Подъем

Глава 2

В стенах родительского дома, где каждый уголок еще помнит мои детские проказы и отчаянное нежелание есть на завтрак овсяную кашу, каждый мельчайший осколок моего разбитого сердца, медленно, но верно, склеивается теплом и заботой семьи. Я чувствую, как на месте зияющей раны, где-то в районе груди, разрастается ощущение целостности, негативные мысли о бесцветном будущем постепенно сменяются манящими перспективами, открытыми перед каждой молодой женщиной. Нет, я не допускаю мысли о головокружительном романе, не собираюсь кидаться на первого встречного в стремлении поделиться с ним накопленной лаской, не планирую проводить вечера в ресторанах, ликуя от осознания собственной привлекательности. Я просто впустила в свою голову мысль, что завтра наступит новый день, на смену которому вновь придет вечер, темная ночь и очередное утро. Я составила план, небольшое пособие по возвращении к жизни. Простой тетрадный листочек, исписанный моим замысловатым почерком, придерживаясь которого я намерена перекроить свою жизнь до неузнаваемости. Больше никаких слез, никакой жалости и уныния. В меню – сдоба и шоколад, с помощью которых я намерена вернуть своему телу желанные изгибы. Уход супруга больно ударил по моему естеству, забрав шесть килограмм веса и сотни литров слез, которых бы мне хватило с лихвой до конца моих дней, не окажись Андрей бессовестным предателем. Далее, волосы. Когда я так усердно расчёсываю вьющиеся локоны перед зеркалом, услужливая память то и дело посылает мне картинки, как Медведев пропускал их сквозь пальцы в минуты, когда мы нежились в объятьях друг друга в нашей совместной спальне. Я твердо решила с ними расстаться. Состричь, перекрасить, выпрямить или сделать химическую завивку – все одно, лишь бы не видеть довольную улыбку Медведева перед глазами.

- Что это ты такая задумчивая? – прерывает мои размышления мама, внезапно появляясь в дверях комнаты.

- Как считаешь, может, мне стоит перекраситься в блондинку? – делюсь с ней своими мыслями.

- Не думаю, что морально готова к таким разительным переменам, — она устраивается на диване рядом со мной, внимательно вглядываясь в мое озабоченное лицо. – Может быть, для начала, просто подравняешь концы?

- Мама, — смеюсь над ее нерешительностью. – Боюсь, этого мало. Хочется чего-то новенького. Каких-то перемен. Безрассудности… В последнее время, моя жизнь походит на слезливую мелодраму. Полагаю, без встряски мне не обойтись.

- Господи, только не говори, что надумала прыгнуть с парашютом или набить татуировку на пояснице! – округляет свои глаза, сидящая рядом женщина.

- Нет. Парашют – это слишком. А идея с татуировкой довольно заманчива, — не могу удержаться, чтобы ее не подразнить.

- Пойду-ка, скажу отцу, чтобы сменил замки… Посидишь взаперти, пока вся дурь с головы не выйдет… — демонстрируя явное намерение воплотить в жизнь озвученную угрозу, мама решительно направляется к двери.

- Я шучу. Хватит с меня заточения в четырех стенах.

- Ладно, пошли уже обедать, тебе еще Сему на хоккей везти.

***

Я сижу в кафетерии на первом этаже недавно выстроенного ледового дворца в ожидании, пока тренировка Семена подойдет к концу. Отделанные красным кафелем стены и ярко-желтая мебель бьет по глазам буйством красок, и я не нахожу занятия лучше, кроме как уткнуться взглядом в стоящий передо мной пластмассовый стаканчик с кофе. Рядом, сбившись в компании, восседают другие мамочки, решившие скоротать свое время за чашечкой чая с пирожным и веселой трелью несмолкаемых разговоров. Мне легко. Легче, чем почти два года назад, когда Андрей вдруг признался в своих чувствах к другой женщине. Или когда перестал сражаться за нашу семью, второпях покидав в дорожную сумку необходимые на первое время вещи. Легче, чем в декабре, когда я официально утратила право считать его своим супругом, или когда два месяца назад сошла с поезда дальнего следования на перрон родного города. Нет, гармонии я так и не достигла, и также порой позволяю себе минутную слабость. Чаще всего, это происходит в душе, когда тонкие струйки воды смешиваются с солеными слезами, создавая иллюзию их полного отсутствия.

В тот день, когда в моей жизни произошли непоправимые перемены, я и подумать не смела, что когда-то, смогу размышлять о будущем, не связывая свои планы с мужчиной, любовь к которому до сих пор, словно яд, отравляет мое существование. Как странно устроен человек… Как просто порой разлюбить того, кто окутывает тебя своим вниманием, и как трудно забыть мужчину, всадившего тебе нож в спину…

- Самойлова? – раздается голос над моей головой, вынуждая меня обратить внимание на говорящую. – Да ладно?!

Я удивленно взираю на нарушившую мое уединение девушку, с трудом узнавая в ней свою соседку по парте.

- Маринка! – вскакивая со стула, распахиваю свои объятия для слегка пополневшей подруги детства.

- Какими судьбами? Я думала, ты после университета так и не вернулась? – устраиваясь на соседнем стуле, начинает свои вопросы Канева.

- Да вот, решила навестить родителей! Господи, сколько лет мы с тобой не виделись? – не могу убрать с лица довольную улыбку, отчего мои скулы сводит чуть ли не судорогой.

- Лет десять, наверное! Ну, как ты? Рассказывай!

- Потихоньку. Вот сына жду. Он у меня в группе у Виктора Парфенова. Говорят, тренер от Бога.