По особому заказу

По особому заказу

Мясо у Машки было зачетное. Плотное, красное, с беленькими прожилками мягкого жирка. Да и сальца на спине да на ляжках было предостаточно, пойдет и в тушенку, и на засолку.

Митрич похлопал тело по круглому заду и принялся неспешно точить обвалочный нож. Волосы он уже аккуратно сбрил опасной бритвой. Да, долго, да, муторно. Но ему нравилось самолично скользить металлом по каждой складочке кожи, расправлять их пальцами, туго натягивать, подставляя под лезвие. А потом проверять результат работы, повторяя путь лезвия ладонью.

Клиентам нравился результат его работы. Особым клиентам. Тем, кто хотел отведать чего-то необычного. Ценителям сладкого мяса с тем особым привкусом, который невозможно было забыть, хотя бы раз положив кусочек на язык. Скоро Новый год — все клиенты сделали заказы давным-давно. Митрич никогда не убивал больше необходимости. Только под заказ, только точно рассчитанное количество. Ну и себя не обидеть — куда ж без этого. Для себя Митрич оставлял самые лакомые куски.

Машки на всех не хватит. Придется зарезать еще одну. Кого?.. Митрич еще не решил. Сначала Машка. Ее тело уже лежало на разделочном столе, обескровленное, обритое, чисто вымытое. Оставалась самая приятная часть работы. Митрич поднял нож.

***

— Линка-малинка, а Линка-малинка? — Сева быстро обернулся и подмигнул дочери, плотно упакованной в дорогое детское кресло. — Выспалась? Скоро уже приедем.

— Когда? — Линка сладко потерла глазки маленькими кулачками и с интересом выглянула в окно. — Ух ты, коровки!

Сева улыбнулся. За последние два часа он уже много раз порывался показать дочери то коров, то табунчик лошадей, то отару кудлатых, словно спаниэли, овец, но Линка спала, а это последнее дело — будить ребенка, когда до родной деревни несколько часов пути.

— Папа, останови! — Линка в восторге поставила обе ладошки на стекло. — Я хочу посмотреть коровку!

Сева глянул на часы. Останавливаться не хотелось — до деревни еще минимум два часа по местным колдоебинам.

— У бабушки твоей свои коровки, — попытался уговорить он дочь. — Приедем — хоть кататься на них будешь.

На это Линка прищурила хитрющие глазки и заявила:

— Писать хочу!

Делать было нечего, пришлось тормозить. Но стоило заглушить двигатель и открыть дверь, как Сева мгновенно перестал жалеть о вынужденной остановке: в уши ворвалась холодная морозная тишина, а легкие заполнил свежий зимний воздух. Снега в этом году было совсем мало, так что животных спокойно отпускали тебеневать — сухой травы да мха было в этом краю в избытке. Загородный вечер пах сухой травой, льдом и навозом.

— Ой! — сказала Линка, обнаружив прямо на асфальте идеально круглую подмерзшую лепешку. — Что это?..

Пока Сева занимался просветительской деятельностью, отвернувшись к закату, девчушка успела сходить в туалет и начала сосредоточенно рвать сухостой у дороги.

— Милая, ты собралась кормить коровку? — вздохнул Сева. — Она ведь целый день и так ест траву…

— Эта вкуснее! — безапелляционно заявила его дочь, и Сева по опыту знал, что спорить бесполезно.

Когда все коровки в обозримом пространстве были рассмотрены, обласканы и в меру сил накормлены, уже сгустились сумерки. Сева открыл заднюю дверь, кивнул Линке:

— Залезай! — и пошел заводить двигатель.

Вот только после поворота ключа зажигания вместо ровного гудения мотора раздался лишь тихий щелчок стартера. Сева нахмурился. Проверил ручку автоматической коробки, на всякий случай сдвинул ее на нейтралку, а потом снова на паркинг. Повернул ключ…

“Щелк”, — раздалось едва слышно.

“Черт”, — подумал Сева поспешно сел на водительское сидение в надежде оживить старенький, но до сих исправно колесящий по дорогам их необъятной родины джип.

***

Митрич ненавидел в жизни две вещи: шум и когда его отрывали от дела. Сейчас шум за калиткой заставил его отложить нож, накинуть шубу и выйти к непрошенным гостям.

— Здравствуйте! — мужчина средних лет с девчушкой лет пяти на руках радостно ему улыбнулся.

— Ну? — Митрич еще суровее сдвинул и без того нахмуренные брови. — Че надо-то?

— Машина заглохла, — уныло развел свободной рукой мужчина. — И сотовый тут нигде не ловит. Может, есть у вас стационарный телефон? Мне бы позвонить…

— Нету, — буркнул Митрич и глянул на девчушку.

Та явно не понимала, что происходит, но храбрилась. Большие голубые глаза смотрели прямо в душу из-под ярко-розового капюшона чистенькой нарядной курточки.

— И что ж делать-то?.. — мужчина поник и огляделся.

Митрич знал, что тот увидит: каменистое плато с коровами, да горы. И единственный в округе дом — прямо за его спиной.

Девчонка шмыгнула парящим на морозе носиком. Потерла лоб, сдвинув сдвинув капюшон с золотистых волосиков.

“Почти как у Машки…” — подумал Митрич.

Только нежнее…

— Как звать? — спросил он у девчонки.

— Всеволод, — откликнулся ее папаша, решив, что вопрос адресован ему.

Митрич вздохнул и посторонился, молчаливо приглашая незваных гостей в дом.

***

Мужик был странный. Сева разглядывал простецкое убранство домика и судорожно пытался припомнить, слышал ли он от матери про этого дальнего соседа. Здесь, на Алтае, все про всех знали, но он хоть убей не мог припомнить рассказов про хозяина этого одинокого жилища. Одинокого и не слишком уютного. Хотя Линке, как ни странно, все нравилось: и почти полное отсутствие мебели, и засаленный, но теплый ковер из каких-то шкур, и замызганная печка прямо посреди комнаты. Хозяин то и дело подкидывал в нее дрова из наваленной здесь же кучи и, к восторгу Малинки, разрешил и ей сунуть одно полешко в топку.

— Завтра лошадь впрягу, — сказал Митрич после долгого раздумья. — Сегодня ночь уже. Не поеду никуда.

Севе очень хотелось напомнить, что завтра уже Новый Год, и до деревни матушки всего пара часов езды бодрой лошадиной рысью, но что-то в мужике останавливало от попыток попросить больше, чем тот уже согласился дать.