Подмена

1.1 Начало авантюры

Вся моя жизнь идет кувырком с того самого момента, когда я опоздала с рождением на двадцать минут. Именно столько понадобилось моему непутевому братцу, чтобы оказаться снаружи и крикнуть об этом всей палате раньше меня. Этот факт удручает меня вот уже двадцать лет. Именно столько я терплю Глеба Ржевского, своего старшего (всего на каких-то двадцать минут!) брата. Мы с ним близнецы, и этот факт мне никогда не нравился. Вообще. Абсолютно. Не было в этом той самой вишенки на торте.

С малых лет я прознала весь сок жизни с братом сначала в одной комнате, потом в одной квартире. Мама всегда, что странно, становилась именно на сторону Глебки, а папа, за что я ему искренне благодарна, на мою.

Как бы сильно я не хотела открутить своему старшему собрату голову, я его люблю. И именно эта мысль сотни, а то и тысячи раз, спасала меня от его убийства, которое я спланировала еще в пять лет. Тогда смерть от удара пластмассовой лопаткой казалась мне скучной, да и успеха в этой операции было мало. Поэтому я попросила папу купить мне футбольный мяч. В те годы с меткостью у меня были проблемы. Мириться с этим я не могла, и папа отдал меня в футбольную секцию, где я была единственной девочкой. Зачем я изначально пошла учиться правильно бить мяч, никто не знал. Кроме меня и самого мяча, естественно. Через неделю меня оттуда забрала мама. Ругающийся пятилетний ребенок ей не нужен был. Хватало Глебки и его хоккейных заморочек.

Тогда мне было жутко обидно. Мама делала все, чтобы Глеб посещал тренировки. Покупала ему дорогущую форму, отправляла в спортивные лагеря со всей остальной командой, а я … я сидела на попке ровно и училась готовить ореховые пирожные, зная, что у Глебки аллергия на орехи. Жестоко? Не думаю. Честно? Более чем.

Сейчас пару дней назад я наткнулась на видео о том,  что старшие дети — сущие ангелы, а младшие — потенциальные убийцы и монстры. Ха-ха! Моя мама открыла этот секрет, когда мне и Глебу было десять. На дне рождении нашего двоюродного брата мой братец зарекомендовал себя милашкой-очаровашкой, а я  злюкой и врединой, что съела мишку из птичьего молока, предназначавшегося имениннику.

— Ты монстр! — так и прокричал семилетний Петр, тыкая в меня пальцем, измазанным в крем. И, судя по тому, как мы общаемся с ним сейчас, в своих выводах он остался верен себе.

Отвлеклась. Вернемся к главному.

Когда мне было восемь, папа меня снова вернул в футбол. Правда в небольшую девчачью команду, которой управляла Зоя Дмитриевна. И до сих пор управляет. Держит нас в ежовых рукавицах и спуска не дает. Она для нас плохой полицейский, который постоянно держит кнут в руках.

Высокая, подтянутая женщина с короткими каштановыми волосами и военной закалкой. Зоя Дмитриевна взяла под свое крыло десять маленьких девочек, а сейчас держала в своей власти чуть больше двадцати девушек, каждая из которых была по-своему хороша в спорте.

В свои двадцать я люблю и уважаю эту женщину, заменившую мне мать в отдельных моментах. Правильнее будет сказать — во всех спортивных моментах, ведь моя мама спорт, кроме хоккея, на дух не переносит.

Вот и сейчас, поговорив с мамой десять минут и кратко посвятив ее в курс своей студенческой жизни, я сбросила вызов и села за свой небольшой стол у окна. В планах на вечер было решить вопросы с курсовой и парой самостоятельных, сроки сдачи которых давно выгорели. Я была немного уставшей и голодной после тренировки, но взяла с себя слово — ни крошки в рот, пока хоть одна самостоятельная не будет готова.

В соседней комнате было тихо, и мне никто не мешал. С первого курса по нынешний день я делила небольшую двушку с Глебом, родители переехали в частный дом за город, поселились в небольшой деревушке. В гости к ним мы ездили стабильно пару раз в месяц и возвращались с гостинцами, питаться которыми нам хватало на неделю точно. Мать увлеклась садоводством, а папа открыл небольшую автомастерскую. Автомастерскую в деревушке, спросите вы? А я гордо кивну, ведь «бизнес», как любил повторять отец, у него взлетел в гору. Я же с Глебкой так и осталась в двушке. Сделали мы с ним ремонт, и теперь он жил бывшей комнате родителей, а я в нашей старой спальне. Она не так давно была разделена  длинным и высоким деревянным шкафом на две жилые зоны. А теперь все это было мое!

Сидя за белым столом, на котором было слишком много лишних бумажек, я заскучала и засмотрелась в окошко, подперев щеку кулачком. Наблюдала за закатными лучами солнца. На душе становится так хорошо и спокойно, что я опомниться не успела, как уже жую бутерброд с огурчиком и колбаской. Взвесив все «за» и «против», все же решила отложить сдачу одной самостоятельной, а с курсовой подойти завтра к преподавателю.  Сама же ложусь на кровать и уже отсюда смотрю в окно, не задернутое занавеской.

И все же в квартире было подозрительно тихо, если не обращать внимания на шум от холодильника.

Будто прочитав мои мысли, телефон зазвонил, и на экране всплыла фотография довольного Глебки, лицо которого было перемазано персиковым вареньем. Его, в отличие от орешков, братцу можно.

— Алло, мелочь? — слышу я его голос в динамике. А помимо него еще смогла расслышать звонкий смех и музыку на заднем фоне. И где это чудо-юдо рыба-кит шастает? У него учеба, тренировки и работа, на минуточку!

Так как родители в квартире больше не жили, то все растраты мы с братом делили пополам. Коммунальные счета и другие наши совместные хотелки, включая еду. Исключение составляли лишь наши личные желания, например дорогущая приставка, на которую Глеб самолично копил уже несколько месяцев, или новенький кактус, который я купила буквально пару дней назад.