Побег

Благо, квартира была на первом этаже и окна низко. Мелькнули над подоконником старые рваные кеды, блеснул пуговками застиранный сарафан, проплыла невесомая белая вуаль фаты и — фьють! Нет невесты, сбежала!

В это как раз мгновение мать в комнату вошла. Заметила только хвост фаты, исчезнувший за окном. Подбежала, высунулась наружу.

Успела увидеть как на дребезжащем «Ижёнке» увозит ее дочку патлатый соседский мальчишка Валик — главный дочкин друг и вроде бы как первая любовь.

- Стой! Куда? - беспомощно выкрикнула мать.

На зов тут же явился отец, глянул в окно. Мотоцикл уже завернул в арку дома. Дочка с заднего сиденья на прощание помахала родителям кончиком фаты, приколотой к светлой головке, и скрылась из виду.

Отца звали Сергеем. А мать Еленой.

Сергей треснул кулаком по подоконнику, аж стекла вздрогнули. Порвался выскочить вслед, но Елена удержала, да и тяжеловато ему было с большим начальственным животом через препятствия скакать. Встал он посреди комнаты, осмотрелся вокруг, еще не веря.

- Не понял! - пророкотал грозно.

Мать сжалась в ожидании скандала.

- Это она сбежала что ли? - грохотал отец, - С кем? С этим... С этим... мотоциклистом! Уууубью!

- Сережа! Сережа! Не надо! Сережа, у тебя сердце!

- Что ж мы гостям скажем? Ведь ресторан на три часа заказан. Теть Люба из Минска прилетела. Свиридовы из Феодосии. Ларка из Сочи! Даже баба Саня из Омска явилась! Иван Митрофаныч придет! С супругой! Мелентьевы обещали быть! Что им всем сказать-то? Что свадьбы не будет, а, Лен?

- Сережа, не нервничай так... Сердце!

- Уйди, уйди! Нет у меня сердца! Закончилось! Это все твое воспитание! - Сергей ранено взвыл и ткнул пальцем в жену, - Твой либерализм! Говорил я — не доведешь дочь до добра! И что вышло? По-моему и вышло! И этот еще... мотоциклист! Ух, надо было ему уши-то надрать, что бы не шастал тут да девке голову не дурил!

- Может одумается еще, вернется, а? - Елена виновато хлюпнула носом.

- Вернется она, как же. Держи карман шире! Развела демократию! Мать называется! Вот теперь расхлебывай! Всех вас надо во как держать! - Сергей сжал руку в увесистый кулак, показывая как именно нужно их всех держать, и с чувством ударил им себя в грудь: - Отец — всему голова! Ну вот только домой явится! Уж я ее взгрею! А этого ее... на порог не пущу! Хоть в ноги будут падать! Позор какой, а! Сейчас пойду к Палычу и скажу все, что о его сынке думаю... Поганец!

- Может, не надо?

- Надо!!

В комнату заглянула тетка Катерина в бигудях. В руках она держала свежеотпаренное подвенечное платье. В зубах перекатывала дымящую папироску.

- А где наша невеста? - пропела она, - Где наша Алиночка? Красавица наша? Сейчас мы ее нарядим...

- Выйди вон! - рявкнул Сергей, вытолкал ее в коридор и захлопнул дверь. Добавил громко, чтобы прочувствовала даже на расстоянии: - И хватить пыхтеть этой своей гадостью в доме! Воняет как в кабаке!

- А я что... я ничего... - забубнила за дверью тетка.

С кухни раздался голос тещи Марьи Степановны:

- Катенька, а что это Сережа раскричался?

- Не иначе стряслось что! - отозвался из ванной хрипловатый тенорок тестя Петра Никанорыча.

Сергей скривился, как будто у него зуб заболел:

- Ну все, понеслись языками чесать!

- Сереженька, Сереженька... - Елена округлила глаза и со страхом посмотрела на мужа: - А что если мы ее никогда больше не увидим? Если она не вернется, а?

Отец опустил кулаки и спросил растерянно:

- Что же мы теперь Николаеву скажем, Лен? Явится жених, а невесты-то и нет... Позор-то ведь какой. Дурит девка! Ой, дуриииит... Перед людьми стыдОба!

Кандидат наук Николаев проснулся в хорошем расположении духа. Открыл глаза, обозрел полупустую спаленку своей новой кооперативной квартиры, зевнул и тут же вспомнил почему ему так хорошо. На дверце шкафа висели черный костюм, белая рубашка и потрясающе красивый красный галстук, привезенный из поездки в Болгарию.

Насвистывая «Миллион алых роз» Николаев тщательно заправил кровать, вымылся, побрился, наодеколонился, надел свежие трусы, позавтракал чаем с плюшкой, почистил зубы и вернулся в спальню. Снова полюбовался на свадебный свой наряд и, трепеща сердцем, стал одеваться. Галстук удачно завязался с первого раза, что обрадовало жениха изрядно. Это показалось ему добрым знаком, потому что обычно он мучился с узлом минут до двадцати и в итоге отказывался от галстука в пользу легкой небрежности с распахнутым воротничком рубашки.

Ровно в десять раздался настойчивый тройной звонок в дверь. Явились друзья Николаева: дипломат Васянин, он же свидетель с искусственной розочкой в кармане дорогого пиджака из антилопы, и двое младших научных сотрудников Шпинько и Курочкин. Васянин держал в руках букет из белоснежных хризантем — подарок невесте.

Накатив для храбрости по рюмке хорошего коньячного допинга, свадебная делегация спустилась с третьего этажа, загрузилась в белую Васянинскую «Волгу» и поехала в сторону невестиного дома, не подозревая, что в доме этом их приезда ждут с ужасом. Николаев всю дорогу нюхал хризантемы и глупо улыбался. Васянин рулил и острил, двое младших научных сотрудников весело гоготали и распивали допинг из прихваченной фляжки.

- И что, Тимка, прям ни-ни у вас не было? - спрашивал Васянин раз, наверное, в тридцатый.

Николаев, как это обычно бывало, застенчиво потупился:

- Нет.

- Ну ты герой! Я б так не смог!

На заднем сиденье Шпинько и Курочкин дружно заржали - о ловеласных похождениях Васянина они знали не понаслышке.

- Слушай, но ведь так же нельзя! А вдруг она, это самое, бревно? Ну в интимном смысле. Нельзя же брать товар не проверивши!

- Сам ты бревно! - обиделся Николаев, - А Алина хорошая. И я ее люблю.