По следам...

По следам...

Разгулявшийся порывистый ветер пришедшей с севера бури буйно завывал в глухой лесной просеке. Он беспощадно хлестал своими невидимыми плетьми взлохмаченную с налипшим на неё слоем снега серую шерсть одиноко бредшего зверя. Волк инстинктивно прищуривал глаза, отдающие отблесками чистого серебра, защищаясь от холодных порывов ветра и неустанно осыпающих его тело мелких ледяных частичек. Он размеренно шагал между стволами уснувших деревьев, опустив голову к белоснежному покрову почвы. Будто в поисках чего-то важного, хищник вдумчиво и настороженно водил тёмным носом и почти соприкасался со снежной поверхностью. Его стройные продолговатые лапы с каждым шагом глубоко утопали в толще выросших сугробов, словно те стремились захватить его целиком, но зверь, уйдя вниз, с завидным упорством вновь выныривал и продолжал свой путь. Взмывающие вверх кроны деревьев податливо гнулись, издавая протяжный скрипучий стон. Эта угнетающая мелодия, сплетаясь с журчащим напевом-свистом не унимающихся порывов ветра, превратилась в убаюкивающую колыбель природы.

Отдавая растянутым эхом, по долине, покрытой непроглядной снежной пеленой, пронёсся одинокий надрывный вой — сигнал, имеющий обречённый подтекст: «Я здесь! Найдите меня!».

Остроклык устало опустился на землю и прикрыл глаза. Он скрылся в небольшой низине, где ветер и ледяная крошка не могли его достать, но всё так же по-прежнему витали над головой.

Зима этого года выдалась очень холодной. Но обильное выпадение осадков и сильные ветра оказались не единственной проблемой стаи. Ко всему прочему пришёл голод, обостряя и без того тяжёлые времена. Нехватка пропитания вынуждала вожака принимать экстренные меры, необходимые в сложившейся ситуации. Прокормить большую стаю представлялось особо острой проблемой для всех, и чем глубже зима проедала почву, тем сильнее ощущался накал внутри общества хищников. Даже самый маленький кусочек добычи, будь то шкура или же не до конца обглоданная кость, становился центром серьёзного конфликта, а обделённый без колебаний оголял клыки и не боялся пустить их в ход. В конечном итоге одному из членов волчьей семьи пришлось покинуть их ряды. Приняв на себя удар изгнания, он вышел за границы клана, превращаясь в волка-одиночку.

Остроклык принимал непосредственное участие в этом процессе. Таковы были порядки, но и ему, молодому самцу, в одно прекрасное утро довелось испытать на себе подобный ритуал. Он покинул родные и привычные ему места, тем самым избавив стаю от ещё одного лишнего голодного рта. Прошло около трёх недель, как он остался наедине с собой, а ареалом его существования теперь были нейтральные линии границ территорий соседних стай. Он чувствовал, как сильно на него давит бремя изгнанника. Сердце разрывалось от невыносимости одинокого существования. Ему приходилось неустанно держаться изо всех сил, преодолевая холод и голод, чтобы жизнь продолжалась в том же ритме до тех пор, пока не настанут лучшие времена. Рассвет встречал его своим морозным дыханием, а багрово-персиковый свет зари приветствовал его ярким переливом на снежной глади. День, точь-в-точь похожий на предыдущий, мог быть для него особенным разве что в том, что из раза в раз он отличался погодными условиями. В метель и безветрие, при ясном сиянии солнца и под сгустками хмурых туч он искал для себя пропитание. Зачастую ему попадалась мелкая добыча, такая, как заяц, суслик или какой-нибудь мышевидный грызун, а иногда он и вовсе не мог утолить свой голод. Остроклык не побрезговал бы перекусить пресмыкающимся или горстью диких ягод, если бы в это время года было бы возможно встретить таковые в заснеженной пустоши. Но иногда удача улыбалась хищнику, и ему удавалось завалить более крупную добычу, например, косулю. В такие моменты его терзало беспокойство — опасение того, что его добычу сможет присвоить себе кто-то другой, тот, кто сильнее его. Тогда он старался быстрее набить своё брюхо и спрятать остатки провизии до следующего раза. Очередной вечер сопровождался протяжной грустной песней, мелодия которой вместе с ветром проносилась над оледенелыми кронами деревьев.

С врождённой грацией он двигался ровной размеренной пробежкой по мягкому ковру свежевыпавшего снега. Вновь пробудившаяся потребность в пище манила его к оставленной про запас части добычи, что была надёжно спрятана в одном из тайников охотника. Сейчас его занимала только эта мысль, однако нечто заставило волка снизить скорость и насторожиться. Все органы чувств пришли в боевую готовность. Остроклык остановился и вобрал немного воздуха. В морозном пространстве летал слабый запах собрата. Уловив эту ниточку, хищник последовал за ней, и вскоре этот невидимый след вывел волка на тропинку из отпечатков лап. Его охватило волнение и в то же время смятение. Отметины были совсем свежие. Зверь проходил здесь сравнительно недавно.

Остроклык не знал, как ему поступить. Его стали одолевать сомнения. Он не знал, стоит ли обращать на этот знак внимание, и в то же время его непреодолимо тянуло пойти по этой дорожке и узнать, кто же находится на её конце. Однако это также было связано с большим риском, таким, как повстречать врага — такого же одиночку, как и он — или патруль из соседних стай. За то время, что он провёл в изгнании, ему пришлось пережить несколько серьёзных стычек. Чужие клыки значительно потрепали его шкуру. Это стало бы для него большой проблемой.

И всё же он больше не мог выносить столь одинокое существование. Хищник последовал за петляющей линией следов. Наклонив узкую морду к земле, он внимательно принюхивался, изучая незнакомый запах. Из этого анализа ему удалось выяснить, что это был сородич противоположного пола. Волк, загоревшись энтузиазмом, ускорил шаг, переходя на лёгкий бег рысцой.

След уходил за небольшой пригорок, после которого тянулась широкая равнина. Остроклык сбавил темп, настораживаясь. Он остановился возле густого кустарника, который, словно щит, скрывал его, превращая в невидимку. Отливающие чистым серебром глаза хищника устремились сквозь сплетённые ветви. Волк замер, словно ждал чего-то.