Подмастерье. За час до заката

Скверна (V)

До башни ведьмы они добрались после заката. Мервин боялся, что стража на городских воротах их не пропустит, но дозорные, едва завидев Виллирун, сноровисто отодвинули засовы.

Последние двое суток выдались хлопотными, и Мервин ожидал, что решать проблему с его рукой они будут не раньше завтрашнего дня. Однако у наставницы было иное мнение. Не успели они ступить во двор, как Виллирун, оглядев нерадивого ученика с ног до головы, велела привести себя в порядок и к полуночи явиться в мастерскую.

Мервин не стал спорить. Руку он уже совсем не чувствовал.

Пока Мервин споласкивал дорожную грязь водой из колодца и переодевался в свежую одежду, Эдельферд разводил огонь в каминах, дабы поскорее натопить остуженную за время их отсутствия башню. Каменные стены плохо держали тепло, зато отлично пропускали сквозняки и сырость. Даже Мервину было зябко, хотя он-то больше всех обитателей башни не выносил духоту.

Короткий ужин состоял из наскоро собранных с кухни припасов: сыра, вяленого мяса, головок лука и горячей травяной настойки от простуды вместо вина. Мервин, пригревшись, задремал за столом. Виллирун в задумчивости сверлила взглядом стену над камином.

– Уверена, что разумно заниматься этим сейчас? – услышал Мервин голос Эдельферда. – Ты уже вторые сутки на ногах. Тебе надо отдохнуть. Даже я чувствую, что твои силы на исходе.

– Не говори ерунды, я в полном порядке, – слегка раздраженно отозвалась Виллирун. – Уж на твою поддержку сил мне точно хватает!

– Тогда почему нить дрожит?

Виллирун не ответила. Резко поднявшись из-за стола, она окликнула Мервина и поторопила его в мастерскую.

Время близилось к полуночи. Как Мервин знал, у каждой ведьмы — и даже у каждого мага — есть невидимые внутренние часы, особый ритм, благодаря которому они могут обрести максимально тесную связь с миром. Этот ритм, в свою очередь, обладает периодом спада и подъема. В период спада ведьма наиболее слаба и уязвима, в период подъема — на пике могущества. При этом необязательно между спадом и подъемом равный промежуток времени. Спад может следовать и сразу за подъемом, и спустя пять часов, и спустя полдня.

У Виллирун подъем сил приходился на полночь, а спад — ближе к рассвету, около трех часов утра. Именно поэтому все самое сложное колдовство она совершала на исходе суток, и именно поэтому почти сразу после его совершения полностью выбивалась из сил.

В мастерской они находились вдвоем: Эдельферда Виллирун выставила за дверь. Тот и сам был рад покончить с ролью верного хозяйского пса и заняться своими делами. Пусть он до сих пор не доверял Мервину, он постепенно привыкал к его присутствию в башне.

– Посиди пока в сторонке, – сказала Виллирун. – Для начала нам нужен ритуальный круг…

Она с сомнением огляделась. В мастерской царил кавардак. Прежде чем заниматься здесь серьезной волшбой, следовало хорошенько прибраться.

Виллирун вздохнула.

– Впрочем, ладно. Признаю: об этом я не подумала. Пойдем, Мервин.

Она, набросав в сумку необходимые для ритуала вещи, стремительно покинула мастерскую. Мервин поспешил за ней.

– Куда мы? Во двор? – спросил он, зная, что во дворе под слоем соломы также подготовлено место для некоторых чар. Особенно для тех, когда из котла поднимается режущая глаза вонь.

– Нет. Вниз, – ответила наставница и без сомнений ступила на узкую винтовую лестницу, ведущую в подвал.

Мервин замер у проема.

– Вы же говорили, что мне туда нельзя?

– Я говорила — нос совать нельзя. И этот запрет по-прежнему в силе. Но сейчас я позволяю тебе спуститься. Хватить мяться, Мервин! Не девица на выданье.

Мервин, показав ей в спину язык, торопливо сбежал по ступенькам. Лестница и правда была тесновата, в темноте он то и дело ударялся локтями о стены, но синяки того стоили — он, маг-недоучка, впервые увидел настоящий ритуальный зал ведьмы. Не тот, что некогда был сооружен и заброшен, как ритуальный зал в замке Леодмаров. И не ту арену, куда сгоняли учеников в Шабаше. Нет, этот ритуальный зал был настоящий. Ритуальный зал практикующей ведьмы.

Густой спертый воздух. Настолько плотное переплетение духовных нитей, что Мервин видел их едва ли не наяву. Совершенно голые каменные стены и потолок с уже знакомой синей и красной вязью жил. От этих жил исходит ровное тусклое сияние, озаряющее помещение от пола до потолка. Под потолком растут странные черные кристаллы, будто поглощающие свет. Весь пол изрезан шрамами ритуальных кругов: их не один и не два, а десятки, может быть, сотни; крохотные и огромные, они, пересекаясь друг с другом и вырастая один из другого, казались чудным орнаментом, выполненным кровью.

Со всего города сюда, в это подземелье, стекались потоки силы. Или, вернее, отсюда они все вытекали, наполняя стены и улицы могущественной магией и поддерживая защитный барьер. Мервину казалось, он слышит шепот и дыхание Эрстана, каждого его жителя, каждой птицы, каждого зверя, даже ползущих в земле червей. Город говорил с ним, делился своими бедами и радостями, снами и явью. И сердце Мервина билось в унисон с сердцем города.

– Не вслушивайся слишком сильно, – прорвался в его сознание голос Виллирун. – Иначе быстро сойдешь с ума.