Поцелуй художника

Поцелуй художника

Энн брала бокал за бокалом у щедрого официанта. Сначала она хотела смелости, затем глупости, а потом желала забыть обо всем и просто наслаждаться. Но ничего не получалось. Ее сердце ныло в поисках заветной фигуры, она вся измучилась ожиданием.

А еще Энн отчаянно завидовала беззаботным лицам, надевшим маску сказочного персонажа на один день. Потому, что костюма русалки на ней, вовсе недостаточно, о нет, сегодня она все бы отдала, чтобы на час сменить личину и стать совсем другим человеком. Она была на грани отчаяния, и где-то в глубине души понимала - уже не добиться ответного чувства. Орудия выстрелили со всей мощью, но мимо цели. Ни красота, ни остроумие, ни доброта не нужны любимому. Она исчерпала запасы надежды и подошла к опасному краю. А что за ним? Смириться со своей долей, тихо отсиживаться в сторонке, дожидаясь, чтобы любовь прошла сама собою?

Энн была готова на самое большое унижение. Снизойди до нее сейчас добрая фея, Энн не побрезговала бы превратиться на час в ту, что она ненавидела больше всего - холодную красавицу Синтию.

Синтия владела сердцем любимого. На Синтию были обращены его взоры, улыбки и нерастраченная страсть. И красавица умела хорошо помучить своих воздыхателей, что как ни странно притягивало их все больше.

Но что бы Энн не думала о сопернице, та победила. А на ее долю выпали только полные сожаления взгляды родных жгучих глаз. Любовь Энн и ее несчастье, увы, легко читаются в каждом жесте.

Вот она заметила его синий сюртук в толпе. Эдмунд! Окликнуть его, или воздержаться, не быть навязчивой? Энн отставила в сторону бокал шипучего шампанского, официант вежливо подал ей салфетку.

Черт! Кажется, даже он жалеет ее. Нет, ей необходимо проветриться, убежать от этого наваждения. О Эдмунд! Как ей хотелось хоть на мгновение дотронуться до рукава его рубашки, почувствовать дыхание у щеки во время приветствия. В конце концов она может позволить себе такую малость:

- Эдмунд!

Он обернулся, скользнул черными глазами по кораллам в светлых волосах, причудливому вороту, украшенному настоящими морскими раковинами, русалочьему хвосту со сверкающими чешуйками блесток, которые она собственноручно пришивала долгими вечерами. В его взгляде проскользнуло одобрение художника и равнодушие мужчины. Эдмунд по джентельменски склонился перед ней:

- Энн, рад тебя видеть.

Но Энн ясно видела, что не очень он рад. Обида полоснула по сердцу: она уже корила себя, что поддалась порыву и навязалась ему.

- Тебе нравится праздник?

- Я совсем недавно пришел, - он пожал плечами. - Ты не видела Синтию?

При упоминании заветного имени, его глаза загорелись.

- Пока нет, - выдохнула она. - Прости, пора бежать.

Она хотела сказать - 'мне следует поприветвовать тетушку', но слова сами собою сорвались с губ, потому что ей хотелось убежать от него как можно дальше, закрыться за семью дверями и никогда не слышать его имя.

- Постой, Энн. Не убегай от меня. Хочешь чего-нибудь выпить?

Она не отказалась.

- Ты так молчалива в последнее время. Расскажи, что у тебя нового?

Энн устало опустила руки. Что ж, просто поговорить с ним тоже удовольствие.

- Анжелика обручилась, - сказала она. - Ты наверное слышал.

- Мои поздравления твоей сестре.

- А ты закончил ту картину?

Энн безумно любила в нем все, но ее падение в бездну началось именно с картин Эдмунда. Будь он давно умершим художником, она все равно бы безмерно восхищалась им и каждый день смотрела бы на драгоценный холст, ощущая будто сам Бог стоит за ее плечом и дышит в ухо. Но Эдмунд был молод и хорош собою. Он проникся особой симпатией к своей верной почитательнице, а она влюбилась в него и ничего не могла с собой поделать.

Если бы одни картины, но он покорил ее всем - гибким умом, вежливой обходительностью и тем, как он гладил ее щенка Тома, и как тот млел под сильной мужской ладонью. О, как она завидовала щенку! Рядом с Эдмундом Энн терялась, ей казалось, что он и так все знает о ней. Стоит лишь взглянуть мельком на его работы - вот она вся как на ладони, ее мечты, тайные пожелания на всеобщем обозрении. Казалось бы - родные души, когда он увидит ее то обязательно ответит на чувства Энн, но случилось все наоборот.

Эдмунд оставил Энн вовсе без внимания, и влюбился в ее подругу, Синтию. Энн сама привела Синтию, по досадной случайности. Та вовсе не была ей близкой, просто случайной знакомой, и взяла ее Энн к художнику, только потому, что не хотелось появляться у его дверей одинокой влюбленной дурочкой. А вышло, что именно дурочкой она и стала, своими руками растоптав возможное счастье. Хотя кто знает, может и без Синтии, Эдмунд на нее внимания никогда бы не обратил.

- Какую картину?

- Новую, мою любимую, - с чувством сказала Энн. - Сад в сумерках, одинокая собака и нищий. Помнишь, они еще так трогательно прижались друг другу...

- О нет, Энни, ту я отложил. Я пишу сейчас портреты Синтии. Она хочет быть египетской принцессой или греческой нимфой...

- Мне пора, Эдмунд, меня ждут. Ты не скучай, хорошо?

Пусть пишет портреты, забывает свое призвание, ей нет до этого никакого дела. Эдмунд свободный человек, она ему не указ. Пусть зарывает свой талант в землю, раз ему так угодно, ей все равно!

Только как пробежать через весь зал, и не показать слез? Ах, да, на ней маска, как удобно - пусть каждый день будет бал маскарад!

С нее достаточно, Энн всегда была сильным человеком. Она считалась за старшую в доме, родители прислушивались к ее мнению. И только рядом с Эдмундом она превращалась в чувствительную размазню - самой противно. Как она может завоевать его любовь, если сама не уважает то, во что превратилась.

-Энни!

Она обернулась. Отец мелко ступая пытался подобраться к ней поближе. Ему мешала тесная основа костюма шахматного короля.

- Папа, я тебя не заметила.

- Что тебя взволновало, дочка? И глаза красные... Ты с Эдмундом разговаривала?