Подмастерье. За час до заката

Скверна (III)

– Виллирун.

– Я вижу. – Виллирун натянула поводья и, свесившись из седла, внимательно разглядела взрыхленную когтями землю. Судя по следам, тварей здесь было не меньше дюжины, и они без страха сновали у самой кромки леса, хотя к полям, по периметру защищенным магическими печатями, пока не лезли.

Мервин невольно потянулся к рукояти у пояса. Несколько дней назад он, вернув заложенный меч, сказал Виллирун, что хотел бы иметь при себе оружие, и наставница, поразмыслив, сочла его желание уместным. В конце концов, даже она, ведьма, носила на бедре кинжал, а сегодня, собираясь в путь, взяла и посох; посох она для удобства носила на перевязи за спиной, и его навершие, украшенное голубыми самоцветами, вызывающе сверкало над ее плечом.

Меч был самый обыкновенный. Дешевая сталь, обтянутая кожей рукоять, непримечательный эфес. Половина городской стражи с такими ходила. Не то чтобы Мервин не мог позволить себе лучше — как ученик ведьмы, он мог быть весьма взыскательным даже без гроша в кармане, — но у местного кузнеца ничего лучше все равно не было. Конечно, если дать ему хороший материал и немного времени… Но Мервин махнул рукой. У них не было ни материала, ни времени. А старый добрый меч, с которым он прошел огонь и воду, все же надежнее, чем кривая палка.

Конечно, без подводных камней не обошлось. Нет, сам по себе меч был неплох, не хуже любого другого среди себе подобных. Проблема заключалась в другом. Мервин испытал ее на собственной шкуре в первый же вечер после возвращения с конюшен. Он сидел на ступенях во дворе и любовался бликами солнца на стали, когда его вдруг заслонила тень. Тень высказала что-то оскорбительное и без предупреждения ударила сверху.

Так начались ежедневные тренировки с Эдельфердом. Рыцарь не спрашивал, хочет ли Мервин сражаться, и просто раз за разом гонял его по двору. Мервин вяло огрызался. Держать меч в правой — проклятой — руке он не мог, а левой сражаться не умел. Когда он заявил об этом Эдельферду, тот лишь презрительно скривил рот и перебросил свой клинок в левую руку. Теперь они вроде как были на равных, но подвох в том, что Эдельферд прекрасно владел оружием в любой руке — и даже двумя мечами одновременно.

Это было попросту нечестно.

– Мервин, – окликнула Виллирун. – Мервин!

Мервин встряхнул головой, прогоняя воспоминания, и осознал, что наставница и Эдельферд остались позади, тогда как он, не заметив этого, продолжает шагом двигаться вперед. Пришлось осадить кобылу и развернуться. В задумчивости он проехал развилку. С лесной дороги, ведущей в Йорд, по которой Мервин приехал в Эрстан всего несколько дней назад, ответвлялась тропа к северу, в сторону болот. Не зная о ней, скрытой за лапами ельника, в век не найдешь!

Виллирун убедилась, что мысли Мервина вернулись на грешную землю, и, кивнув ему, направила коня вслед за рыцарем, который первым свернул с дороги. Кони, позаимствованные на городской конюшне, к чужой руке не привыкли и доверия к чаще не испытывали, а потому всхрапывали, били копытами в землю и вообще всячески выказывали недовольство путешествием. Эдельферд решил проблему суровым контролем — и мочеными яблоками. Виллирун вовсе не церемонилась: раз едва не свалившись, она спрыгнула с седла, схватила морду пегого красавца за уздцы и, глядя коню в глаза, что-то прошептала на древнем языке. После этого конь ходил как шелковый.

– Наставница, вы что, его околдовали? – спросил Мервин с недоверием. Если эта магия была той, о которой он подумал, то Виллирун только что нарушила с полдюжины законов Шабаша.

– Околдовала, – просто призналась она. – Духовная магия — моя основная специализация.

Мервин сглотнул.

– Но ведь она запрещена, верно?

По крайней мере, так учили магов. Запретных областей магии всего две. Первая — духовная, названная так потому, что воздействует на душу и сознание любого живого существа. Благодаря ей можно внушать, манипулировать и подчинять. Второй запрет лежит на магии крови. Кровь — сильнейший катализатор любого колдовства, таящий в себе жизненную силу. Ведьмам допускается использовать кровь животных, например, кур или свиней, потому что многие ритуалы, в том числе для построения городских барьеров, требуют огромной жизненной силы, которая поддерживает их активными. Но использовать кровь людей, а особенно — кровь самих ведьм строго запрещено и карается вплоть до смертного приговора.

– Верно, – ответила Виллирун.

– Тогда почему? Вы ведь учились в Шабаше! – Сказав это, Мервин призадумался. Виллирун как-то упоминала, что прибыла в Эрстан год назад. Получается, раньше она жила в Аэсгере? Но Мервин в то время тоже там жил! – Почему я вас не помню? Я знал всех ведьм на нижних этажах…

– Я жила наверху.

Наверху?

Мервин, опешив, не заметил ветку на своем пути и оцарапал лоб. Но боль — ерунда. А вот то, что его наставница жила на верхних этажах Шабаша…

Башня Шабаша делилась на верхние этажи и нижние. На нижних жили все маги и молодые ведьмочки, а также их наставницы, — словом, большинство обитателей башни. На верхние этажи простой ведьме, а тем более магу, путь был заказан. Там жили Старейшины и их приближенные: советницы, помощницы, ученицы.

Если Виллирун жила наверху, она — не обычная ведьма. И вопрос тут напрашивается сам собой…

– Как вы очутились в Эрстане? – не выдержал Мервин.