По тонкому лезвию мести

Глава 18 "Предатель"

  — Разрешите войти, — раздалось у двери, на что Пятая, незамедлительно оторвавшись от отчётов, перевела взгляд на вошедшего в кабинет Хатаке.
      — Да, конечно, я ждала тебя, — отозвалась Цунаде, а через секунду добавила: — Всем разойтись, конфиденциальный разговор.
      Она знала, что её шиноби, в том числе и охраняющие резиденцию, до невозможности исполнительны, а потому даже и не сомневалась, что её приказ мог не возыметь должного эффекта. Затем, непродолжительно посверлив Какаши суровым взором, проговорила:
      — Присаживайся, — жестом указала на стул рядом со столом. — Расскажи мне об этом мальчике?
      Копирующий послушно сел и немного помедлил с ответом, подбирая наиболее точные слова для характеристики юного Учихи.
      — Кейтаро — способный ребёнок, весьма целеустремлённый и выносливый, хотя, безусловно, судить пока рано, ему всего лишь пять лет, — начал он свой отчёт. — На данный момент в нём преобладают импульсивность и своенравность, но я корректирую его поведение, пытаясь направить в нужное русло.
      Цунаде задумчиво кивнула, поставив локти на рабочий стол и сцепив пальцы в замок перед лицом.
      — А что насчёт шарингана?
      — На этот вопрос ответить пока сложно. Обычно пробуждению шарингана способствуют некоторые факторы, и я пытался пару раз спровоцировать его пробуждение, но, к сожалению, результат оказался нулевым. Судя по опыту прошлых лет, шаринган редко пробуждался ранее шести-семи лет.
      — Ну что ж, будем, конечно же, ждать. Конохе нужен шаринган, да и не вправе мы потерять такое древнее и ценное додзюцу. Ты ещё не разговаривал с мальчиком насчёт его происхождения? Я хочу, чтобы он рос в атмосфере благосклонности к Листу.
      Какаши невольно передёрнуло, отчего он едва заметно повёл плечами. С одной стороны, Хатаке, естественно, понимал, почему Пятая относилась к Кейтаро именно таким, не совсем подобающим образом: для неё он был всего лишь потенциальным носителем незаменимых в будущем техник, с ним лично она знакома не была, да особо-то и не стремилась, но с другой — подобное потребительское отношение вызывало в нём неконтролируемую неприязнь. В первую очередь Кейтаро являлся человеком, личностью и только потом наследником клана Учиха.
      — Я считаю, что он ещё не готов к подобным разговорам, Цунаде-сама. — Взгляд стал чересчур колким и пронзительным, что вызвало у Хокаге озадаченную усмешку на устах.
      — Хм, а я смотрю, ты привязался к нему, — произнесла она, от чего Какаши неосознанно напрягся.
      — Скажем так, я к нему излишне привык. На данный момент я вижу в нём не шаринган, а не очень счастливого одинокого ребёнка. И по этому поводу я хотел бы с вами поговорить.
      Цунаде вскинула брови, несколько удивлённая тоном Копирующего, но затем коротко кивнула в знак того, что не против вести диалог.
      — В таком случае я слушаю тебя.
      — Сакура не оставляет попыток увидеться с сыном, я хотел бы просить вас предоставить ей такую возможность…
      — Нет, — категорично перебила его Пятая, резко вставая из-за стола и направляясь к платяному шкафу, где лежали документы, требующие скорой проверки.
      Тема была ей неприятна, и Цунаде не горела желанием в который раз ощущать себя несправедливой по отношению к бывшей ученице.
      — Сакура делает из меня поистине чудовище, и я могу её понять. Она хочет уйти, а я не отпускаю. Но понять тебя в этой ситуации почему-то не получается, прости.
      Хатаке с силой сомкнул челюсти, в попытке совладать с негодованием.
      — Возможно, их встреча пойдёт во благо…
      — А возможно, и нет, — раздражённо бросила Хокаге, с деловитым видом доставая увесистую стопку отчётов. — Сказать по правде, я не хочу ни перед кем оправдываться, особенно перед тобой. — Она немного помолчала, но после добавила: — Тем более в первую очередь я думаю о безопасности мальчика…
      — Кейтаро, — сердито мотнув головой, процедил Какаши и опустил свой взор под ноги, — его зовут Кейтаро, Цунаде-сама.
      Пятая недовольно смерила подчинённого взглядом, но затем, тяжело вздохнув, всё же смягчилась: Какаши явно привязался к мальчишке намного больше, чем следовало бы, и винить его в этом было бы неправильно. Положив стопку бумаг на стол, она вновь села за своё рабочее место и, чётко выговаривая каждое слово, произнесла:
      — Какаши, я не демон и не злодей. У меня есть мотивы поступать так, а не иначе. Посмотри на меня.
      Тот упрямо не хотел поднимать взгляд на Главу, так и продолжая вести неравный бой со своим внутренним раздражением, но в эту секунду зрительный контакт был для Цунаде важен.
      — Ну же. — Спустя пару мгновений Какаши всё же подчинился. — Как я уже говорила, в первую очередь я забочусь о безопасности мальч… Кейтаро.
      «Да неужели», — с ехидством подумалось Копирующему.
      Цунаде грозно сдвинула брови к переносице, словно прочитав его мысли.
      — Да, именно так. Ты сам говорил, что Кейтаро импульсивен, и я боюсь, что в какой-то момент времени его импульсивность сыграет с ним злую шутку. Он ещё по-детски глуп и не может продумать все последствия своих действий. Что, если он придёт в Коноху?
      Хатаке снова отвёл глаза в сторону, будто не хотел соглашаться с приведёнными доводами.
      — Ты его учитель, ты должен быть с ним строг. А будет ли строга Сакура? Будет ли он её слушаться? Не уверена. Я — Хокаге, и для меня важно сохранить шаринган…
      — Кейтаро не глухой, не слепой и не такой уж глупый, как вы думаете. С ним можно говорить, и объяснить многое тоже можно.
      Цунаде на пару секунд прикрыла глаза. Сказать по правде, не хотелось в этом признаваться, но, видимо, пришло время озвучить свой самый сильный страх по поводу этой ситуации.
      — Какаши, — тихо позвала она, устало откидывая голову на спинку рабочего кресла. Никакого официоза в её голосе больше не было. — Я сейчас буду с тобой предельно откровенна. Пожалуйста, услышь меня и никогда больше не возвращайся к этой теме.
      Копирующий слегка насторожился от перемены тона Хокаге и ответил коротким кивком.
      — Больше всего я боюсь, что Сакура стремится увидеться с сыном не потому, что безмерно любит его, а потому… — последовала непродолжительная пауза, — а потому, что хочет нанести ему вред.
      Какаши непонимающе устремил взор на Пятую, моментально хмурясь.
      — Сакура изменилась, ты и сам это видишь. Порой мне кажется, что она сошла с ума, после того что сделал с ней Саске. Она агрессивна, деструктивна и зла. И я очень боюсь, что вся её злоба на Саске в конце концов перейдёт и на Кейтаро. Я помню, как отчаянно она молила меня помочь избавиться от ребёнка, и каждый раз при мысли об их встрече я боюсь, что все эти материнские стенания в конечном итоге окажутся лишь игрой на жалость обезумевшей и униженной женщины. С некоторых пор я Сакуре… — Цунаде сглотнула и перешла на шёпот, — не доверяю.
      Хатаке замер, не в силах даже вздохнуть. Прежде он никогда об этом не задумывался.
      — Мы не можем позволить себе потерять этого мальчика. Он нам нужен. И поэтому я хочу, чтобы Сакура держалась от него подальше. Во всяком случае до того момента, пока Кейтаро не сможет самостоятельно себя защитить.
      — Но ведь это, — он был поражён до глубины души, — это невозможно. Сакура не сможет причинить ему вреда. Она его мать.
      Цунаде лишь усмехнулась, с раздражением и горечью.
      — Ну что ж, видимо, ты ещё ни разу не сталкивался со змеиной натурой женщины, — сурово откликнулась она. — Но если ты так уверен, что Кейтаро ничего не грозит, то воля твоя. Я возлагаю эту ответственность на тебя. Однако, если с мальчиком что-то случится, ты будешь первым, кто отправится на эшафот, уяснил? А теперь свободен.
      Цунаде была разнервированна до крайней меры, и единственное, что ей сейчас хотелось, так это одиночества.
      Ошеломлённый Хатаке Какаши молча поднялся со стула, машинально кивнул в знак почтения и удалился из кабинета, ни на миг больше не забывая сказанные некогда слова пятой Хокаге.

      — Я всегда любила тебя, Кейтаро, — едва слышно проговорила Сакура, оканчивая этот долгий и невероятно трудный рассказ длиною в ночь. После, сделав очередной нервозный глоток остывшего уже чая и устремив задумчивый взгляд в окно, она добавила: — С самого твоего рождения я никогда не забывала о тебе и ни на секунду не переставала любить. Я очень хочу, чтобы ты знал и помнил об этом.
      Джонин невольно улыбнулся краешком губ и мельком кинул взгляд на притихшую женщину, что сидела сейчас рядом с ним на диване в гостиной. По какой-то неизвестной ему причине он был не в силах смотреть на неё открыто и потому лишь изредка глядел на Сакуру не дольше нескольких секунд.
      Так ли он себе её представлял?
      Кейтаро, до сих пор находящийся в состоянии глубочайшего потрясения, отчаянно не мог найти ответа. Он не мог сравнить, с прискорбием осознавая, что тот материнский образ, который неизменно представал перед глазами в детстве, вдруг бесследно исчез. Стёрся из памяти, будто и не было его никогда, моментально превращаясь в неприятное чувство чего-то бесследно упущенного, хотя с другой стороны, конечно же, теперь всё это и не представляло особой важности.
      За окном показались первые розоватые лучи восходящего солнца, предвещая рождение нового дня, но ни Сакура, ни тем более Кейтаро так и не смогли уловить это чарующее мгновение поистине волшебного утра, утопая в столь долгожданном, но оттого не менее тяжёлом моменте их знакомства.
      Молчание чересчур затянулось, переходя в гнетущее, и Харуно непроизвольно поёжилась, увидев, что к предложенному чаю джонин так и не притронулся.
      Во всей этой ситуации реакция Кейтаро была неоднозначной, и она не могла понять, чего ей ожидать, а потому неведение теперь казалось пыткой. На протяжении всего разговора он не выказывал какой-либо неприязни, ни в чём не попрекал и не обвинял, милосердно предоставляя возможность объясниться, но и на контакт не шёл. Лишь безмолвно выслушивал, не перебивая и не комментируя. И поначалу этого казалось вполне достаточно, чтобы она заговорила. Без прикрас, без оправданий, ни на йоту не приуменьшая своей вины. Говорила как есть и предельно честно, стремясь объяснить, что чувствовала все эти годы, а не лгать себе в угоду. Единственное, о чём не рассказала, — так это каким именно образом её сын был зачат.
      Но сейчас его молчание отзывалось приглушённой болью обеспокоенного сердца, ведь Сакура ещё цеплялась за призрачную надежду всё наладить.
      — Вы любили его? — спросил Хаттори настолько внезапно, что Харуно непроизвольно вздрогнула, устремляя непонимающий взор на сына. — Моего отца? — уточнил тот, встречаясь с ней глазами.
      Тяжело вздохнув, Сакура с грустью улыбнулась и опустила взгляд, толком и не зная, что ответить. И лишь глубокая морщина, что тут же залегла на переносице, недвусмысленно намекнула, что вспоминать о Саске было трудно. До сих пор.
      — Это сложный вопрос, Кейтаро, — с горькой усмешкой на губах проговорила она. — В юности — да, любила. Но потом… Он…
      — Можете не продолжать, — перебил джонин, не требуя от матери дальнейших разъяснений. И без того всё было ясно: он появился на свет ровно через девять месяцев после нападения Учихи Саске на селение. Просто отчего-то в какой-то неуловимый момент времени ему захотелось знать наверняка.
      — Я не вправе говорить плохо о Саске при тебе, — скрупулёзно подбирая слова, вновь подала голос Сакура. — Он твой отец, он подарил тебе жизнь. И как бы то ни было, он подарил мне тебя. Скажу честно, я не знаю, люблю ли его сейчас, но в том, что я ему безмерно благодарна за сына, я уверена.
      Кейтаро сглотнул образовавшийся в горле ком. Подобные слова были ему, безусловно, приятны, но в то же время они казались чересчур малоправдоподобными.
      — Неужели вы… простили его? — хрипло спросил он, и сам не понимая, зачем стремился это знать. Возможно, причина крылась в том, что неосознанно он стал ощущать себя физическим воплощением тех страданий, через которые пришлось пройти его матери.
      Сакура ласково и с неимоверной теплотой улыбнулась ему, словно бы со снисхождением собиралась объяснить неразумному ребёнку превеликую истину, а затем непроизвольно протянула свою ладонь к его руке.
      — Сказать по правде, ещё вчера я не смогла бы ответить на этот вопрос с уверенностью, но сейчас, когда я смотрю на тебя, когда я в полной мере осознаю, что у меня есть сын, я предельно чётко понимаю, что да — простила.
      Хаттори шумно вздохнул и прерывисто выдохнул, против воли переводя взор на изящную женскую руку, что пару мгновений назад легла на его ладонь.
      Материнские руки…
      Руки, которые он представлял себе миллионы раз, а сейчас видел воочию. И это, чёрт возьми, выбивало из колеи настолько, что мозг упрямо отказывался воспринимать всё это явью. Ведь двадцать лет прошло. Двадцать лет, наполненные непоколебимым убеждением, что она мертва. А она, судьбе наперекор, сейчас сидела рядом с ним, пытаясь что-то объяснить и безуспешно скрыть дрожащие ладони.
      И это было невообразимо!
      Кейтаро руку не убрал и в следующее мгновение впервые за весь их разговор посмотрел на мать открыто, растягивая губы в неуверенной полуулыбке. И это простое, на первый взгляд, действие взбудоражило в Сакуре миллиарды эмоций, что через миг принесли вместе с собой и чувство долгожданного облегчения: наконец-то появилась эта ускользающая надежда, что сын всё-таки примет её…
      Нависшую вдруг тишину прервал внезапный хищный возглас у окна, и оба шиноби, не сговариваясь, повернулись на звук.
      — Ястреб? — удивилась Харуно, заприметив на подоконнике гордо приосанившуюся птицу, которая выжидательно и с неким укором в глазах смотрела на Кейтаро.
      — Это мой ястреб. Така, что ты здесь… — но джонин не договорил, сокрушённо прикрывая глаза, словно припоминая что-то. — Ах да, меня же ждёт Наруто-сама, — и будто оправдываясь перед Сакурой: — Он просил прийти к нему с утра в резиденцию.
      Материнское сердце в тот же миг болезненно уколола острая игла разочарования от столь скорой разлуки с сыном, но виду куноичи постаралась не подать, изо всех сил скрывая печаль под маской горькой улыбки.
      — А это твой… контролёр? — усмехнулась она, отвлекаясь от холёной птицы и вновь устремляя взгляд на Кейтаро.
      Тот усмехнулся в ответ, а затем пристыженно посмотрел на ястреба, который пару раз взмахнул крыльями, точно поторапливая нерадивого шиноби.
      — Да уж, суровый парень, — проговорил он, поднимаясь со своего места и застенчиво добавляя: — Мне пора, Сакура-сан.
      По слуху тут же резануло столь официальное обращение к ней, но та лишь кивнула в ответ и встала вслед за ним. Не всё можно было исправить сразу, и Сакура понимала это с пугающей ясностью.
      — До свидания, — весьма тихо и с толикой неуверенности произнёс Хаттори, не решаясь сдвинуться с места. Сказать по правде, он толком и не знал, каким образом теперь прощаться со своей так неожиданно обретённой матерью.
      — Подожди, я хочу ещё кое-что тебе сказать, — с мягкостью в голосе проговорила Харуно, осторожно приближаясь к нему и с опаской дотрагиваясь до его щеки подрагивающими пальцами. — Я знаю, прошло много лет, которые мы провели порознь, но сейчас нам выпал шанс. Пожалуйста, не отвергай мою заботу, хорошо?
      Кейтаро шумно сглотнул и потупил взор, не выдерживая неприкрытой мольбы в её глазах.
      — Мне нужно время. Дайте мне его, — осипшим голосом проговорил он, в ответ на что Сакура печально улыбнулась и, мотнув розовыми прядями, медленно отняла руку от сына, смиренно принимая эти возведённые границы дозволенного.
      Кто сказал, что будет легко?
      Но будто бы прочитав её мысли, тот поспешил добавить:
      — Я… Я имею в виду, что не держу на вас зла и ни в чём вас не виню, но мне нужно время всё переосмыслить и привыкнуть. Привыкнуть к вам. Привыкнуть к мысли, что у меня есть мать. Сейчас я в смятении, потому что все эти годы я всерьёз полагал, что вас нет в живых. Поэтому… Мне нужно время.
      — Я буду ждать. Столько, сколько потребуется, — вкрадчиво прошептала Сакура, кивая. — Двери этого дома всегда открыты для тебя, просто знай это.
      — Хорошо, — с толикой смущения проговорил Кейтаро и чуть заметно улыбнулся, надевая на себя маску отряда Анбу. Потом без промедления направился к выходу, но она окликнула ещё раз:
      — И да, не говори, пожалуйста, Наруто, что ты мой сын. Нас с ним ждёт очень долгий и серьёзный разговор.