс Эшенби. Коммандер Военно-морского флота Соединённого Королевства Британии и Ирландии.

Я пожал ему руку.

- Пётр Шохин. Национальный институт теоретической геофизики. Научный работник,- я улыбнулся.

- Это значит, вы есть учёный?- спросил он по-русски с прежней улыбкой.

- Как говорил Ландау, учёными бывают собаки в цирке. А мы — научные работники.

- Мы вместе учились в Лицее,- сообщила по-английски Алина,- И уже тогда он был один из лучших. Вы же знаете, очень часто в такие школы идут дети богатых родителей, чтобы поступить на экономику или банковское дело. Но он был не такой. Он пришёл за знаниями. Я всегда знала, что он не изменит науке.

Эшенби слушал очень внимательно. Я никак не мог понять, что у него на уме.

Конечно, он птица высокого полёты, это и по манерам видно. Но ещё в лицее, с самого дня знакомства, я не сомневался, что Алина достойна любви британского аристократа или французского киноактёра, а не только лицеиста из Камифурано.

Смутило меня другое. Что, черт возьми, этот Джеймс Эшенби забыл на холодном и социалистическом острове? Чарующий Хоккайдо — не то место, куда англичанин поедет на медовый месяц.

Для любителей экзотики есть и более странные страны. Например, большая Япония. Для модных коммунистов — сталинские гостиницы Москвы и свежепостроенная роскошь Шанхая. Людям свободных взглядов - бордели Юго-Восточной Азии, где заказавшему пять девушек положен бонусный мальчик в подарок.

Но зачем ехать сюда? И как их вообще пропустили на остров? Документы можно подделать, фамилию сменить. Но лицо у неё то же самое, что в личном деле. И отпечатки пальцев, я уверен, тоже. Она даже причёску не поменяла.