Под Сенью Тёмных Богов

Глава 19 Высшие соображения

Глава девятнадцатая

ВЫСШИЕ СООБРАЖЕНИЯ

Тишину в рабочем покое царского казначея нарушало лишь тихое, размеренное тиканье настенных ходиков. Обрамлённые в тяжеловесный дубовый оклад, часы плохо вписывались в окружающее убранство. И сам оклад, потемневший от времени, и потресканная, местами облупленная глазурь на медном кругляше с числокругом, да и узорчатые стрелки в пятнах застарелого налёта – всем своим видом часы выглядели нарочито чужеродно среди здешней роскоши. Однако глядя на них, Накан Коршун находил в этих ходиках странную притягательность. Возможно, ту же странную притягательность ощущал и прежний хозяин покоя, сбежавший из дворца незадолго до свержения. Или это была его причуда.

Стрелки часов оповещали истечение десятого часа – ещё вроде бы не день, но и уже не утро. Но пожалуй, всё-таки уже день – девятый из дней Блеклого Урдана, что был завершающим днём Священной Коранты. И Коранта эта, начавшаяся по обыкновению весёлыми празднествами, надолго останется в памяти жителей Хирканы. Как, впрочем, и в памяти Перста Веры.

Коршуна давила свинцовая усталость. Даже осознание победы, осознание того, что Илаша так и не выбралась из своей Преисподней, не вызывало сейчас законной радости. Коршун просто чувственно отупел от истощения сил и держался на одной силе воли. И если с приступами болей, вызванных последствиями вчерашнего сражения, он худо-бедно справлялся, то с усталостью совладать так и не смог. Слишком много неотложных дел навалилось на него за последнее время ‒ и там в подземелье, не смотря на сильнейшее измождение, и здесь наверху, где суета, воцарившаяся после свержения Равара Алостра сполна стребовала с него свою дань. И даже ночью он смог выкроить на сон не более полутора часов.

Вновь порезав язык об осколки зубов, Коршун выбрался со стула и нетвёрдым шагом подбрёл к окну. Открыл стеклённую створу и распахнул ставни. Хлынувшая в окно прохлада приятно взбодрила. Но усталости не уняла ни на каплю. Некоторое время он наслаждался свежим воздухом, но потом порыв ветра принёс всё ещё витавший вокруг дворца запах гари и тогда Коршун досадливо поморщился, возвратясь к столу.

Здесь, в рабочем покое казначея он обосновался по одной простой причине – помещение совершенно не пострадало во время вчерашнего сражения. И таких мест во дворце можно было пересчитать по пальцам одной руки. Это если конечно не брать в расчёт всякие почивальни прислуги, кладовки и прочие не подходящие для работы помещения. Здесь же Перст Веры намеревался, наконец, и отдохнуть. Но сперва надо было разобраться с неотложными бумагами, что кипой лежали на столе, и – самое главное – выйти на связь с итранаргом. Весть о победе Коршун через орденских связистов передал Престолодержцу ещё вчера. Но теперь настало время переговорить лично.

Коршун поближе пододвинул к себе хрустальный шар, доставленный ночью по его распоряжению из «Небесного Приюта», и поглядев на золотую подпотолочную свечницу, в которой сейчас догорали оплывшие огарки, тронул связной обруч, считывая рунную вязь, и спустил мыслеприказ.

Ждать пришлось долго, видимо властителя Драома вызов застал за важными делами.

‒ Брат Накан! ‒ отозвался итранарг после долгого ожидания. ‒ Ты как раз вовремя.

Коршун с облегчением передал власть над заклятием и вгляделся в неизменно спокойное лицо итранарга.

‒ Твоя воля исполнена, о властитель! Как тебе уже доложили, Великий Обряд прерван, победа за нами… Тело Равара, я взял на себя ответственность, не передавать для позорного поругания, а тихо захоронить, чтоб никто и никогда не прознал о месте захоронения. Тело Одвара Триума будет выдано для поругания на площади Правосудия, как того требует закон. Также я принял решение тихо захоронить и царевича Сура, его умертвили во время загоняния в подземных ходах. К сожалению, нам не удалось быстро отворить тот проход, в котором ускользнули наиболее сильные пекельщики. И потому преследование по этому тайному лазу ничего не дало. У меня есть некоторые основания полагать, что среди колдунов был хеонский царевич Моэблох. Но поскольку наша разведсеть в Хеоне крайне слаба, я так до сих пор ещё и не получил сведений о его местопребывании. Царица Ирла и её дочь Ветла, что скрылись вместе остальными пекельщиками, уже объявлены в розыск по всему царству. Также объявлена в розыск царевна Томирис. Она с горсткой стражников каким-то образом смогла ускользнуть от загонщиков…

Коршун вынужденно прервал доклад, пережидая очередной приступ боли, судорогой прокатившийся по всему телу и вызвавший потемнение в глазах. К счастью, приступ оказался кратковременный. Итранарг же словно и не заметил заминки.

‒ Царевну Томирис, ‒ продолжил Перст Веры, ‒ ищут Свардены и их друзья. Ведь после того ристалища они железно имеют право на её руку. Наградную барму Свардены надёжно упрятали, но весть о ней теперь притча во языцех среди всей знати и даже простонародья… Те из свидетелей, что видели какие именно среди прочих знаков на барме были на оной, приняли по моему настоянию решение не оглашать увиденное. Таким образом, наше Почитание для всех остаётся в стороне… По сути получается что, произвол выбора Томирис в глазах всей знати согласно обычаю обосновывает притязание Сварденов на престол, даже не смотря на то, что Алостры отдались Пеклу. И уже пошли гулять слухи, что царевна – всего лишь жертва в играх Равара…

‒ Хорошо, Накан, ‒ перебил итранарг. ‒ Как вижу, ты всё также верен себе и не теряешь времени. Но тебе не стоит столько заниматься этой Томирис. Основные усилия тебе следует сосредоточить на поисках сбежавших пекельщиков. Нельзя дать им покинуть Хирканское Царство. Это не приказ, брат Накан, это пожелание. Я не могу отдать такой приказ, понимая, что его исполнить почти невозможно. Теперь слушай приказ: тела Равара и его сына ты выдашь для поругания. Пусть будет исполнен закон. Томирис нам не нужна. Если же Свардены первыми найдут её, то надо убедить их передать её нам. Алостры должны остаться в прошлом. И объяви от имени Святого Престола, что избрание нового царя назначено через Урдан. Свардены это будут или ещё кто, нам не важно… И ещё…