Подарок бога? - Нф-фельетон

Подарок бога? - Нф-фельетон

Бога чаще поминали, реже почитали и уж вовсе не ждали. А он взял и позвонил в двери в самое неурочное время.

– Это квартира Штылвелда Веле Аароновича?

– Это квартира моей матери…

– Можно пройти?..

– Простите, а вы – кто?

– бог.

– А почему с маленькой буквы? Впрочем, проходите на кухню… Вот тапочки… Вот только размер не самый большой.

– О, в самую пору… Спасибо… А что это за разводы на стенах?

– Да вот, как-то жарил чебуреки, будь бы они неладны, а горячее растительное масло хотел слить в баночку, чтобы было на потом… А банка лопнула, и масло хлынуло прямо на большой палец левой руки. А я ведь левша. Вот и выплеснул этот чертов рассол вместе с болью прямо на стены…

…бог осторожно чуть прикоснулся к стене. Проступила жестко-бархатистая фактура песчаного цвета с выбитыми кактусами, верблюдами, саксаулами и аксакалами…

– Аксакалы всех более хороши, – похвалил бога Штылвелд.

– Вот тот, самый неяркий – твой предок – то ли Ицках то ли Кахиц… Он слыл знатоком выпечки лепешек прямо на костре из верблюжьих фекалий… У него было две дюжины верблюдов и он придумал сдавать их в аренду… Но как-то в пути одна из верблюдиц родила, и караванщик утаил от Кахица, что верблюженок принадлежит ему, и это очень обидело верблюжьего ростовщика. И тогда он отсудил у обидчика весь караван и всех женщин из рода погонщика и ввел их в свой семейный шатер… 

Они стали его наложницами и нарожали ему много детей. Ты потомок от первенца младшей дочери погонщика… Одним словом, всё окончилось миром… Душа погонщика отошла ко мне, а душу ростовщика взял к себе со временем Аспид… Вот только верблюжонок, он так и застрял в пространстве… Аспиду он был ни к чему, а мне утаённой зверушки было не надо – стоило ли из-за одного олуха проводить переучёт всей пустынной флоры и фауны. Ведь верблюжонок – что-то да ел, что-то да пил… Одним словом, он теперь у меня пребывает в качестве божьего преподношения, то есть, если поземному, подарка. Так что бери, дарю!

Ааронович тихо охнул. Прямо со стены на него весело и чуть даже озорно взирала мордочка чуть ли не плюшевого верблюжонка. Он лениво жевал колючки и ещё более лениво чуть не срыгивал на пол белую с розой-на-фиолете слюну. Слюна стекала прямо на пол, прикрытый куском купленного линолеума и мгновенно превращалась в кристаллический сахаристый битум. Барельефные рабы тут же подбирали его и обменивали у таких же барельефных торговцев на всяческие товары – от кашемировых тканей до чеканных золотом на серебра кальянов червленых, от которых пряно пахли густые ароматы колдовских магрибских услад…

– И что мне, бог, со всем этим барахлишком делать? – удивился непрактичный писатель.

– А вот что, – осторожно посоветовал бог. – Сдавай понемногу в антикварные лавки всю эту утварь, а затем прикупи себе на рынке контейнер и торгуй… Только, чур, цен не заламывать аспидных…

– А выводить его на прогулку можно?

– Верблюжонка, что ли? – удивился бог. – Выводи, но только поделикатней… Пока впервой с девятого этажа сводит будешь, не с кем не злословь…Потому что тварь хоть и божья, но крепко запоминает. Иного и оплевать сможет. А слизь-то товарная…В ней не только фруктоза с сахарозою, а и сорбенты редчайшие… К тому же в пустыне она служит мылом… Ей скребутся, отчищая кожу от силиконовых бляшек…

- А как зовут верблюжонка? – спросил бога за чаем традиционно гостеприимный писатель.

– Гайрат, – прозвучало в ответ.

– А нельзя ли по-божески с подарком-то… Вот как мне эдакого Гайрата поселить у себя в микродвухкомнатном мире… И потом, что это за маршрут для верблюда – вверх-вниз: то с девятого на первый, то с первого на девятый… По тем же лестничным маршам, по ступенькам, на которых набросаны шприцы наркоманов?

– Дай малехо подумать… Похоже ты прав… Это я явил твердь земную, а человек преобразил ее – от Каракумов до Киевкума, то бишь Троещины… Ладненько. Вот тебе коробок из-под «Кэмел». А изображенным на нем будет Гайрат… Как только выйдешь на улицу, постучи вежливо по коробку, ну, скажем трижды, и Гайрат будет готов к пешему передвижению. Вот только об одном не забывай отныне и присно: коробок с Гайратом будет при тебе теперь вечно, а пешие проходки неучтенышу допотопному необходимы не менее часа в сутки…

За чаем говорили о разном. О том, что и чай теперь как бы не чай, а так себе, морилка сушенная. Бог высказался и того резче и добавил, что и сушилкой моржовой подобный чай не назвать… Но другого не предложил, а крепко заваренного выпил три чашки, страшно поражаясь тому, что в доме нет ни варенья, ни джема… Повернулся к стенному панно и что-то резко потребовал... Тут же рабы застенные поднесли к чаю рахмат-лукум и халву…

Вышли из дому вместе. Бог в божьих сандалиях на босо ногу, а Штылвелд в бутафорских шлепанцах из пресс-кожи… Бог в ветровке, а Штылвелд в джинсовке, бог в джинсах, а Штылвелд в брючном рванье цвета хаки. Попрошались. Бог напомнил писателю о коробке сигаретном и пронаблюдал, как некурящий писатель то ли постучал, то ли пошкрябал по поверхности коробку.