Поцелуй смерти

Глава 10

— Гуки? — Юнги недоверчиво посмотрел на Чимина, сидящего на подоконнике окна.

— Да, Чонгук — Гуки, — ответил младший, опираясь о раму стекла.

— С каких пор?

— С прошлой ночи, — спокойно поясняет Чим.

— С какой это прошлой ночи? — сдвинув брови в переносице, Юнги направился к своему пациенту.

— С той самой, в которой его оставили на ночное дежурство, — устало улыбаясь, Пак, кажется, наслаждается реакцией старшего.

— Ты издеваешься?

— Возможно, — пожимает плечом Чимин, смотря в глаза подошедшему вплотную доктору.

— Не стоит, — шепчет Юнги в полные губы, прежде чем прижаться к ним.

Сминая желанные губы в настойчивом поцелуе, Юнги, обхватив руками бедра Чимина, тянет его по поверхности подоконника ближе к себе и встает между ног. Прижав его к окну, Юн углубляет поцелуй, но полностью погрузиться в это слияние не дает докторское чутье, которое просто не может игнорировать мельчайшие знаки, говорящие о том, что что-то не так. Отстранившись от Чимина ровно настолько, насколько позволяли его руки, обвившие доктора за шею, Юнги несколько секунд смотрит на лицо, в котором успел изучить и запомнить все, критично подмечая все изменения, появившиеся в нем.

— Ты не спал? — приподняв его лицо пальцами одной руки за подбородок, Юнги заглянул Чимину в глаза, под которыми залегли темные круги. — Выглядишь уставшим.

— Спал, — честно отвечает Чим. — Я проснулся перед твоим приходом, — говорит он и мягко уворачивается от руки на своем подбородке.

Собираясь встать с подоконника, младший вынуждает Юнги отодвинуться от него и под пристальным взглядом доктора идет в ванную комнату, стараясь шагать уверенно и не подавая признаков дрожи в коленках, которая не проходит еще со вчерашнего вечера.

— А почему ты так поздно сегодня? — спрашивает Чимин из ванной через открытую дверь и, упираясь ладонями о раковину, осматривает в отражении зеркала свое изможденное лицо. — Тебе идет костюм, — замечает он, имея в виду рубашку и галстук, выглядывающие из-под застегнутого халата Юнги, вместо привычного хирургического костюма.

— Я с утра был на конференции, поэтому приехал только к обеду, — поясняет Юн, прислушиваясь к звукам, исходящим из ванной комнаты. — Так ты этой ночью был с Чонгуком?

— Да, — с чрезмерным воодушевлением, по мнению доктора, отвечает Чимин. — Он очень милый. Кажется, ему было не по душе то, что я начал называть его «Гуки», но он не подал виду, — тем временем продолжает Чим, чувствуя, как звенит в ушах, и темнеет перед глазами. — Очень милый…

Последнее предложение было едва слышимым, поэтому не вытерпев, Юнги заглянул в ванную: Чимин стоял, двумя руками держась о края раковины и глядя перед собой пустыми глазами. Одним шагом сократив между ними расстояние, доктор схватил его за плечи.

— Чимин?! — поддерживая младшего, Юнги нагнулся к нему, пытаясь заглянуть тому в лицо. — Ты в порядке? — автоматически вылетает у доктора вопрос, на который он и сам знает ответ.

— Сейчас пройдет, — шепчет Чимин, крепче сжимая пальцами края раковины.

— Давно это у тебя? — с нескрываемым раздражением в голосе спрашивает Юнги.

— Недавно, — глубоко дыша, Чим часто моргает, пытаясь снять пелену с глаз.

— Пошли, тебе нужно лечь, — отцепив младшего от его опоры, Юнги прижимает податливое тело к своему боку и выводит Чимина из ванной комнаты.

Уложив его на кровать, Юн склонился над Чимином и положил свою ладонь ему на лоб. Доктор прекрасно знал, что с ним происходит, и можно было бы долго думать над тем, что же лучше: знать все это или же оставаться в неведении. Именно в эту минуту он хотел бы не знать и быть согретым слепой надеждой на чудо, оказаться тем, кого, до встречи с Чимином, так за это презирал.

Самым угнетающим было то, что Юнги никак не мог помочь ему в борьбе с этими симптомами опухоли в голове. Им оставалось только ждать. Теперь, когда это началось, стало ясно: такие приступы головокружений, слабости в ногах, будут повторяться, и с каждым днем интервалы между ними станут сокращаться, пока он не перестанет ходить совсем.

С широко раскрытыми глазами, Чимин смотрел куда-то в потолок и, будто не чувствуя ладони на своем лбу, стал шарить рукой по кровати в поисках чего-то.

— Юнги, — позвал он, на что старший тут же перехватил его ищущую руку и сжал тонкую ладонь в своих пальцах.

— Я здесь, — в его голосе отчетливо слышалось отчаяние, и Чимину захотелось плакать от его горького звучания.

— Почему перед глазами темно? — страх остаться в этой тьме навсегда заполонил его изнутри, от чего Чимин сильнее вцепился в теплую руку Юнги. — Такого не было прежде, — шепчет он, чувствуя, как его стали поглаживать по волосам.

— Опухоль сдавила артерии, от этого головокружение, нарушение координации и зрения, — быстро проговорил он, не особо задумываясь над тем, что Чимин вряд ли поймет его. — Это скоро пройдет, — пообещал Юнги, садясь на край кровати и убирая со лба отросшие волосы.

— М, — промычал в ответ Чимин и кивнул. — Не уходи только, — громко сглотнув, Чимин закрыл глаза, храбро дожидаясь конца этого ужаса.

— Не уйду, — прошептал Юнги, прижавшись губами к взмокшему виску. — Я рядом.

После Юнги только молчал, но Чимину достаточно было слышать его размеренное дыхание. Сейчас оно казалось чем-то самым постоянным, надежным и нужным. Никаких слов, никаких пустых обещаний и ядовитых сотрясаний воздуха в виде «все будет хорошо». Потому что хорошо не будет, а станет только хуже, и к этому невозможно подготовиться, с этим нельзя смириться. Можно только вынужденно принять, так как другого варианта просто напросто нет.

Но все терпимо, пока рядом молчит Мин Юнги. Он просто дышит, крепко держа за руку. И именно такой Юнги нужен Чимину, именно таким, каким он полюбил его.

Есть его дыхание, его руки — этого достаточно.

                                                                         *                    *                      *

Войдя в столовую, Чонгук нашел Юнги на том же месте, что и обычно, только вот в самом старшем было что-то не так. Набрав без особого разбора еды поднос, Чон молча сел за свое место, не удостоенный и взгляда Юнги. Поднос с обедом перед старшим был не тронут, и молодой хирург подозрительно посмотрел на Юнги.

— Хен? — позвал Чонгук, пытаясь привлечь к себе внимание. — Все в порядке?

Младший был услышан, но ответить ему Юнги не мог. Не хотел.

Перебрав про себя различные варианты возможных причин такого мрачного настроя, Чонгук решил не тянуть время и предположить наиболее вероятный из всех.

— Хорошо. Тогда так: что с Чимини-хеном? — если он не прав, чему Чон был бы рад, то Юнги одарит его своим презрительным взглядом, если же прав, то…

— У него сегодня проявились вестибулярные симптомы, — прозвучал предельно ясный ответ.

— Я не заметил сегодня ночью, хотя я и не мог: хен все время, пока мы говорили, сидел на кровати, — озвучил свои мысли вслух младший хирург. — Насколько сильно?

— Пока, как я понял, у него только слабость в ногах. Стоять и ходить в интервалах может, — поясняет Юнги.

Это был диалог между двумя врачами, за медицинскими терминами которого скрывались обычные слова поддержки двух обычных друзей, но говорить ими вслух они разучились уже давно, еще с тех пор, как в первый раз открыли книгу по анатомии.

— Где опухоль располагается? — спрашивает Чон.

— В затылочной части, — автоматически отвечает Юнги.

— Значит еще и зрение? — предполагает младший.

— Да.

— Это в каком-то смысле хорошо, — задумчиво тянет Чонгук.

— Да, — вновь соглашается Юнги. — Если бы она располагалась где-то в ином месте, он мог бы лишиться способности говорить или даже думать. Чимину повезло, — проговорил Юнги, глядя безэмоционально на стол. — Должен ли я кого-нибудь поблагодарить за столь щедрое снисхождение к нему? — прозвучало немного злостно, на что Чонгук только сдержанно выдохнул.

— Хен, позволь мне помогать тебе с ним, — через пару минут молчания, говорит Чонгук, заглядывая старшему в глаза. — Я сейчас ничем кроме научного проекта не занят.

— Ты хочешь помочь мне? Тому, кто и сам ничем помочь не может? — недоумевает Юнги.

— Я знаю, — твердо отвечает Чонгук, отодвигая от себя поднос с едой, к которой он уже не притронется. — Ты ничего от этого не потеряешь. Просто дай свое согласие, ведь круглосуточно быть рядом с ним ты физически не сможешь.

— Это из-за крылатого? — с раздражением в голосе спрашивает Юнги.

— Нет, это не из-за Ви, — поспешно отвечает Чонгук и, заметив, как поморщился старший, услышав имя ангела, решил не говорить пока о том, что он может видеть Ви. — Это ради тебя, — честно называет причину Чон, и Юнги заметно расслабляется, зная, что он говорит правду.

— Ты прав. Я не смогу.

— С кем он сейчас? — выясняет Чонгук.

— К нему приехали родители, — Юнги встает из-за стола и поднимает полный поднос с едой. — В это время он всегда с ними. Сегодня можешь не заходить к нему, к тому же у меня сегодня дежурство.

                                                                        *                      *                   *

Наконец, покончив со всеми делами, с которыми доктор Мин провозился дольше чем обычно, так как сконцентрироваться на чем-то, когда в голове только один человек, удавалось с трудом, он вернулся в палату к Чимину в то время, когда за окном уже наступила ночь.

В палате было темно, и Юнги смог разглядеть силуэты предметов в комнате только благодаря слабому свету из окон от уличных фонарей. Подойдя к кровати, он услышал тихое сопение и решил не будить Чимина, которому день привнес немало причин для усталости. Доктор направился к окну и долго стоял подле него, смотря сквозь стекла на проезжающие мимо машины, бредущих по улице людей. Смотрел, но не видел. В состоянии какого-то оцепенения в его голове медленно текли одна мысль за другой, но если бы Юнги спросили о их содержании, то вряд ли бы он смог ответить, о чем они были. Из этого состояния его вывел стук в дверь, после чего в комнате включили свет.