Побочные эффекты

Глава 7

Глава 7

Я опоздала, я ужасно опоздала!

Неужели до моих партнеров так быстро дошли новости из таверны? Быстрее, чем я успела добраться до дома? Я, конечно, не скороход, но учинить такой беспредел за жалкие полчаса…

Думай, Рауха. Думай, ты же всегда так гордилась своей образованностью и сообразительностью, так что же теперь? Или всех твоих знаний хватило только на снобское отношение к сестре с мачехой?

В печи еще светятся отдельные угольки, значит, еще час или полтора назад здесь все было спокойно, вряд ли те, кто учинил этот погром, стали бы топить печь. Когда я выходила из дома, Винка собиралась завести пироги с картошечкой, с утра с квашней возилась. Пирогов я не вижу, но такие пироги я бы с забрала с собой. Вместе с их автором. С такими-то булочками...

Воображение заботливо продемонстрировало мне блюдо со свежими золотистыми пирогами. Живот согласно заурчал.

«Сдурела, что ли? У тебя остатки семьи пропали, а тебе лишь бы пожрать!» — мысленно одернула я себя.

— Раз уж я не вижу трупов, логично предположить, что их здесь нет, — оптимистично предположила я, — или же они уже где-то прикопаны. Или куда-то выброшены. Копать по такой погоде никто ничего не станет, махать лопатой под дождем не очень приятно, да и земля тяжелая. Остается два варианта: либо они где-то живы, либо плавают в ближайшей канаве. Поскольку первый вариант мне нравится больше, будем считать его наиболее похожим на правду. С этим определились.

Я присела на пол, вытянула ноги и прижалась к холодной стене. Ну зачем кому-то могло понадобиться устраивать такой бардак? Ну могли бы как цивилизованные люди оставить записочку… Мол, “Уважаемая леди Рауха, мы категорически не приветствуем ваше отношение к поддержанию партнерских отношений. Просим впредь воздержаться от непредусмотренных нашим соглашением действий. Искренне ваши, Наставник Бадан, Вальвес Душистый, Ветта Кактамегородовоеимя”.

На мое лицо попадали капли дождя, которые холодный ночной ветер задувал в сломанные оконные рамы. Наверное, сейчас полагается трагично заплакать, как той даме из ястрадских любовных романчиков, так любимых когда-то матушкой, но нытье в мои планы совсем не входило.

Я подтянула колени к лицу в попытке согреться. Стоило бы переодеться в сухое, но мой шкаф точно так же раздолбали и вытряхнули все содержимое, разодрав попутно остатки моего и без того скромного гардероба и разметав по полу заботливо прибереженные сильнодействующие ястрадские травки.

Между половицами среди обрывков бумаги и смешанных с грязью листочков одиноко торчал сухонький стебелек неизвестного растения из моих запасов, словно демонстрируя свою стойкость и нежелание подчиняться ни серпу сборщика, ни сапогу погромщика. Я бездумно потянулась за ним и заметила, что припрятанный под кроватью короб с маленькой бутылочкой заживляющего отвара чудом уцелел, а прямо позади него торчал уголок мешочка с лепестками, подписанный “поскакушка ястр.”.

С чего начали...

Я машинально убрала мешочек и бутылочку в карман передника, сунула голову в удачно прорезанную ровно посередине шаль и вышла из дома прочь, яростно стуча тростью по мощеной улице. Если где-то и стоило искать Винку с Виролой, то ответ мне могли дать только мои партнеры. Можно было бы, конечно, спросить соседку, Аби, но пятиминутное издевательство над дверной колотушкой привело только к угрозам вылить содержимое ночного горшка на “дурную башку девки шумной” от полубезумного деда, проживающего прямо над ее квартирой. Пришлось смириться с и ретироваться под навес бывшей булочной.

С кого же начать? Положим, Ветте я еще нагадить не успела. Да и не планировала особо. Пока что отложим эту версию в сторону. Бадан? К нему я идти просто боюсь, этот волей божьей и спалить меня может. Вальвес? Тоже не слишком радужный выбор, но других все равно нет, так что с него я и начну. Правда, велики шансы, что им же я и закончу, ибо он со мной вполне может и покончить. Печальная перспектива, прямо скажем. С другой стороны — разве я не ценный партнер, а?

Дорогу до лавки Вальвеса я могла пройти с закрытыми глазами, но в такую погоду и с моими физическими возможностями это было бы не лучшим способом самоубийства. Очень скоро я поняла, что следовало бы захватить из дома хотя бы сухой плащ, хотя бы разодранный, хотя бы винкин, но нет, в моих жилах кипел праведный гнев. Лучше бы там кипело благоразумие, ну или хотя бы вообще присутствовало в любом виде.

С этим у меня всегда были проблемы.

Я осторожно свернула на нужную улицу и спряталась за ближайшим кустом, чтобы собраться с силами перед Грандиозным Вторжением Раухи-Спасительницы В Логово Преступника С Последующим Освобождением Жертв И Наказанием Коварного Торговца Тростью По…

В кустах я долго планировала. Я успокаивалась. Я репетировала речь. Я молила Рааххо о помощи и благословлении.
Наконец, я собралась с духом.

Я гордо вытянулась во весь свой небольшой рост, важно прошествовала к двери лавки…

...и в ужасе юркнула за угол, притаившись под окном маленькой комнатки Вальвеса, где он когда-то кормил меня отличной картошкой. Сомневаюсь, что у меня получилось бы сотворить возмездие над торговцем в присутствии еще трех здоровенных мужиков, вошедших в лавку прямо передо мной.

— ...идиоты. Уже до меня вести дошли! Ладно, со стражниками сам поговорю… Вас где так долго носило?! — послышалось из окна.

Я узнала голос Вальвеса и вслушалась.

— Ну, зашли выпить немножко, дело отметить.
— Куда? В таверну на Яблочной? — осведомился Вальвес.
— Не, подальше. На Яблочной-то что-то толпа стояла, ну, мы мимо прошли.

Кто-то стукнул кулаком по столу.

— А, сволочь. Не наврал-таки, — Вальвес разозлился, — Грашка заходил, говорит, в таверне на Яблочной конкуренты появились какие-то. Ну ладно, это вас не касается. Все сделали?
— Ну так! — хохотнул один из здоровяков, — внизу потоптались, немного пошалили наверху, разодрали шмотки, пару книжек, на стене написали кой-чего. Ну, напугать немножко, как вы и хотели. Там все равно никого не было, так что без жертв, — пробасил кто-то в ответ.
— ЧТО ЗНАЧИТ “НИКОГО”?! — взвопил Вальвес. Я аж сжалась вся.
— Ну так, никого, — ответили ему, — мы-то искать не стали, вы нам поиск не заказывали. Ну, висела там записка какая-то, так мы читать не умеем…

Дальше слушать я не стала. И так было ясно, что Вальвес нанял каких-то молодцев, чтобы припугнуть меня, а те явно перестарались, и явились они уже после того, как Винка с Виролой покинули дом. Меня они тоже не нашли и решили выместить злобу на нашем имуществе. Я могу только догадываться, что они сотворили бы со мной.

Под какофонию ругани я осторожненько выползла из своего укрытия и отправилась в сторону дома, все равно у меня не было других идей.

Я брела по серой набережной, бормоча под нос отборные ругательства сразу на трех языках — истском, ястрадском и даже ханвейском. Усталые ноги нещадно болели, ныло натруженное тростью плечо. Я в жизни столько по городу не бегала, сколько мне пришлось за последний год! Знала бы, что дойдет до такого, ни за что бы не полезла травничать. Ну, может, померла бы с голоду, с кем не бывает.

Так я и тащилась по улице в ужасном настроении, пока со мной не поравнялась медленно-медленно ползущая вереница подвод с ранеными. Я машинально затолкала выбившиеся пряди красноватых волос под платок, дабы не провоцировать тех, кто пострадал от ястрадских глеф. Боевые действия и не думали утихать, кажется, в этот раз ястрадцы были настроены серьезно.

— Эй, красавица! — еле слышно окликнул меня кто-то с ближайшей телеги. Голос не показался мне знакомым, и обернулась, состроив самую мерзкую рожу, на которую была способна, чтобы этот кто-то знал, чем грозит приставание к честным ястрадкам.

И застыла.

На телеге разлегся мумифицированный парень с безумно красивым (на мой вкус) лицом в обрамлении грязных и спутанных длинных светлых волос в лучших традициях чистокровных истяков. Недельная щетина и пожелтевший синячище под правым, серо-голубым, глазом немного портили впечатление, но от такого взгляда неподготовленные прелестницы всех масштабов должны были укладываться штабелями. Я, к сожалению, была из подготовленных, поэтому лишь усмехнулась и отметила про себя, что у моего первого и единственного мужчины были такие же мягкие черты. За витками бинтов тело разглядеть было невозможно, но что-то подсказывало мне, что в этом аспекте тоже пожаловаться было не на что, ну, может, только на рану от плеча до середины живота. Какие мелочи.

Парень рассмеялся было, но тут же скривился от боли.

— Ай, смешная. Устала? Прыгай, подвезем до храма!

Долго меня упрашивать не пришлось. До храма так до храма, визит к Бадану я не планировала, но оттуда можно легко добраться до Ветты и попроситься переночевать. Я неуклюже забралась на телегу и устроилась в уголке, который для меня освободили другие “пассажиры”. Не очень удобно, но все лучше, чем своим ходом, и даже опасность коричневой лихорадки не остановила меня. С такими ранами умирают совсем не от моровых болезней, но, если честно, лучше бы он подхватил какую-нибудь дрянь, а не сходил с ума от боли. Умер бы в красочном бреду под храмовым вином, как половина пациентов бадановой богадельни…  Да, парень явно не жилец. Кровь полевому лекарю остановить удалось, но у несчастного сильный жар, а в таких условиях уже через денек рана нагноится и убьет его. И смысл был его сюда везти...

— Как тут у вас? — спросил парень с напускной беззаботностью в голосе, — я сам-то из Лесица, а вот видишь, домой не добрался, помяли меня поганцы. Ну, доберусь еще.
— Доберешься, — кивнула я, отводя глаза. Еще не хватало, чтобы и он во мне “вражью бабу” разглядел, мне хватило прошлого раза с Акорой, благо тот оказался идиотом, поддавшимся моей болтовне.
— А звать тебя как?
— Барвинок, — ляпнула я. Не хватало еще, чтобы он по имени догадался, кого за руку схватил.
— Винка, значит, — улыбнулся он, — Интересный у тебя акцент, Винка. Ты нездешняя?

Я замешкалась и поправила платок. Сейчас вот он догадается и как спихнет меня с телеги, буду на обе ноги хромать, для симметрии.

— Долго на севере жила...
— Вот как? И как там, на севере?

Да перестань ты так улыбаться, доходяга, я не могу на это смотреть!

— Холодно.

Я отвернулась и уставилась на дорогу. Телегу солидно потряхивало. На особо грубоких выбоинах колеса подскакивали, и я видела, как парень закусывает губу, чтобы ненароком не застонать. Тоже мне, герой.

— А мне вот, видишь, жарко… — он закрыл подбитый глаз, словно пытаясь подмигнуть, но получилась только гримаса страдальца, — красавица. Что, страшный? Ничего, меня вылечат, знаешь, какой буду… Приду и женюсь.
— Сильно болит? — кивнула я на бинты.

Словно вспомнив о ранении, парень поморщился, но тут же снова улыбнулся. Я высвободила свою ладонь из его горячих пальцев и легко дотронулась до кровавого пятна на его груди.

— Очень свежая?..
— Да вот… Пару дней назад шел, да на медведя в лесу напоролся, видишь. Голыми руками его завалил! Ну да ничего, у вас тут, говорят, в храме просто чудеса чудесные творятся.

Его товарищи закивали — мол, да, наслышаны мы, что в Литече раненых выхаживают хорошо, многие даже выживают.

— Да и такая красавица рядом сидит, мне сразу легче, — продолжил он, снова пытаясь нащупать мою ладонь.

Красавица, как же… Хромая, носатая, кривая и практически плоская. Либо он издевается, либо у него уже галлюцинации на фоне воспаления и жара.

— Я… Мне вот тут домой выходить, я пойду, пока! Выздоравливай! — я спешно нащупала в кармане последнюю бутылочку заживляющего снадобья и втиснула ее в руку удивленного парня, — как только сможешь, залей рану… Лучше прямо сейчас. Прощай!

Я слезла с телеги и молча похромала в сторону дома Ветты, проклиная все на свете — войну, свою типично ястрадскую внешность, дождь, Вальвеса и каждый камень, с которого соскальзывала моя трость.

— Я еще найду тебя! — прохрипел он мне вслед.

Врун несчастный. Выживи хотя бы для начала, я ради тебя пожертвовала неделей нормальной еды на ужин.

Я отпихнула тростью попавшуюся под ноги гнилую луковицу и вытерла глаза краем шали.

***

Не успела я постучаться в дверь, как та распахнулась, и мое лицо оказалось погребено в до боли знакомых здоровенных мягоньких грудях, тщательно упакованных в целомудренно-темное платье с аккуратно вышитыми воротничком.

— Рауха! Слава Хранителю! Ты жива!
— Сейчас уже буду… не жива… пус-с-сти!

Я кое-как высвободилась из объятий и осела на услужливо предоставленный табурет, попутно снимая вымокший платок и шаль.

— Вирола что?
— Там, в соседней комнате. Ох, Рауха, мы думали… — Винка приложила ладони ко рту, — но ты жива!

На рукавах платья Винки проступали смазанные красные пятна, а в самом доме ощутимо пахло кровью. Как будто мало мне на сегодня насилия.

— Что-то случилось? — поинтересовалась я.
— Там раненый… В той комнате. Ястрадец. Я ничего не понимаю, а Ветта не объяснил, но, кажется, это какие-то очень важные люди.
— Помощь оказали?
— Да, забинтовали, а мама молится! Ильки побежал поискать у нас в доме лекарства, вдруг что-то уцелело. Ветта ищет лекаря.

Я сорвалась с табурета и бойко захромала в соседнюю комнату, игнорируя причитания Винки.

Как и ожидалось, в углу старательно молилась всем богам Вирола. На меня отвлекаться она не стала. А вот на импровизированной постели из соломенного матраца и пары старых простынок обнаружился хорошо одетый высокий худой ястрадец, рядом с которым сидела надменного вида коренастая мускулистая девица — очень загорелая, нос картошкой и две жиденькие темные косички за ушами.

Я не стала разбираться, кто из них важная шишка, я просто подвинула девицу и склонилась над пострадавшим.

Да-а-а… Хорошо его приложили. За последнее время я успела насмотреться на резаные раны, но такого я давно не видела. Кажется, беднягу намеревались убить как можно более болезненным способом, но по какой-то неизвестной причине он выжил. За это, наверное, надо благодарить ту крепышку, которая не сводит с меня глаз. Потом надо будет поспрашивать.

— Винка! — окликнула я, — Лови и вспоминай, как оно делается! — я швырнула ей захваченный мешочек с травами.

Сестричка без лишних вопросов кивнула и метнулась на кухню.

— Ta… Ressa. Latta tarki.

Девица отстегнула от пояса кинжал и убежала за затребованными чистыми тряпками — только я ее и видела.

— Матушка, уйдите отсюда, прошу вас. Найдите лучше тряпок почище, видите, эти все промокли. Или помогите Винке…

Куда же запропастился Ветта?

Думать об этом времени не было. Я разрезала кинжалом насквозь пропитанную кровью повязку и охнула. Да, не повезло мужику… Слава Рааххо, кто-то, скорее всего, Винка, догадался промыть рану и смазать вокруг чем-то алкогольным.

— Odonee?

Ястрадец захрипел. Отлично, слышит. Есть смысл лечить.

— Держись, держись, болезный, сейчас придет настоящий доктор, а не криворукая я, и заживешь, — бормотала я по-ястрадски, стараясь поддерживать внимание раненого.

На бледный худой живот, вспоротый чьим-то мечом, ложились куски разрезанной простыни.

— Давай, чего вообще удумал, помирать тут. Куда мы труп девать будем?

Меня не покидало стойкое ощущение того, что я уже когда-то была в этой ситуации. Резаная рана, кровь, отсутствие лекаря… Правда, в этот раз Винка не сходила с ума, а варила заживляющий отвар, а вот времени было уже меньше.

Я осторожно срезала с тощего тела одежду и удивлялась почти девичьей гладкости и белизне кожи, выдающей высокое происхождение мужчины. На ощупь она была совершенно бархатной…

Везет же мне на красивых мужиков. Этот, если поправится, тоже окажется той еще… Мечтой благородной дамы. Он у нас длинненький, даже, наверное, выше Винки, все, как девочки любят. Это сейчас заострившееся лицо, покрытое испариной, больше похоже на рожу голодного мертвяка, а вот когда мы этого беднягу откормим фирменной похлебкой Винки, вымоем, да причешем… Получится у нас отличный пижончик с длинными волнистыми патлами а-ля Вальвес в лучшие годы. Носат немного, но какой ястрадец лишен приличного клюва!

Что за бред я несу...

— Рауха, ничего не выходит. У нас нет половины ингредиентов, одной поскакушкой не обойтись, — озабоченно и очень серьезно сообщила вернувшаяся Винка, — я поставила воду, но у нас ни сосновых почек, ни золота…
— Делай. Как можешь, так и делай. Не можешь — яму копать будешь сама. Возьми из запасов на продажу чахоточной настойки, там в составе золото и хвоя, добавь поскакушку, вскипяти и сунь косичку. Должно сработать. В худшем случае мы получим совершенно здоровый труп, но труп у нас и так будет, если ничего не предпринять. Давай, пошевеливайся, пока Ветта с доктором не явился.

За следующую четверть часа я успела отослать куда подальше Ильки, мрачно сообщившего, что ничего лечебного в нашем доме не осталось, Виролу, притащившую здоровенную кастрюлю куриного супчика (не забыв, правда, взять себе мисочку), а также Ветту, который приволок единственного доктора, согласившегося лечить ястрадца. Ветта был послан укладывать внука спать, доктор был послан на трех языках за предложение сделать больному живительную клизму и целительное кровопускание.

У матраса осталась я и незнакомая ястрадка, которая откуда-то принесла целый ворох чистых белых тряпок — то ли прачку ограбила, то ли успела в магазин до закрытия. С требованием отдать весь доступный товар. Что-то я сомневалась, что она умеет просить по-хорошему.

Она так и сидела у изножья, практически не двигаясь и не произнося ни слова, только поглядывала то на меня, то на раненого. Я же, за неимением другого занятия, рассматривала узоры на рукоятке ее глефы. Облик девахи меня нисколько не удивлял — в Ястраде подходящих физически женщин охотно вооружали и обучали ратному делу, и они наравне с мужчинами крошили врагов в капусту. Я предположила, что этот экземпляр охранял “аристократа”, иначе с чего бы ей тут торчать.

Так бы мы и сидели, таращась друг на друга и не решаясь заговорить, если бы не Винка, вовремя вошедшая в комнату с небольшим ковшиком.

— Давай, — последовал незамедлительный приказ.

Я осторожно сняла незакрепленную повязку и открыла чистый разрез, все еще слабо кровоточащий. Ястрадка вскинулась было, но я успела схватить ее за край куртки, мол, сиди спокойно, мы знаем, что делаем.

На края окровавленного разреза полилась зеленоватая жидкость. Зашипела, задымилась, забрызгала мертвенно-бледный живот, окрасила белую-белую кожу неровными пятнами. Края раны медленно сошлись, местами восстановилась разрезанная кожа. Мы замерли и уставились на жертву наших медицинских экспериментов. Он не дышал.

Надо было действовать быстрее. Чем старше рана, тем тяжелее ее заживить, а у нас еще и ингредиенты не те и в тех пропорциях. Да даже цвет не тот, в прошлый раз снадобье было ярко-зеленым, а сейчас оно больше коричневое с уклоном в зелень.

Прошла томительная минута ожидания, затем вторая. Раненый не двигался — ни непроизвольного шевеления пальцев, ни дрожи век, ни дыхания, ни стука сердца. Труп трупом.

— Винка, — тихо сказала я, — скажи Ветте… Спроси его, есть ли лопата. А ты, — я перешла на ястрадский, поворачиваясь к охраннице, — прости, мы старались, но ничего не вышло.

Охранница прищурилась и потянулась к глефе.

— Вы его убила, — прошипела она.
— Э! Э-э-э! Он сам помер! Ты же воин, ты знаешь, что бывает от таких ран! Ты видела, как залечивает это средство! Мы старались, честно! — я ползком попятилась. — Ты видела! Мы ведь достали для него заживляющее ястрадское зелье! Мы пытались помочь! Винка, беги отсюда!

Пятиться дальше было некуда. Я ткнулась спиной в стену и замерла, едва дыша от страха. На мою шею нацелилось остро наточенное лезвие глефы.

— Именем Рааххо Справедливого я, Оска, приговариваю как там тебя… — нараспев начала девица.

ДЗЫНЬ!

Что-то черное мазнуло меня по носу и встало между лезвием и моей шеей. Я подняла глаза и увидела жутко недовольную Винку, в чьих руках подрагивала тяжелая чугунная скороворода.

— Я все, конечно, понимаю, — нервно сказала она, — но на сегодня нам достаточно и одного мертвеца. Рауха, переведи ей.

Я пожала плечами.

— Слышь, как там тебя. Оска? Давай повременим со смертоубийством, если ты не возражаешь. Тем более что твой хозяин, кажется, пошевелился.

Оска испуганно взметнула косичками и с поразительной готовностью нацелила глефу на тело.

Умная девочка, знает, что шевелящийся мертвяк — это не к добру…

Труп тем временем застонал, сплюнул кровь и тихонько выругался. Тонкие пальцы сжали край матраса, ноги свела судорога. Мужчина охнул, перевернулся на левый, менее всего пострадавший, бок и прижался щекой к прохладному полу. Еще миг — и он исторг на доски содержимое совего желудка. Я привычно прикрыла нос краем юбки. Ничего неожиданного, правда, в прошлый раз вывернуло меня.

— Hett… — выдавил из себя он, — na…

Он зашелся кашлем и прижал руку к обнаженной груди.

— Vae, — я облегченно выдохнула, — видишь, сработало. Раз уж ты у нас такая боевая сильная девочка, чеши на кухню, спроси у Ветты, где нам всем лечь спать. Мы здесь надолго. И найди этому недобитому что-нибудь типа рубашки, у меня нет никакого желания лицезреть его кости.

О, я была счастлива куда сильнее, чем полагалось. Сработала моя теория о том, что лекарство сработает, если в него присутствуют основные ингредиенты и часть Снадобника. Может быть, что-то еще и пойдет не так, но мужчину мы смогли спасти, и я, пожалуй, запишу это достижение на свой счет.

До конца рана не затянулась, но в таком состоянии беднягу можно выходить и обычными способами, было бы кому за ним ухаживать. Эту важную миссию я возложила на Оску, которая и так не желала отходить от постели больного, и Винку, чья природная доброта не позволяла оставить в беде того, кто нуждается в помощи. Мужчина большую часть суток спал, лишь изредка просыпаясь для удовлетворения нужд телесных — бульоном внутрь и отходами в симпатичную ночную вазу в красный горошек.

Оска, видимо, не нуждалась в деньгах, и оплачивала все необходимое — от перевязочных материалов до аренды комнаты в доме Ветты, а уж еду, которую она приносила, впору было подавать к княжескому столу. Нам, правда, ее щедрости не перепадало, как и вежливости. Она смотрела на нас волком и избегала разговоров, словно мы ей дохлую ворону в суп кинули, а не товарища спасли.

К третьему дню ястрадец несколько отошел и был готов выдержать серьезный разговор. Я дождалась, пока Оску сменит Винка, прихватила чайничек с заваренным шиповником и явилась якобы навестить больного.

— Иди, Винка, погуляй, — предложила я, — мне тут осмотреть надо, а тебе на голых мужиков смотреть нельзя.

Сестра, конечно же, послушалась. Во всем, что касалось лечения, мне почему-то никто не смел возражать, хоть мои знания и ограничивались тем, что было описано в Спутнике Снадобника.

Я устроилась на низеньком стульчике поудобнее, разлила отвар по кружкам и протянула ту, что с целой ручкой, больному ястрадцу.

— Как оно? — спросла я без лишних церемоний.
— Помаленьку, — хмуро ответил мужчина, — могло быть и лучше. Хуже тоже быть могло. Я так полагаю, это вам я обязан жизнью?
— Что-то типа того. Да вы пейте, пейте, — я подняла кружку, — ваше здоровье, господин… Как вас там по имени?
— Алхан. Лорд Алхан.

Я представилась.

— Как вас угораздило, лорд?
— Дело государственной важности. Могу сказать, что от нашей делегации остались только мы с Оской. Ее оставили в живых, дабы она вернула мое… хмм… тело с ответным посланием. Должен сказать, что у вас здесь больше щадят женщин.
— Так вы посол? — удивилась я, — вот почему вы были так одеты… Простите, лорд, мне пришлось оставить вас в одних штанах, чтобы обработать рану.

Лорд Алхан скривился.

— Прошу прощения, лорд. Я постараюсь следить за языком, — я смутилась и поспешила приложиться к кружке с напитком.
— Сделай милость, девочка. Откуда у тебя здесь наши лекарства? Если мне не изменяет память, закон, запрещающий вывоз наших трав и приготовление снадобий вне Ястрада, еще никто не отменял.

— Мне показалось, или вы, в общем-то, рады, что одна маленькая ястрадка немного нарушила глупый закон, чтобы спасти вам жизнь? Лорд.

Алхан отставил в сторону кружку и посмотрел на меня с каменной непреклонностью в темно-янтарных глазах.

— Ты же понимаешь, что теперь я обязан тебя казнить за предательство Родины?



Отредактировано: 19.01.2018