Поцелуй смерти

Часть 1

Просто, чтобы каждый знал,

Что всему, что он искал,

Скоро тлеть углем в золе,

Скоро гнить в сырой земле.

Не грусти, не плачь, не бойся.

Это просто проблеск солнца

В темных путах наших снов,

В ржавчине оков...

Все, к чему вела нас страсть,

Скоро все должно упасть.

И за этот острый край

Выходи, гостей встречай.

Это просто лунный свет,

Никакой защиты нет.

В сердце пламенный рубец -

Ты уже мертвец.

Мельница "Мертвец"

Солнце сползало к горизонту. На серых плитах высотных домов осели рыжие пятна его прощальных лучей, блики на стеклах перестали слепить своей яркостью. По вечерней земле поползли заострившиеся тени.

    Расплавленный воздух, не спеша, по-хозяйски, вплывал в открытые окна. Не подгонял его ни слабый ветерок, ни приближавщиеся сумерки. Комнату затопили ржавые воды вечернего света и вязкое мутное ощущение расслабленности и ленивой предопределенности.

    Очумело переводя взгляд с красной клетчатой скатерти на ревевший разъяренным носорогом чайник, гостья уговаривала свою подругу:

– Ну, зачем тебе чай? На улице жара невыносимая.

– А ты знаешь, что в Средней Азии, когда температура воздуха дотягивает до пятидесяти градусов, таджики пьют горячий чай в ватных халатах?

– Ой, не надо! – замахала руками девушка. - Мне уже и так плохо.

    Чай был разлит. Внезапно посерьезневшая хозяйка разглядывала дно кружки через бурую толщу кипятка, который был уже не в состоянии дымиться в такую жару.

– Знаешь, мне сегодня приснился странный сон. Воспоминания о нем до сих пор не дают покоя. – Девушка подняла на подругу большие глаза. В воздухе повис тонкий аромат волнения.

– Мне снился молодой мужчина.

    Подруга заинтересованно подалась вперед. От удара ладоней по столешнице чашки досадливо звякнули.

– Чего же ты весь день молчала?! Давай, давай, рассказывай! Он был симпатичный?

– Я не знаю...

    Зябко поежившись, она растерянно огляделась вокруг, будто искала опоры своим воспоминаниям. Ее задумчивый взгляд остановился на лице подруги. И лицо это выражало неудовлетворенное любопытство.

– Он склонился надо мной. От него веяло соблазном и опасностью. Голос был прекрасен. Я помню только голос. Он что-то повторял мне. Снова и снова, кажется, звал меня. Но разобрать слова было трудно. А теперь, я даже не знаю, о чем он мне говорил. Но он снова придет. Кажется, стоит только позвать, и он обязательно придет снова.

*  *  *

Сквозь толщу сна в ее сознание просачиваются звуки, завораживающие своей таинственностью и красотой. Женский голос. Языческие напевы. Куплеты, наполненные мудростью древних. Попав на границу между сном и реальностью, она прислушивается к тоскливой мелодии, и незнакомые до этого момента старинные слова начинают сплетаться в плотный ковер перезвучий, в ажурный узор открывающихся смыслов. Ветер колышет прозрачные занавески, они развеваются, как подол бального платья. Свет, полутьма, черные дыры затопили комнату, ставшую теперь перевалочным пунктом, пограничным измерением между миром людей и иным миром. Мечутся тени, скользят по стенам размытые силуэты, неясные очертания чьих-то фигур крадутся осторожно, стремясь остаться незамеченными. В раскрытое окно вплывает посеребренный лунным светом бурлящий поток ночного тумана. Ледяной струей волнение пробегает по нервам.

    ... Прозрачны ступени бытия – слеп человек, ступающий по ним...

    Луч света, брошенного мигающим фонарем, пересекает четверка пегих лошадей, несущих за развевающимися гривами карету с фамильным гербом на лакированной дверце. Лунная дымка стелется под их точеными копытами. Ноздри их возбужденно трепещут от беззвучного храпа. Стальная упряжь алмазными бликами скользит по воздуху, размеренно ударяясь о седой бархат. Одно мгновение, выхваченное в изменчивом потоке времени, и четверки уже нет.

    Силуэт английского денди в высоком цилиндре и тростью в руке показался на сцене полуночных событий. Он сопровождает даму, бережно придерживая призрачно тонкую ручку в белой перчатке. Как она изящна и хрупка, словно фарфоровая статуэтка! На мгновение холодный луч, прорвавшийся через занавески, выхватывает его четкий профиль, вспыхивает и гаснет лихорадочный блеск в стекленеющих глазах, полоска света прошивает скромно-чувственную улыбку его спутницы, застывшую на бледнеющих губах, и вот уже силуэты тонут в зыбком тумане времени. Будто мягкий воск оплывает платье кокетки, а черный камзол светского щеголя сливается с чернилами ночи.

                ... Слушай звуки сердца...        

    ... Жизнь – песчинки счастья в черных водах океана... Боль – его волны, вечность – его проклятие...