Под Сенью Тёмных Богов

Глава 35 Птицей в небеса

Глава тридцать пятая

ПТИЦЕЙ В НЕБЕСА

Как и ожидал Лауд, купец из Хеона появился в его имении в первый день Светлого Урдана. Хеонец прибыл в сопровождении десяти охранников, похожих один на другого грубыми ликами с резко выступающими надбровными дугами, низким, почти одинаковым ростом и странной привычкой сплёвывать. На постоянные плевки Лауд старательно не обращал внимания, ибо перед ним предстали сартвеши, известные на Зааре дикими нравами и необузданностью. Купец же заметно отличался от них. Выше ростом и не так груб обликом, по всему в нём была заметна изрядная примесь крови рундов.

Принимая хеонца во внутреннем дворике особняка, Лауд сразу ощутил возникшую между ними напряжённость, словно оба они, впервые в жизни сейчас повстречавшиеся, взаимно испытывали давнюю вражду. Свои ощущения Лауд связывал с позавчерашней беседой с незнакомцем в сером балахоне, о котором торговец вспоминал не иначе, как с содроганием. Возможно, купца из Хеона тоже каким-то образом принудили заявиться сюда для заключения сделки.

‒ Я Офаэоб, ‒ представился гость странным голосом, показавшемся Лауду слащавым. ‒ Я один из доверенных купцов казначея царицы Дементии.

‒ Я Лауд, ‒ произнёс своё имя хозяин имения и добавил: ‒ Купец первого разряда славного города Лаат.

‒ Я прибыл выкупить обещанную тобою Ламерну. Она здесь?

‒ Да, уважаемый. Она готова.

Лауд дважды хлопнул в ладоши и одна из выходящих во дворик дверей отворилась. Вышли двое надсмотрщиков, сопровождая укрытую балахоном и башлыком рабыню. Невольницу то и дело приходилось подталкивать в спину. И когда она очутилась рядом с Лаудом, хеонец подошёл к ней и сдёрнул башлык. Тот оказался не завязан и перед гостем предстала юная артанка. Он придирчиво осматривал её черты и редкие золотистые волосы, совершенно не обращая внимания на горящую в глазах рабыни дерзость.

‒ Да, это она, ‒ сказал Офаэоб. ‒ Выглядит ровно так, как мне её описали.

У Томирис в эти мгновения в очередной раз рушился её мир. Она чувствовала, как в душе умирает последняя надежда и как льдом сковывается сердце. Хеонец, которому Лауд решил продать её, самим своим появлением напомнил о существовании Моэблоха. Томирис была почти уверена, что этот купец и ненавистный бывший жених как-то связаны. Она понимала: то, что ждёт её в Хеонском Царстве едва ли лучше рабства. Там её ждала участь стать наложницей или, в лучшем случае, супругой пекельщика, которого почему-то и по сию пору прельщала бывшая царевна, потерявшая право на престол. И такая участь ужасала Томирис даже больше, нежели просто рабство. Пусть с ней там и не будут обходиться как с рабыней, но кого она родит от Моэблоха? Нелюдь? Пекельных исчадий в облике человеческом?

Всё это проносилось сейчас в голове Томирис стремительным водоворотом образов. Она поняла, что просто не сможет покориться, даже если поддастся на какое-то время слабости. Если надо будет умереть, что ж, она найдёт возможность расстаться с постылой жизнью.

И когда безысходность невыносимо сдавила сердце и взяла верх, ломая остатки воли, сквозь навалившуюся тяжесть вдруг проклюнулось последнее, быть может, чаянье. И столько силы в нём оказалось, что Томирис выпала из действительности. Исчезло всё вокруг. И чудилось ей, будто она обратилась в махонькую птичку, которую не в силах удержать никакие тенета. Вспорхнув, понеслась ввысь, летя над мрачным, серым городом, прочь из проклятого Лаата и этой проклятой страны…

‒ Назови свою цену, Лауд, ‒ изрёк хеонец.

Лауд только и ждал этого. Его буквально изгрызало изнутри, что пришлось отказать тому артану. Шестьдесят золотых! Никто и никогда не дал бы за эту девку столько. И памятуя о словах незнакомца в сером балахоне, что его человек уплатит любую цену, торговец решился и назвал:

‒ Шестьдесят золотом.

Купец из Хеона и бровью не повёл. Он лишь надолго застыл, словно желая понять, не ослышался ли? И, чуть погодя, с каменным лицом достал увесистую мошну.

‒ Получи, ‒ передал он первую горсть монет подскочившему с подносом слуге Лауда.

Отсчитав положенное, Офаэоб напоследок сказал:

‒ Позови кузнеца, Лауд. Пусть закуёт её в кандалы. Мне не нужны лишние хлопоты.

Всё это время Лагрис находилась рядом – в какой-то полусотне шагов. Стояла у приоткрытой двери, подсматривала в щёлочку и прислушивалась. Подобно едкой кислоте, беспомощность разъедала ей душу. Невозможность спасти подругу просто выбила её из колеи. От одного из слуг Лагрис уже знала, что к хозяину приходил некий посетитель и пытался выкупить Ламерну. По описанию, хотя и не полному (из-за башлыка слуга не видел лица посетителя), она поняла: это был Стривар. Значит, он пытался исполнить обещание. Но не преуспел. Может всё дело в цене? Может у него просто не хватило денег? Ведь цена, уплаченная хеонским купцом, была чрезмерна! Знать бы, что так выйдет, Лагрис подбросила бы денег Стривару, у неё имелись кое-какие накопления. Конечно, не столько, сколько у той же Эвики, к примеру. Та получала долю с заработков «подружек» и иногда позволяла себе довольно дорогие покупки. Столько денег у Лагрис и быть не могло, потому как она редко брала монеты с мужчин. Но зато Лауд о них не знает и, в случае чего, не спохватился бы. Тогда как деньги «подружек», как бы там ни было, это всё же деньги хозяина. Сколько бы Эвика и её товарки не пребывали в заблуждении по поводу их особого положения, но однажды настанет миг, когда и до них дойдёт, что имущество, принадлежащее имуществу – это собственность владельца имущества.