Подарок

Подарок

    - Сема! Сема-а!
    - Хр-р...
    - Семен, скотина хвостатая!
    - Р-р-р...ам-м-ням-ням...
    - Нет, вы только поглядите! Дрыхнет и ухом не ведет. Зенки, говорю, продери, орясина рогатая!
    Развалившийся под кустом бузины бес открыл один глаз. Смерив мутным взглядом пытавшуюся добудиться его кикимору, он недовольно дернул мохнатым ухом, перевернулся на другой бок и захрапел еще слаще, перемежая басовитые рулады трогательным причмокиванием. Негодяю нисколечко не мешали ни вопли раздосадованной болотницы, ни холод, просачивающийся от земли сквозь уютное ложе мха, ни зудение комаров, круживших прямо над щетинистой мордой. Комары бесовской кровью брезговали, но отказаться от своего предназначения – отравлять отдых спящим – не могли. Так и вились над пятачком сизой стайкой, будто заколдованные.
    - Ты подарок Лаврентию приготовил? – вкрадчиво осведомилась кикимора, будто бы невзначай наступив на длинный, сложенный восьмеркой хвост.
    Смена тактики принесла успех. По крайней мере, прикидываться спящим Семен перестал. Раздраженно выдернув из-под босой, но неприятно тяжелой и холодной пятки свою собственность, бес с кряхтением и оханьем принял сидячее положение и негодующе воззрился на обидчицу. Комары с ликованием закружились вокруг загнутых рожек, образуя подобие венца. 
    - Люсенька, ну вот чё ты орешь, а? – тоскливо вздохнул Сема, прихлопнув пару особо наглых кровососов.
    - Кому Люсенька, а кому Людмила Ильинична! Я ору, потому что мы тут уж неделю с ног сбиваемся, готовимся, чтоб нашему Лавруше праздник устроить, один ты дрыхнешь сутки напролет. Дуняша с Агафьей вон гирлянды из кувшинок смастерили, красоту тут навели, Егор с хутора бражки приволок, Фомич светлячков согнал, чтоб как днем было, Катерина Лавруше лохмы три дня расчесывала, теперь хоть косы заплетай. Ефросинья, тетка его, со своих болот аж с полнолуния добиралась, даже Казимир заглянуть обещал. Один ты, гад, не чешешься.
    - Ну почему же. Чешусь, – бес не преминул подтвердить слово делом. – Ты прямо скажи: чего надо? Какой от меня сейчас прок? Вот как начнется веселье, я и сгожусь. Сплясать, бражки попить, девок за косы потягать, хвост кому-нибудь подпалить – это да, тут без Семена никуда. Но до полуночи ж далеко еще, пока надо сил подкопить...
    - Далеко? – в притворном изумлении вскинула брови Люсенька. – Уж час, как стемнело, неторопливый ты наш! Гости почти все здесь! Того и гляди сам Лаврентий объявится, а ты тут кверху пузом разлегся, будто не его, а тебя чествовать будем. А не он ли тебя, овчину блохастую, полвека назад от священника в омуте своем спрятал? Не он ли выхаживал потом, когда ты, дубина, не догадался пасть свою дырявую захлопнуть и тины нахлебался? Не он ли тебя перед шурином своим выгораживал, когда ты тому в пруд бочку тухлой рыбы опрокинул?
    - Ладно, ладно, не трынди, – смутился Семен. – Ща все будет.
    Немного отойдя ото сна, бес уже и сам понял, что оплошал. Даже удивительно, что радостная и торжественная суматоха, творящаяся на берегу речной заводи, не насторожила его раньше. Пожалуй, он еще никогда не видел столько лесных, полевых, речных и болотных обитателей вместе,  да к тому же в таком волнении. В камышах что-то громко плескалось и повизгивало, в траве – шуршало и копошилось, в ветвях – вспыхивало и потрескивало, а между всем этим – бегало, прыгало, топало, хлопало крыльями, било хвостами и копытами, репетировало поздравительные речи, прихорашивалось, ругалось и мирилось не меньше трех дюжин совершенно разных созданий. Мрачно попыхивала трубкой уставшая с дороги Фрося, нервно переплетала белесые пряди полуденница Софья, хлопотали над угощениями юная ведьмочка Катерина и домовой Егор. Мелкая нечисть, шныряющая то тут, то там, так и норовила спереть что-нибудь с превращенного в стол огромного пня, но всякий раз получала по ушам от бдительного охраняющего припасы банника. Особенно внимательно тот следил за тремя здоровенными запотевшими бутылями, в которых плескало что-то мутное. Спокойнее всех вел себя леший Фомич. Он просто забрался в дупло и громко ухал оттуда, время от времени срываясь на невнятное бормотание.
    - Подарок, значит, – задумчиво протянул Семен, почесав козлиную бородку. По правде сказать, он понятия не имел, чем можно порадовать справляющего трехсотлетний юбилей водяного. Для своих преклонных лет Лавруша превосходно сохранился, другое дело, что он, по слухам, и в младые годы был несколько... экстравагантен. А уж после того, как в него молния ударила восемьдесят с лишним лет назад...
    - Идеи есть? – грозно сощурилась нависшая над бесом Людмила.
    - Ну конечно, – не моргнув глазом соврал Сема и растаял в едком облачке серы.
    Хозяйка болот неодобрительно покачала головой, но в этот раз ловить беглеца за хвост не стала. Он изворотливый, придумает что-нибудь, а у нее и так хлопот хватает...

    Юбиляр оказался по-королевски пунктуален. Не успела сменившая Фомича в дупле кукушка прокуковать двенадцать раз, как дальние камыши раздвинулись, и оттуда величаво выплыла длинная, кудрявая и слегка зеленоватая борода. Вслед за ней показался не менее роскошный нос, а за ним – и весь остальной Лаврентий, небывало торжественный и нарядный. Пышную шевелюру водяного украшал венок из кубышек, длинные усы были подкручены и напомажены, а мощный хвост в лунном свете переливался всеми цветами радуги. Перемещаться по суше Лаврентий при необходимости мог, но не любил, так что и в этот раз предпочел путешествовать, восседая на облепленной тиной разлапистой коряге. Передвигался этот трон усилиями тритонов, раков и прочих водных гадов, безропотно взваливших на свои спины громоздкую конструкцию. А что поделать – начальство...
    Первой слово взяла Ефросинья. Во-первых, гостья, отметившая трехсотлетие еще в прошлом веке, была самой старшей из собравшихся, а во-вторых, она единственная приходилось Лаврентию кровной родственницей. Оспаривать ее главенство не осмелились даже Дуняша с Агафьей. Сварливые, как все русалки, сегодня они вели себя на удивление прилично, лишь недобро позыркивали из зарослей да скалили острые зубки в якобы вежливых улыбках.
    Фрося оказалась немногословна. Пожелав "своему юному и резвому племянничку" хорошего аппетита, крепких зубов да побольше утопших молодух, она преподнесла Лаврентию склянку с чем-то мутным, ядовито-желтым и омерзительно пахнущим. Немного разбиравшаяся в болотной травологии Людмила опознала в снадобье коллеги мазь от радикулита. Сама она хотела приготовить что-нибудь подобное, но побоялась, что Лавруша обидится. Пришлось вручить ожерелье из лягушачьих черепов, которое, впрочем, тоже было принято на ура. Восторженно хрюкнув, водяной нацепил его прямо поверх бороды и немедленно принялся грызть одну из бусин.
    Остальные гости тоже не поскупились на подарки. На исходе второй бутыли бороду Лаврентия украшало уже три ожерелья, а голову – четыре венка. Даже за ушами торчало по букетику ромашек, преподнесенных смущенной Катериной. Мужчины оказались более практичны: банник Иннокентий вручил юбиляру собственноручно сплетенную рыбачью сеть, Фомич, взволнованно чирикая, извлек откуда-то длинный ржавый прут, который после недолгого совещания был опознан как шомпол для чистки ушей, но больше всего удивил Егор. Зардевшись не хуже Катерины, домовой разложил на влажной траве целую вереницу деревянных уточек. Деревенский резчик удавился бы от зависти, поглядев на столь тонкую работу: казалось, что птички вот-вот откроют клювы и огласят заводь громким кряканьем. Решив, что это хорошая идея, Люся незаметно щелкнула пальцами. Наградой ей послужили дружный русалочий визг, благодарный взгляд Егора и счастливый смех Лавруши.    
    Тонкий месяц кокетливо выглядывал из-за ажурной белесой тучки, оживленные Катериной вьюнки, шелестя, оплетали стволы деревьев, многочисленные светлячки вспыхивали то тут, то там, словно живые звезды. Праздник уже перевалил за середину, когда Люся вспомнила про негодяя Семена, который так и не соизволил вернуться. Конечно, сейчас Лавруша не замечает его отсутствия, но что будет завтра, когда водяной станет вспоминать веселую ночку и пересчитывать подарки? Чем-чем, а провалами в памяти Лаврентий, несмотря на солидный возраст, не страдал. А уж если ему случалось затаить обиду, то длится она могла годами, даже если все вокруг успевали забыть, из-за чего приключилась распря. Не то чтобы кикимору беспокоила судьба безалаберного беса, скорее сказывалась привычка контролировать все, что можно, будь то порядок в собственном болоте или чужой день рожденья.
    - Ты нынче дерганая какая-то. Случилось чего? – с затаенным любопытством поинтересовалась Агафья, почесывая между рожек присоседившегося к ней водяного черта. Тот явно перебрал бражки и теперь пускал пузыри, уткнувшись носом в ил.
    - Да так, мелочи, – отмахнулась кикимора, не желая разделять свои опасения с русалкой. Как пить дать, растреплет сей же час по всей округе.
    - М-м, понятно, – многозначительно протянула та. – А чегой-то Семы нигде не видать? Вроде ж был недавно...
    Людмила только чертыхнулась сквозь зубы. Вот и недооценивай русалок. Дуры дурами, но что не надо, подмечают сразу.
    - Так кто ж этого шалопая разберет. Может, тоже веночек собирает, да увлекся.
    - Пятый? – с сомнением протянула Агафья. – Да ведь у Лавруши и так уже глаз не видно...
    - Красота требует жертв, – отрезала кикимора. – Кстати, Казимир тоже что-то не торопится...
    Стоило помянуть вампира, он явился тут же. Зашелестели кожистые крылья, заверещала впечатлительная Катерина, и прямо на середину празднично накрытого пня плюхнулась здоровенная летучая мышь. Оценив обстановку, она неуклюже проковыляла к краю, оттолкнулась кривыми лапками и с хлопком перекинулась в худощавого черноволосого мужчину в плаще. Сдув пылинку с белоснежного манжета, тот обвел гостей несколько надменным взглядом и вдруг оскалился, да так, что застывшая с разинутым ртом Катерина с щелчком его захлопнула. Судя по раздавшемуся поскуливанию, она что-то себе прикусила.
    - Пан Лаврентий! Як ше маш?
    Увидев, что вампир, раскрыв объятия, направился к Лавруше, добрая половина гостей выдохнула с облегчением. Другая половина, не знавшая о старинной дружбе двух нелюдей, продолжала таращиться на него с суеверным ужасом. Егор даже потянулся к шмату сала, обильно приправленному чесноком, но под грозное шиканье Софьи положил его обратно.
    - Козюша! – сдвинув мешавшие видеть венки, Лаврентий узнал гостя и умиленно сложил перед грудью перепончатые ручонки. – Дорогой!
    По лицу "Козюши" пробежала едва заметная судорога, но он быстро справился с собой. Расцеловавшись с юбиляром, он вручил ему резной костяной гребень, а затем уселся прямо на свой роскошный плащ возле лаврушиной коряги. Двое нелюдей принялись оживленно шушукаться о чем-то, не замечая, что вокруг них образовался круг свободного пространства шагов в десять. Даже тритоны куда-то расползлись, предпочтя не выяснять, употребляет ли заграничный гость только теплую кровь или иногда бывает неразборчив.
    - Небось косточка-то человеческая, – мечтательно протянула Агафья, пристально вглядываясь в вампирий подарок. – Давно такой хотела, мне бы кто подарил, эх...
    - Ну, как тебе трехсотый годочек пойдет, я Казимиру намекну, – пообещала Людмила. – Пусть заранее обгладывает.
    Русалка негодующе плеснула хвостом и скрылась в камышах.
    Появление Казимира приглушило всеобщее веселье ненадолго. Уже через четверть часа здравицы в честь Лаврентия зазвучали вновь, попрятавшаяся в кустах лесная мелочь  высыпала на берег и принялась отплясывать со свежими силами, а Софья с Катериной, обнявшись, завели какую-то душевную, но крайне тоскливую песню. Привалившийся к ним Фомич длинным жабьим языком пытался облизать стенки опустевшей бутыли. Судя по сошедшимся на переносице зрачкам, получалось у лешего неплохо.
    Люся почти успокоилась, решив, что отсутствие Семена пошло торжеству на пользу, как вдруг к нежному аромату кувшинок и влажной травы примешалась едкая вонь серы. Бес, как обычно, возник ниоткуда прямо посреди утоптанной полянки, едва не придавив копытом излишне любопытного ежа. Ничего удивительного в таком появлении не было, поэтому гости отвлеклись от своих развлечений не сразу. Шум и гам стихали постепенно, пока на берегу не воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим храпом уставшей Фроси. Довольный произведенным эффектом Семен гордо подбоченился.
    - Ик? – слабо удивился Фомич.
     - Матка боска... – поддержал его Казимир, чем вызвал бурное недовольство окружавшей его нечисти.
    - Здрасьте, гости дорогие! – упитанное брюшко не помешало бесу раскланяться на три стороны. – Соскучились, небось, без вашего Семы? Ну, сейчас-то пойдет потеха!
    - Семен, – Людмила задумчиво склонила голову к плечу. – А это кто?
    - Как кто? – просиял рогатый, оборачиваясь. – Подарочек! Я ж знаю, Лавруше такие нравятся.
    Сам водяной не спешил согласиться с этим утверждением. Подав знак носильщикам, он медленно и величаво подплыл на своей коряге к бесу и осторожно потыкал "подарочек" пальцем. Насупил лохматые брови, почесал бороду и вдруг звонко, по-детски расхохотался.
    - Хе! А то ж!
    Гости снова загомонили, всячески разделяя и поддерживая радость Лаврентия. Лишь немногие остались серьезны, продолжая таращиться на добычу Семена. Лавруша и впрямь любил таких – тоненьких, черноволосых и белокожих. Девушке едва ли сравнялось семнадцать, она было чудо как хороша собой, вот только на утопленницу не походила ничуть. Опущенные ресницы чуть подрагивали, на щеках цвел нежный, как рассвет, румянец, а грудь под простеньким льняным платьем заметно вздымалась и опускалась. Оказавшаяся ближе всех Катерина последовала примеру Лаврентия, осторожно коснувшись руки девушки. 
    - Семен! – страшным шепотом произнесла ведьма. – Она ж живая!!!
    - Ну, так это легко поправить, – лукаво мурлыкнул бес.
    - Ща я кому-то поправлю между рогов, – пообещал Егор. – Ты вконец сдурел, нечистый?! Живую девку сюда притащил!
    - Ну и что? – искренне возмутился Семен. – Вон она, – волосатый палец указал на Катерину, – тоже живая!
    - Не смей в меня лапами своими тыкать! – взвилась та. – Я ж ваша, ведьма, уж третий год в лесу одна живу.
    - Но с людьми-то якшаешься. И кровь у тебя теплая.
    Меланхолично разглядывавший русалок Казимир оживился и заинтересованно повернулся к спорщикам. Поймав его взгляд, Катерина побледнела и поспешила спрятаться за домового. Учитывая, что ростом он был ей ниже пояса, это оказалось трудновато.
    - Тьфу ты, – высказал мнение большинства Иннокентий. – Совсем стыд потерял. А если ее хватится кто?
    - Не хватятся, – уверенно заявил Семен. – Она одна по лесу шаталась. Причем давно – вон, все лапти стоптаны. Похоже, блаженная. 
    - Может, из дому сбежала?
    - Может. Ну, значит, сама виновата. Только там и жилья-то кругом никакого.
    - Семен, – устало вздохнула Людмила. – Ты представляешь вообще, что нам с ней теперь делать? Девка. Живая. Среди нас. Леших, водяных, кикимор... Она ж умом тронется, как очнется. А не тронется, так побежит на ближайших хутор, к мужикам. А у мужиков вилы.
    - Ох, не смеши мои копыта... Вилы! Да что они нам сделают этими вилами? Столько лет бок о бок живем, думаешь, не знают они про нас? Сами ж, вон, то веночки по реке запускают, то подношения всякие оставляют, то к Катьке шляются за наговорами да микстурками. И вообще, ты посмотри, как Лавруша доволен.
    Водяной и впрямь был далек от сомнений и споров. Зачарованно разглядывая "подарочек", он ласково гладил безвольно висящую ладошку и что-то нашептывал себе под нос. В желто-зеленых кошачьих глазах светилась нежность.
    - Расколдуй ее, – строго приказала кикимора.
    - Э-э... А может, попозже? – с опаской возразил бес. – Пусть Лавруша порадуется пока.
    - Расколдуй. Немедленно.
    Обиженно шмыгнув пятачком, Семен три раза топнул копытом, обернулся кругом и забормотал что-то скороговоркой. Запах серы стал резче, вокруг силуэта девушки на миг проступил дымчатый ореол. Недовольно помотав головой, она зажмурилась и вдруг резко распахнула глаза.
    Люся ждала чего угодно: визга, беготни, драки, но девушка на удивление хладнокровно обвела взглядом собравшуюся на берегу нечисть. Последним ее внимания удостоился воодушевленно посапывающий водяной. Недоверчиво осмотрев перепончатую лапку, удерживающую ее пальцы, девушка внимательно вгляделась в Лаврентия. Не меняя выражения лица, она медленно подняла свободную руку и аккуратно, но сильно подергала водяного за нос. Ошеломленные таким святотатством, гости дружно ахнули. Лишь Лавруша, не переставая улыбаться, подмигнул девушке и игриво повел бровями. Несколько секунд "подарочек" продолжала смотреть на своего хозяина, потом закатила глаза и все так же беззвучно рухнула в обморок.