По ту сторону

8

Даррен удовлетворенно откинулся на спинку кресла, положил руки на подлокотники, вытянул ноги и, закинув голову, закрыл глаза. У него в запасе было несколько дней, когда можно совсем забыть о работе. Потом начнутся все эти встречи и обсуждения, и рабочий механизм снова, набирая обороты, придет в действие, потянув его за собой. Но на данный момент эта корпоративная машина, по крайней мере, тот ее отсек, которым руководил Даррен, стремительно замедляла свой ход, чтобы наконец со скрежетом остановиться. Сейчас в голове Даррена проносились последние, завершающие сеанс мысли о работе. Какой будет реакция на статью, его мало волновало, потому что происходило всегда одно и то же: всегда найдутся те, кто вечно чем–то недоволен, однако позитивные отклики все же перевешивали чашу весов критики. Гораздо больше его интересовало, что ему предстоит читать в следующий раз. Каждый месяц он надеялся, что наткнется на бессмертный шедевр, который выжжет из него весь цинизм относительно современной литературы. Попадались, безусловно, хорошие работы, но ему уже настолько все приелось, что зацепить по–настоящему его стало крайне непросто. Но он продолжал надеяться и мечтать о том, какой же должна быть та самая книга, ради которой он взялся за эту работу, ради которой он пропустил через себя тонны древесины, исписанной безвкусной дрянью, ради которой, вероятно, и был изобретен печатный станок. Эти размышления неизбежно привели его к проклятой рукописи, из–за которой он уже начал терять покой. Даррен сильно сомневался, что там клад зарыт. Несмотря на это, ему хотелось, нет, ему нужно было как можно скорей приступить к чтению. И тут он вспомнил, что решил отложить этот окутанной плотной стеной мистики, напущенной в основном им самим, процесс до поездки домой. Ничем действительно полезным он все равно не сможет там заняться, но если он принесет в дом свеженапечатанную книгу, всегда можно будет изобразить крайнюю степень занятости и под предлогом серьезнейших дел сбежать ото всей собравшейся компании. «Когда же ты уже повзрослеешь?» – спросил Даррен у себя. Всякий раз он обещал, что будет вести себя как взрослый, зрелый человек, и не станет прятаться от таких же взрослых, зрелых людей, как он сам. Но один взгляд на огромный, накрытый как на армию спартанцев, стол в их гостиной неизменно лишал его веры в себя и всей решимости до последней капли. Он по–прежнему чувствовал себя ребенком, хоть и подросшим, которого все опекают и пытаются научить уму–разуму, хотя он уже и сам многому мог бы их научить. Наверное, весь этот непреходящий поток родственников отказывался принимать его за равного по той простой причине, что он так и не согласился играть по их правил и жить их ценностями. А таких элементарных истин не понимает только ребенок. В общем, выполнение дружеского долга откладывалось до следующей недели. Надо бы только не забыть попросить Мэтта встретиться до отъезда.

Последнее колесико встало на место. Даррен резко открыл глаза и выпрямился. Нужно было отвлечься. Он разбудил заснувший экран ноутбука и проверил время. Уже слишком поздно, чтобы самому куда–то идти и кого–то с собой звать. Не потому, что действительно слишком поздно – в больших городах не бывает слишком поздно, – а потому, что сам он не любил подрываться из дома посреди ночи. Поразмыслив немного над сложившейся этим вечером ситуацией, Даррен пришел к выводу, что лучший отдых – это полное отключение мозга и погружение в мир абсурда. Без дальнейших церемоний он принялся сооружать себе пристанище лени: включил телевизор, откопал в кухонном шкафу пачку достаточно свежих чипсов, перетащил ноутбук на журнальный столик у дивана в гостиной, а на сам диван наносил подушек с кровати и плед, с поисками которого пришлось повозиться. Плед этот стал подарком на рождество от Энни два года назад. По размерам он напоминал походную палатку и выкрашен был веселеньким праздничным узором со снежинками, снеговиками и прочими жизненно необходимыми для пледиков элементами. Вполне естественно, что в неживой интерьер, царивший в апартаментах Даррена, он не вписывался, и его пришлось спрятать в самый дальний угол гардероба. С тех пор счастливый обладатель и не вспомнил о нем ни разу, но сегодня его как будто осенило. Он неожиданно пришел к выводу, что без уродливого, на его взгляд, пледа ему никак не обойтись этим вечером.

Упаковавшись единолично в плед, который запросто мог выдержать шестерых, Даррен долго не мог обустроиться. Ноутбук он положил на живот, пульт – между боком и диванными подушками, а пачку чипсов поставил на пол, но почти сразу же отказался от этой идеи, потому что тянуться туда за ними было в высшей степени неудобно. Пришлось переложить их за ноутбук и опереть пакет на его открытую крышку. Однако на этом его душевные терзания не закончились, так как подушки лежали как–то не так. Как «так», Даррен не знал, а потому у него ушло добрых минут двадцать на то, чтобы уложить их до достижения максимального комфорта. Только после этого он успокоился и, найдя наименее раздражающую программу и убавив звук телевизора, принялся бороздить просторы портала, где был зарегистрирован и его блог.

Какой только ерунды в интернете не найдешь. Люди пишут обо всем подряд: пользователи, фотографирующие содержимое карманов незнакомцев; женщина, работающая проституткой и описывающая свой опыт; дневник наблюдений за птицами; блог с чужими, найденными в самых неожиданных местах, фотографиями; ну и конечно же десятки и сотни политических обзоров от диванных знатоков. И безусловно, всем им кажется, что их мнение единственно верное и чертовски важное, и важность эта измеряется в пределах целой нации. На исходе часа и пачки чипсов, Даррен наткнулся на музыкальный блог. Он не мог назвать себя меломаном, да и большим любителем музыки в целом, но написано было так душевно, что ему сразу же захотелось переслушать всех исполнителей, упомянутых на странице, и он начал расследование. Слушал все подряд – поп, рок, фолк, инди, трэп, совсем непонятные названия, – старался проникнуться каждым треком, но у него ровным счетом ничего не вышло. Пока динамики ревели басами каких–то непризнанных, по мнению автора блога, гениев, Даррен изо вех пытался понять, как же он так ничего не смыслит и почему и не идет в ногу со временем. Почувствовав себя старым и разочаровавшись в первую очередь в себе и в своих музыкальных пристрастиях, Даррен бросил попытки приобщиться к прекрасному. Однако это заставило его понять, как сильно засиделся он в своем панцире. Он ведь не имел ни малейшего представления о том, что творится за пределами его дома и ограниченного его же мыслями воображаемого мира. Ему ведь всего 28, а он ни сном ни духом о современных тенденциях.