Под сиреневым небом

Глава 1

Нилих проснулась рано. Не потому, что у неё были дела или ей нужно было куда-то спешить, нет. Просто она привыкла начинать свой день рано. Не было смысла менять заведённый порядок, ведь сегодня - последний день, когда она увидит дневной свет. Отец умер ровно 7 дней назад, и дзиние уже начинал потрескивать, показывая, что скоро отключится навсегда. До вечера Нилих должна была собрать вещи и стать чьей-то женой. Хоть и странный, но выбор у неё был. Она могла пойти в Шатёр невест, где её сегодня же заберёт в свой дом один из тех мужчин, с кем не пожелали заключить брачные договоры семьи достойных невест, либо переехать в дом Хранителя, став одной из его жён. Нилих в очередной раз ощутимо содрогнулась от перспективы разделить постель с совершенно чужим незнакомым человеком и попробовала представить жизнь в доме Хранителя. Он был стар, а количество его жён давно перевалило третий десяток, поэтому Нилих была уверена, что все её супружеские обязанности сведутся к готовке, уборке, рукоделию и прислуживанию остальным жёнам.

Дзиние снова моргнул, напоминая, что время для решения почти истекло. Это устройство представляло собой небольшой кристалл, вживляемый рядом с виском под кожу каждой девочке, живущей на планете. Люди, прилетевшие сюда с далёкой Земли много лет тому назад, столкнулись с тем, что местная атмосфера обладала двумя отличительными свойствами. Во-первых, придавала небу необычайно красивый сиреневый цвет, а во-вторых, обладала излучением, которое за пару часов навсегда лишало человека зрения, а за сутки почти наверняка убивало. Во всём остальном планета хоть и имела достаточно суровые условия для жизни, но была вполне пригодна для заселения. Техники колонизационных кораблей потратили много времени, чтобы решить проблему с излучением, но универсального рецепта для всех так и не нашли. Оказалось, что в местных скалах содержится кристаллический минерал, названный дзиниит, который при ношении на коже полностью защищает мужчин от последствий влияния атмосферы, но с женским гормональным фоном сочетается слабо. Со временем выяснилось, что особенно большие кристаллы дзиниита защищают всех женщин в пределах дома, но встречались они настолько редко, что даже за много сотен лет существования колонии их едва хватило на то, чтобы обеспечить дома всех Хранителей на планете. Исследования показали, что небольшой кристалл можно зарядить мужской энергией так, чтобы он защищал женщину, но это работало только для кровных дочерей и жён, да и хватало такой зарядки всего лишь на день-два, если выходить на улицу, или на неделю ожидания в доме без контакта с солнечным светом. Кристаллы вживляли девочкам почти сразу после рождения, и с этого момента они навсегда привязывались сначала к своему отцу, а после - к мужу. Женщины, оставшиеся без покровительства, либо выходили в срочном порядке замуж, либо вынуждены были идти в дом Хранителя, где находился большой кристалл, лишаясь шанса выходить на солнечный свет. Со временем все женщины, живущие в доме Хранителя и не являются его дочерьми, стали именоваться его жёнами.

Очнувшись от своих мыслей, Нилих взяла в руку вчерашнюю лепёшку, положила на неё ломоть вяленого мяса и стала медленно жевать. Она обвела взглядом их с отцом скромное жилище: печь возле стены, рядом с ней за шторкой лавка, с которой можно забраться на печную лежанку, и широкая доска со стоящей на ней нехитрой столовой утварью.  Напротив печи разместился небольшой стол, с одной стороны от которого стоял отцовский стул, а с другой - ларь, служивший сидением для Нилих. Отец спал на  печной лежанке, а Нилих и после его смерти не бросила свой закуток во втором жилом помещении их дома, где кроме её узкой девичьей кровати находились полки с припасами: небольшим количеством крупы, муки и вяленого мяса. Разумеется в доме была традиционная водная комната. Из-за возможных затруднений с выходом женщин на улицу, на их планете вода всегда проводилась внутрь помещений. Вот и в доме Нилих по каменной стене сбегал тоненький ручеёк. Вода собиралась в небольшую чашу, откуда её набирали для всех хозяйственных нужд. Прямо возле входа был пустой теперь угол, где жило несколько домашних птиц, отданных людям, похоронившим отца Нилих. Окон в доме, разумеется, не было, освещение обеспечивалось масляными лампами, а вентиляция - сложной системой ходов в стенах жилища. 

Отец Нилих был искателем дзиниита. В их местности не было жилы, достаточной для постройки шахты, но в окрестных расщелинах попадалось достаточно небольших осколков, чтобы вести скромную жизнь. В тех же расщелинах отец и погиб, сорвавшись с обрыва во время схода снежной шапки.

Нилих снова встряхнулась, смахивая с себя воспоминания про папу. Она потянулась к расчёске и стала расплетать длинные косы, которые спадали ниже пояса. Волосы светлой волной упали на её плечи и грудь. Свет дзиние не был виден самой девушке, она ощущала его лишь как лёгкую туманную дымку вокруг своей фигуры, что меркла на мгновение в ту секунду, когда отец касался своим нательным кристаллом того камня, что был вживлён на голове девушки, заряжая его на следующую неделю. Все остальные люди на солнце видели дзиние плотным сиреневым пологом, который окутывал лицо и фигуру каждой женщины с ног до головы, скрывая их от тех, кто находился дальше метра-полутора за исключением отцов и мужей. Правила приличия не позволяли мужчинам и юношам старше 10 лет приближаться к чужим жёнам и дочерям так близко, чтобы увидеть нечто большее, чем зыбкий контур очертаний тела. Когда женщина находилась в помещении, то сияние дзиние становилось почти незаметным, поэтому если ожидались чужие мужчины, женщины заранее накидывали на голову покрывала, уложенные красивыми складками так, что были видны только глаза.

Нилих привычно заплела в косы скромные кожаные шнурки с самыми простыми бусинами - максимум украшений, которые они с отцом могли себе позволить - и отложила расчёску на стол. Она встала и провела кончиками пальцев по столу, ларю, из которого ещё вчера достала и сложила в узел смену одежды, две смены белья, несколько фартуков для грязной работы и короткий жилет для прохладных дней. После ларя тонкие пальцы Нилих перебежали на шершавую каменную стену, повинуясь её желанию хотя бы так ощутить что-то, кроме глухого отчаяния.