Под Сенью Тёмных Богов

Глава 32 Серый Кошмар

Глава тридцать вторая

СЕРЫЙ КОШМАР

Когда глаза Лауда, наконец, открылись, Лагрис увидала разительную перемену его лица. Хозяин будто вмиг постарел. Словно из-под облика мужчины средних лет начала проглядывать истинная суть этого пока ещё не старца, но несомненно довольно пожилого мальвара. Та суть, которая более не могла замаскироваться здоровым оттенком кожи и моложавым блеском глаз. Сколь же ему лет на самом деле? Лагрис не знала, но думала, что где-то около сотни.

И эту разительную перемену в его лице сотворило её собственное признание. Способности рабыни-блазны были давней тайной Лауда, когда-то он очень и очень дорого заплатил Сестринству за обладание одной из них. И за прошедшие годы та исправно служила ему, поддерживая здоровье и молодость. Осечка, подобная сегодняшней, случилась когда-то давно всего раз. Лагрис помнила, как Лауд наказал её в тот чёрный день… И внутренне сжалась, понимая, что гнева хозяина не миновать.

Он возлежал на подушках у самого края широкого ложа. Не шевелился и как будто вовсе забыл, что в спальне находится Лагрис. В воздухе неизменно пахло благовонным воскурением, в дальнем углу от маленькой курильницы поднимался слабый дымок. В медных свечниках сейчас горело менее половины свечей – нарочно, чтобы создать полумрак в спальне. И в этом тусклом освещении Лагрис видела, как отражается в настенном зерцале тот угол ложа, где устроился Лауд. В этом старинном медном изделии, покрытом серебряной плёнкой, его облик выглядел зловеще.

‒ Ну, и почему ты «пуста»? ‒ сухим, ровным голосом спросил он.

Лагрис не обмануло его спокойствие, слишком хорошо за все годы успела изучить Лауда. Благосклонность хозяина могла не иметь границ, когда она исправно приходила «наполненной». Но вот сейчас… Сейчас он пустит в ход свой жуткий жезл власти. Но не от злобности, а просто потому, что считает: так надо. Лагрис прекрасно понимала, что никакие оправдания её не спасут. Но вопрос задан, значит она должна ответить.

‒ Нарвалась на сильного колдуна, хозяин…

Лауд искоса посмотрел на неё и прикрыл веки. Было видно, что прозвучавший ответ подтвердил его мысли.

‒ Но однако ведь, у тебя раньше как-то получалось с ними? Да и осмотрительней надо быть.

Лагрис смиренно кивнула. В этот раз просто не повезло. Она крайне редко покушалась на колдунов, всегда выбирая, чтоб те были послабей неё. Даже став блазной, она имела возможность распознавать чужую силу, сохранив остатки былого дара, раскрытого когда она ещё была одной из Дев Коранты. Но в этот раз сильно ошиблась. В том здоровяке-артане оказалось столько скрытой силы, что Лагрис едва удержалась в сознании, когда колдун разорвал связь. Разорвал, сумев освободиться от пут «Соблазна богини!» Кто вообще на такое способен? Конечно, на Зааре найдётся немало сильных колдунов, кто даже не клюнет на наваждение, но вот нарваться на одного из них?! Того, что поддался наваждению только по причине неопытности… Это было сродни вытаскиванию из груды песка одной единственной крохотной жемчужины. Да только все эти объяснения Лауду ни к чему. Хозяина волнует только одно: он не получил подпитки.

‒ Он не выглядел настолько сильным… ‒ Лагрис всё же сделала попытку оправдаться.

‒ Тебе повезло, что он со странностями и не размазал тебя на месте, ‒ Лауд приподнялся на подушках и уставился в глаза рабыне. ‒ Тебя надо наказать. Чтоб впредь головой лучше думала.

В руке господина показался жезл власти, конец которого нацелился на самую ценную его рабыню. И не успела Лагрис даже ойкнуть, как невыносимая боль впилась во всё её тело.

На корчи рабыни Лауд смотрел с равнодушием. Смотрел, как провинившаяся блазна рухнула на ковёр и как выгибается дугой её спина, да судорожно трясутся ноги и руки. Наблюдал, как обезобразилось в муках красивое лицо и налилось опухлостью. Спокойно слушал, как из её горла вырываются булькающие, надсадные хрипы. Она и выть-то не могла, не то что визжать. Лауд примерно знал, насколько невыносима боль, причиняемая ошейником. Такие ошейники умели делать только в Сестринстве, искусная волшба позволяла воздействовать сразу на все телесные жилы, да так, как не способен был ни один опытный палач.

Убрав жезл, он безучастно наблюдал, как постепенно затухают судороги распластанной на ковре блазны. И когда хрипы и бульканья сменились надсадным дыханием, скривился при виде вспузырившейся слюны, что выступила в уголках её губ. Побагровевшее и опухшее лицо Лагрис его не тронуло, как не тронули и помокревшие от обильного пота одеяния. Он дважды хлопнул в ладоши и в спальню вошли слуги. Лауд лишь кивком указал на тело наказанной рабыни и ту сразу же подхватили, да и поволокли вон.

Лагрис приходила в себя на заднем дворе.

Валяясь на сырой соломе, старалась не стонать и найти наименее болезненное для себя положение. Боль отзывалась в каждой частичке тела, перед глазами расплывались мутно-красные круги, мысли вязли одна в другой, а в животе мучительно мутило. С трудом она подползла до края соломенной подстилки и высвободила содержимое желудка, отстранённо наблюдая, как заблевала копошившихся в мелких травинках каких-то жуков. Новый приступ рвоты последовал спустя четверть часа, до боли в рёбрах измотав многочисленными позывами. Рвало желчью. И стало легче. Лагрис вытерла слёзы и откинулась на солому, глядя на небесную синеву. На небе не видно было облаков, над миром нависал Блеклый Урдан и рядом с ним всё ещё ущербная Коранта.