Подселенная. Сильвия из клана Стерегущих

Пролог

«Ступай в лес, ступай!

Если никогда не пойдешь в лес,

с тобой никогда ничего не случится

и твоя жизнь так и не начнется».

Кларисса Пинкола Эстес

Пролог

Испокон веков три лесных клана боролись за власть на земле, в воде и болоте. Верховые духи отвоевывали друг у друга территории с переменным успехом. Там, где вода размывала берег и подтачивала землю, властвовал Водяной – молодой и дерзкий дух, перерождающийся каждую весну и обновляющий свои силы в половодье. Леса, спящие всю зиму в беззащитной наготе, лишь к лету набирали мощь, и там, где Леший был уже слишком стар, чтобы тягаться с соперником, появлялись озера.

Каждое озеро рано или поздно превращается в болото. Такова судьба воды. И Болотница никуда не торопилась. Спокойная и невозмутимая, как ее неподвижные болотные угодья, она знала, что все равно возьмет свое.

Однажды старший сын Лешего и тринадцатая дочь Водяного полюбили друг друга. Но нельзя им было встречаться ни в лесу, ни в воде, об этом тотчас стало бы известно их грозным родичам. Изгнание из клана – вот какое наказание ждало юных духов. Совсем отчаялись влюбленные, и тогда сжалилась над ними Болотница. Подсказала птицами обернуться, да не простыми, а особенными. Единственными в своем роде, что живут не на земле и не в воде, а между двух стихий.

Удалось юным духам провести своих родичей. До поры до времени. А когда пришла стылая осень, надумали они улететь. Сбежать от всех и зимовать на юге. Вдвоем. А уж весной, когда проверят они свои чувства на чужбине и вернутся в родные края, тогда и откроются. Придется их грозным отцам смириться.

Юные духи в образе двух прекрасных птиц как раз решали, стоит ли присоединиться к стае, все-таки первый перелет… как вмешалась в их судьбы злая воля человеческая, и в один миг все было кончено.

Перед тем как замкнуть реку, Водяной обнаружил пропажу тринадцатой дочери. Леший уже собрался на зимний покой, как по всему лесу пронесся гул. Ручей, впадающий в озеро, вдруг вышел из берегов, и Леший понял – случилась большая беда.

Гнев верховых духов был страшен. Старую Болотницу, что скрывала и привечала юных влюбленных, с позором изгнали из родовых владений. Дух, не менее древний, чем хозяева леса и вод, остался без пристанища накануне зимы.

А чтобы не вернулась Болотница в свои угодья и окончательно позабыла дорогу назад, решили ее ослепить. Для верности.

Протянул Водяной свою руку скользкую да холодную и вырвал у Болотницы правый глаз. Взвыла она отчаянно, рванулась изо всех сил, не удержал ее старый Леший… Бросилась в свое изгнание как в омут с головой.

На века затаил древний дух на людей великую злобу. С той поры, где ни появлялась одноглазая Болотница, всюду с людьми приключалось лихо. Вот и прозвали ее Лихо Одноглазое и сторонились как самого лютого зла.

Вражда между кланами водяных и лесовых не стихла. Только еще непримиримее стала. Залогом непрочного мира служила общая ненависть к человеку, переставшему обращаться с исконными хозяевами мест, как должно. Но в конце XX века настали времена лихолетья. Старый мир умирал, у другого еще не было сил родиться. Воцарилось то самое безвременье, когда бездна начинает вглядываться в смотрящего.

У людей вдруг появилось слишком много свободы, и она неизбежно породила хаос. Одни приезжали в лес убивать, другие – колдовать, ну а третьи – копать. О Лихе никто не вспоминал. Новое время принесло совсем иные страхи.

Приезжали люди в лес и на отдых. Семьями. Некоторые предпочитали отдыхать с ружьями и с детьми. Однажды подъехал к озеру большой черный джип, из кожаного нутра вылез мужчина с мальчиком и девочкой лет четырнадцати. Воскресный папа, из тех что хотят быть закадычным другом своим детям, раз в неделю позволял им все. Сначала дал порулить внедорожником, потом – одним погрести в двухместной резиновой лодке и даже бросить в костер использованный баллончик от комаров. После обеда, заказанного в только что открывшемся первым в городе «Макдональдсом», папу слегка разморило, а дети, вволю наигравшись в Тамагочи[1], обнаружили прислоненное к дереву ружье.

Взгляды брата и сестры одновременно скрестились на оптическом прицеле. У обоих загорелись глаза. Затем взгляды также дружно переместились на палатку, откуда доносился легкий храп.

- Пап, ты не против, если мы посмотрим? – крикнул мальчик. Впрочем, не очень-то громко.

Ответа не последовало.

- Думаю, что нет, - отозвалась вместо отца девочка. - Молчание – знак согласия.

Они подошли поближе.

Ружье выглядело необычным. Совсем не то, что простенькая винтовка в тире. Кроме оптического прицела, у него было два ствола и два курка. Еще бы, настоящее, охотничье!

- Пап, а ничего, если мы потрогаем? – спросила девочка и протянула руку. Погладила ореховый приклад, замерла в раздумье.