Под взором безумной луны: Страх и Голод

Под взором безумной луны: Страх и Голод

1

Собор Алл-мера, стоявший на берегу канала, грозно возвышался чуть ли не до самих вечно стянутых тучами небес. Самое высокое здание Санкт-Павлобурга ясно указывало любому страждущему на его реальное место в этом мире. Ухватившись за ограду канала, Серафима, перегнувшись вперёд, уставилась в тёмные, беспросветные воды Зимнего канала. Ещё небольшое усилие, и её тело устремится прямо вниз, в бездну, которая с холодом примет Серафиму в свои объятия, а позже её разбухшее тело выловят и, кто знает, что могут сотворить. Серафиме было достаточно лишь податься вперёд, но девушка медлила, продолжая смотреть на бурные волны, звавшие её к себе. Она не могла это совершить.

***

«9 сентября 1940 года. Привет, дорогая Фима! Прости, что не писал тебе долгое время и заставил волноваться. Наш полк попал в окружение под Кёнигсборгом, но нам удалось выйти. Со мной всё хорошо. Меня ранили, и сейчас я пишу тебе это письмо из госпиталя. Мой врач по секрету сказал мне, что меня и ещё нескольких человек отправят в Павлобургский госпиталь. Так что, возможно, когда это письмо придёт к тебе, я уже буду дома. И мы отметим твой восемнадцатый день рождения! Я жду не дождусь увидеть, как выросла моя сестрёнка.

Всегда твой,

Видимир.

До встречи.»

***

Внезапно завывшая сирена своим невыносимым звуком вывела Серафиму из размышлений. Забежав в ближайший переулок, девушка оказалась в небольшом внутреннем дворике, где села возле стены, прижав ноги к груди. В небе, сжатом меж стенами окружавших её бледно-жёлтых домов, уже виделись маленькие силуэты бременских бомбардировщиков. Вскоре вою сирены начали аккомпанировать взрывы бомб, сбрасываемых на город. Девушка закрыла руками уши и продолжала сидеть, не двигаясь.

Несмотря на заверения брата, письмо пришло раньше. Серафима несколько раз в неделю ходила в госпиталь, но там её лишь продолжали повторять, что человек по имени Видимир Ржевский на лечение не поступал. Неужели попали под обстрел? Может, отменили решение? Шли дни, но не изменялось ничего, лишь одна бесконечная голодная серость продолжала давить на Серафиму.

Может, какая-то случайная бомба прямо сейчас упадёт в небольшой дворик, где по несчастью пряталась какая-то девушка, чьи ошмётки раскрасят эти тошнотворные жёлтые стены? Это было бы даже лучше, ведь в таком случае никакой некромант-извращенец не сможет воспользоваться её телом.

Серафима не заметила, как всё закончилось. Над Санкт-Павлобургом вновь зависла давящая мёртвая тишина. С усталостью в движениях девушка поднялась и оттряхнула юбку. Пора было идти домой.

В переулке, ведущем на улицу, стоял парень в оборванном тряпье, явно поджидавший Серафиму с нескрываемой улыбкой. Его голодные глаза бегали по её блузке и юбке. В руке незнакомец белыми от напряжения пальцами сжимал покрытый несколькими слоями чёрной засохшей крови мясницкий нож. Не долго думая, парень тронулся с места, направляясь к Серафиме. Медленные шаги гулко раздавались в пустом переулке, в который вряд ли заглянет полицейский, которых на третий год войны стало совсем мало.

***

Наклеенная на дверь листовка громко кричала: «Всё для фронта!», а первоклассно вооружённый воин со стоическим выражением лица сжимал в руках магазинную винтовку. Открыв дверь, Серафима зашла в тёмную парадную. В воздухе стоял смрад: смесь запахов тухлых яиц и продуктов жизнедеятельности человека, приправленная вонью разлагающегося под лестницей трупа. Мертвецу повезло, что он начал гнить раньше, чем его нашли: лишь благодаря этому тело покойника осталось целым.

Серафима жила в коммунальной квартире, созданной из апартаментов какого-то дворянина, арестованного и распятого почти тридцать лет назад. Соседи, которых девушка толком не знала, словно живые мертвецы с земельно-серыми лицами, выходили из своих комнат и входили обратно, не говоря при этом ни слова и даже не обращая на Серафиму внимания, лишь в редком случае бормоча себе под нос что-то бессмысленное. В соседней комнате жил дядя Серафимы Виктор, переехавший в Санкт-Павлобург уже после того, как Видимир был мобилизован на фронт, как и почти весь профессорско-преподавательский состав закрытого Кайнасского университета. Но Виктор болел каким-то новообразованием, из-за чего был освобождён от воинской повинности и переехал к Серафиме.

Увидев Виктора на общей кухне, Серафима переступила порог и втащила за собой мешок, который волокла за собой всю дорогу. Глаза девушки упали на оставленную мешком мокрую дорожку. Поняв свою нерасторопность, Серафима устало вздохнула: надо успеть вымыть пол, прежде чем след высохнет.

- Серафима! – услышала она голос Виктора. Дядя всегда пытался выглядеть позитивным и поддерживать племянницу, когда она была рядом.

Виктор отвлёкся от приятно бурлившей кастрюльки с бульоном и взглянул на Серафиму; заметив мешок в руках девушки, он быстрым шагом приблизился и, выхватив его из рук девушки, заглянул внутрь. Лицо его засияло: этого хватит ещё на несколько дней.

- Слава Алл-меру, ты в порядке – сказал Виктор – это же ведь не твоя…

Серафима взглянула на свою блузку, на которой появилось несколько пятен, и, подняв взгляд на дядю, отрицательно покачала головой, после чего, не проронив ни слова, девушка ушла в свою комнату.

Уже долгое время жители Санкт-Павлобурга были представлены сами себе. Всё, до чего могла дотянуться трясущаяся от немощности всемогущая рука, уходило на фронт для поддержки воинов. Тем не менее, у Виктора всегда получалось находить еду, в том числе и мясо. В такие моменты, когда дядя с каким-то соседом занимались разделкой, он просил Серафиму не заходить на кухню, но девушка понимала, откуда бралась еда. Изредка, если ей выдавалась такая возможность, она тоже пыталась помочь найти какое-нибудь сырое мясо.

Сев на пол, Серафима прижалась к стене и откинула голову назад. Сквозь заколоченное досками окно с улицы проникал тусклый свет, виднелись огромные и вездесущие серые тучи, которые набухали, темнея и собираясь скоро лопнуть и пролиться на город холодным неприветливым дождём, но даже после этого они не уйдут, не откроют вид на бескрайнее небо. Наверное, оно точно такое же серое, как и всё вокруг.