Подневольный

Подневольный: убежище

ПОДНЕВОЛЬНЫЙ

Уже полторы недели Славик находился в этой глуши. По-деревенски диковатый район Кривой Балки, где было много таких маленьких неопрятных домишек, окруженных кое-где покосившимся деревянным забором и широкими клочками бурной колосящейся поросли. По высокой желтоватой траве здесь стадом плелись ленивые сонные коровы с отвислым брюхом, полным молока, и опущенной вниз мордой, неторопливо накладывая где попало внушительные ароматные кучи под безразличным взглядом пожилой крестьянки-погонщицы. Кучи быстро разлагались, и аппетитные запахи плыли по воздуху, что нимало не смущало привыкших к этому местных жителей. В отличие от Славика, сразу ставшего ярым коровоненавистником, невзирая на очевидную полезность этого животного. Через ограды домов перепрыгивали-перескакивали важные нахохлившиеся куры, ведя за собою в гости к соседям целый выводок куцых тонконогих цыплят. Петухи же горланили по утрам с особым злорадным удовольствием, мешая досмотреть последние цветные сны.

Разгар лета усердствовал тут с невиданной силой, высушивая даже кончик языка; поэтому все время хотелось пить, но пить было нельзя — тогда за этим занятием пришлось бы проводить весь отчаянно душный и безветренный день. Погода практически не менялась за все то время, что он здесь был. И, похоже, не собиралась этого делать, словно в небесной канцелярии прописали зачем-то безвылазные солнечные ванны. Даже ночью в его хибарке было тепло, как в парнике, а на улице немногим того лучше. Разгоряченная земля постепенно охлаждалась, нагревая тем самым воздух. Только на утренней заре, как он успел убедиться, возникало приятное ощущение включенного кондиционера и по коже ползли сладкие мурашки облегчения. Но не надолго. С позолоченным лучистым заревом, обманчиво беззаботным просыпающимся горизонтом приходил и зной.

На самом деле небо над головой Славика вовсе не было безоблачным, оно жарило его огнем собственных проблем; вернее, одной большой проблемы, имя которой — АРМИЯ.

Не угроза, но тупая и беспросветная реальность. С тех пор, как он умудрился вылететь из института, где ничто не предвещало такого исхода, а его последующие попытки получить «волчий билет» через разные медкомиссии остались безуспешными. Пришло уже две повестки, и Славик решил больше не рисковать, не ждать громкого требовательного стука в дверь, за которой стоят, потопывая, кирзовые сапоги, воплощение его ночных кошмаров. Хотя его решение несло за собой еще больший риск…

Но другого выхода у Славика не было.

…Эта убогая развалюха (которую сам Анатолий Степанович гордо именовал «домом») принадлежала его отчиму и была ярким воплощением кипучей, но совершенно бездарной, по мнению Славика, натуры того. Уже давно, еще до знакомства с мамой Славика, заимев небольшой капиталец, он попытался создать здесь что-то вроде фермерского хозяйства, энергично взявшись рассаживать огурцы и помидоры на приобретенном всего за восемьсот баксов участке с «избушкой» в нагрузку. Однако, огурцы у Анатолия Степановича все, как на подбор, выходили горькими и противными, помидоры — хилыми и сморщенными, словно старческие гениталии, а другие саженцы вообще наотрез отказывались прорастать, будто объявив забастовку. Запас интереса и денег у его будущего отчима быстро исчерпался (о, он никогда не мог слишком долго сосредоточиться на чем-то одном!), ухоженный огород заполонили сорняки и прочая «некультурщина», хата же опустела на радость местным грызунам и насекомым, нашедшим себе тут приют. Ну а незадолго вслед за тем незадачливый фермер, бывший до того учителем физкультуры, помощником старпома, инспектором по кадрам, шофером, а также одно время «челноком», имел жуткое везение (так считал Славик) побывать на концерте рок-группы «ДДТ», где встретил хоть уже и не такую молодую, но по-прежнему симпатичную, интеллигентную, спокойную женщину, к тому же разведенную. Для него — так находку. Настоящий папа Славика уехал в другой город, когда ему было восемь, и с тех пор не подавал о себе вестей. Вячеслав и Алла Дмитриевна Кругловы привыкли жить вдвоем, маленькой дружной семьей. И вот…

Анатолию Степановичу или просто Толику каким-то образом удалось подыскать ключики к слегка разочарованной мужской природой душе его матери, в которой хранились неизрасходованные запасы теплоты и нежности, а также чуткого женского терпения, способного довольствоваться даже малым — счастьем — если оно есть… Его отчим, если хотел, умел быть «очаровашкой», более того, внимательным любящим мужчиной, который уносит сердце женщины в неведомые края и возвращает его уже с пометкой «занято, просьба не беспокоить!» Могучий торс и атлетичная фигура бывшего физкультурника прекрасно совмещались с ослепительной улыбкой в 32 зуба без признаков кариеса, подчас могущую соперничать даже с любвеобильными оскалами телевизионных проповедников-баптистов из «Всепобеждающего голоса» и подобной муры. А если добавить к тому незначительно поредевшую к 45 годам мужественную шевелюру серебристых оттенков и шоколадный загар, станет ясно, что падали бастионы мамы Аллы совсем не на пустом месте. Не был Анатолий Степанович и дураком, что доказывало хотя бы то, что несмотря на проявленный им уже после брачного штампа в паспорте ослиный характер, ряд инфантильных причуд, редкий талант к хроническому безденежью и разрыванию полезных знакомств, он все еще сохранял расположение Аллы Дмитриевны и мог позволить себе рискованные выходки, вроде того, как надраться свиньей с «друзьями по работе», прийти на следующее утро с посоловевшими глазами и устроить скандал, что, мол, «никто не уважает его право на отдых». Компенсировал он это, осыпая маму дождем подарков, тратя при этом последние скудные средства, вырученные с какого-то транспортного заказа, и тем, что дня три-четыре ходил, как шелковый, убедительно демонстрируя «карманного мужа». Собственно, ничего другого ему не оставалось, ведь заказы шли редко и основную тяжесть по зарабатыванию денег и кормлению семьи брала на себя, таким образом, мама, уже много лет занимающаяся переводами с английского и других европейских языков. Увы, осуществить свою заветную мечту — создать фирму «Круглов Едюкейшион» ей так и не удавалось. Неудивительно — семейный бюджет надрывно трещал по швам, поддерживаемый идиотическим, на взгляд Славика, энтузиазмом отчима, который все время обещал, что «вот-вот что-то будет» («скорее кошка щенятами окотится», – насмешливо думал про себя Славик, не испытывающий, впрочем, к своему отчиму никаких особо неприятных чувств; может, только чуточку ревности) и спокойным жизнелюбием мамы, не дающим ей стоять на месте и отказывающемся разочаровываться в дальнейшем поиске светлых сторон — даже в «сказках» своего супруга. Отчим был скор на обещания, но быстро забывал о них, легок на подъеме и столь же быстр со спуском — настоящий Овен по гороскопу (он появился на свет в середине апреля), увядающий при мало-мальски сложных препятствиях, попадающихся на пути и тут же перескакивающий на соседнюю колею.