Под звуки скрипки

Под звуки скрипки

Навстречу шли угрюмые, прячущиеся под зонтами, люди. Рабочий день подошел к концу и часы на углу Невского и Садовой показывали начало седьмого. Автобусы, троллейбусы и машины стояли в пробке. Словно ледяная река, в которой застыли рыбы разных мастей.

Лавируя между пешеходами, я искоса наблюдал за ними. О чем они размышляли, ежась от налетевшего ветра и холодной мороси? О жизни, любви? А может, об ужине, который надо приготовить дома?

Отчасти, я завидовал им. Они имели хоть какую-то цель… план на завтра или послезавтра. Пусть самый простой и ничтожный. А я? Лето почти прошло, но стоящей работы так и не нашлось. Толку было заканчивать институт? Оказывается, литературные критики никому не нужны. Востребован тот, кто может починить кран, приварить лист железа или хотя бы подсчитать себестоимость. Но кто знал пять лет назад, что любовь к английской литературе, бесконечные споры с родителями и хлопанье дверью приведет меня к неспособности заработать даже на проезд в общественном транспорте?

В школе меня тянуло ко всему загадочному и таинственному. Карма, судьба, мистика… когда-то они были частью моей жизни. Как иронично, что поиск вселенской тайны мироздания превратил меня в ненужного вчерашнего студента. Опыт… он как билет на трамвай, который движется по кольцевой. Если есть, то ты едешь до конечной, если нет… ищи другие пути.

Впрочем, была и ложка меда. На последнем курсе я сдружился с Соней. Схожая тема диплома, схожие увлечения. Переписка. Встречи. В отличие от моих, родители Сони поддерживали выбор дочери.

Окончив институт, я понял, как был неправ, что пошел на поводу у сиюминутного желания. Позволил романтическим бредням вскружить голову. И теперь стоял перед выбором: пойти в ближайший фастфуд мести пол или попытаться переучиться и все равно пойти в фастфуд, чтобы заработать денег на учебу? Соня в любом случае расстроится. Ну и что? Чем я сейчас ее обеспечу, если наши отношения зайдут далеко?

Из размышлений меня выдернули звуки скрипки. Я осмотрелся. Вход в Катькин садик облюбовали художники, которые, словно нахохлившиеся воробьи, ежились от дождя и поглядывали с надеждой на прохожих. Редкие люди, сидевшие на стульчиках, вертели головой пытаясь найти источник льющейся совсем рядом мелодии.

Перейдя через дорогу, я замер возле остановки общественного транспорта вместе с остальными зеваками. Между двумя статуями в нише под окном белого здания стояла худенькая девушка в не по погоде легкой не застегнутой курточке, черных брюках и кроссовках. Полы куртки и светлые волосы играли с ветром, словно пытались попасть в такт музыки. Руки девушки то порхали, словно крылья бабочки, то делали размашистые, немного скованные движения. А лицо… кажется, оно было смутно знакомо.

Классику я не люблю. То, что трогает других у меня вызывает сонливость. Как-то слушая лунную сонату, я чуть не умер со скуки, и едва сдержал зевоту. Мне больше по душе что-то эстрадное или механическое. В компании Сони приходилось скрывать свои пристрастия.

Но то, как играла девушка…. Я никогда не слышал ничего подобного. Звуки окружали меня, завораживали, словно кружащиеся в неведомом танце пчелы. Сырость Невского отступила. Я уносился вдаль, к морю, к ветру, к солнцу. Я летел вместе с четырехкрылыми птицами, я плыл на гребнях волн в обнимку с многоглазыми рыбами и не замечал обходящих и толкающих меня людей.

Очарование нарушилось, когда кто-то обвил меня руками и жарко поцеловал в щеку. Я снова был посреди проспекта со своими проблемами и заботами. Рядом стояла Соня и улыбалась.

- Мы же договорились встретится у сада, - укорила она, - еле тебя увидела.

- А… да, привет, - я улыбнулся в ответ, краем уха все еще надеясь подхватить ускользнувшее волшебство, - услышал музыку и хотел посмотреть.

Соня прищурилась и недовольно ответила:

- Музыку говоришь? А мне, кажется, ты на Маринку Попову пялишься.

- На кого? – не понял я.

- На Маринку, которая с параллельного курса. И чего она сюда перебралась на своей скрипке пиликать?

Так вот откуда я ее знаю! Теперь я начал припоминать, как видел худенькую нескладную девушку, молчаливую, с жидкими собранными в хвост волосами.

- Почему она играет на скрипке? - невольно спросил я.

- Ну играет и что?

На мой взгляд иногда Соня слишком увлекалась литературой, подстраивая жизнь под лад «изнеженных барышень» или «тонко чувствующих душой девушек». Могла вдруг обидеться, если я, по ее мнению, не так думал или не туда смотрел.

- Извини, мне просто интересно.

Соня смерила меня взглядом, но решила не портить вечер и соизволила ответить:

- Понятия не имею. Да и какая разница? Пару раз девчонки с нашей группы видели, как Маринка играла деревьям в парке около института. Не удивительно. Кто еще выдержит ее фальшь?

- Почему тогда литература? Пошла бы в музыкальный.

- Пф… кто ж ее возьмет то? Ты что не слышал, как она играет?

Я хотел возразить, но Соня уже вцепилась мне в руку и потащила мимо прохожих, попутно воркуя то о предвкушении концерта, то о новой книге, которую достала.

Сегодня мы шли в Петрикирхе. Билеты, как всегда, достал Сонин отец. Обычно меня мучала совесть, но сегодня я не слышал ни ее ни Соню. Мы перешли через проспект, миновали думу, прошли дом Зингера, а я все никак не мог забыть чудесную мелодию и тот мир, который увидел на одно мгновение.

- Мы почти пришли, ты хоть слушаешь меня?

- Да, извини, задумался.

- О Марине небось? – поджала губы Соня.

- Нет, о нашем будущем, - выкрутился я, - может, мне сменить профессию?

- Генри, не начинай, просто пока ты не нашел своего места, но скоро…

Я устало вздохнул. Спорить не хотелось. О нас, о моем месте и об ее дурацком коверканье моего имени на английский манер.

Мы сели на места и зазвучала музыка. Люди поблизости закрывали глаза от восхищения… хотя, возможно, они просто спали? Я прекрасно их понимал. Соня высунула кончик языка и замерла, ловя каждый звук. Флейты, скрипки, виолончель… все это создавало чудовищную какофонию. Обычно, я набирался терпения и ради Сони мучительно улыбался, считая минуты до конца пытки, но сегодня все стало намного хуже. Флейты издавали свинячий визг, а скрипка стонала, как несмазанные петли. Не знаю, как я не закрыл уши.