Поединок

Поединок

Настоящих мужчин секут по голой заднице...
Диана Гэблдон. Путешественница

***

ЛЕГКИМ КИВКОМ САЛЮТУЯ хозяину, Джейми поднял бокал с хересом и тихонько потянул через язык мерцающую в огоньках свечей жидкость, с наслаждением ощущая горьковатый обжигающий букет. И поежился. Сидеть было крайне неудобно. Отбитое седалище налилось и, не переставая, гудело тяжкой, пульсирующей болью, отдававшейся в суставах бедер и коленей. Ступни ног покалывало. Вчера ночью проклятый Грей отметелил его основательно, превратив задницу в пылающую отбивную... В буквальном смысле, не находя себе места, Джейми с трудом переместился на правую ягодицу и невольно задержал дыхание и готовый сорваться стон, который усилием воли превратил в легкое кряхтение. Но, отдавая дань своему шотландскому упрямству, постарался ничем не выдать дискомфорта. Лишь легкая смущенная усмешка коснулась его рта, когда он мельком глянул на коменданта. Коснулась и тут же исчезла... Он не чувствовал обиды или злости. Что ж, надо воздать справедливость его «щедрому» тюремщику – могло быть значительно хуже... Значительно. Если учесть, что в глазах коменданта и английского закона он проштрафился по всем статьям, то Грей поступил с ним слишком мягко. Не приказал исхлестать его на тюремном дворе до полусмерти, не засадил в карцер и даже не передал его дело на пересмотр для продления срока за побег. И это несмотря на то, что майор в поисках беглеца несколько дней на промозглом ветру обшаривал болотную грязь вокруг каждого верескового куста. Есть от чего рассвирепеть. Великодушие англичанина не имело границ. Джейми теперь очень надеялся, что тот не вернет ему кандалов. Этой медленной, изматывающей душу и тело, пытки.

Джон внимательно посмотрел на дрогнувший рот и чуть расширившиеся глаза присмиревшего узника, и в его взгляде, в свою очередь, мелькнуло понимание и, где-то даже, сочувствие. Но он не стал унижать гостя жалостью. Ему досталось за дело – он должен это уразуметь, и рассуждать тут не о чем. Хотя оставался один вопрос, который все-таки, черт возьми, не давал Грею покоя... Он тоже приподнял свой бокал, с легкой приветственной улыбкой посылая через стол ответный тост.

Ничего сейчас в их отношениях особо не напоминало вчерашней схватки. Хотя оба были, так или иначе, потрясены вчерашними событиями, но никто из них не показывал виду… Их разговор неторопливо тек в рамках светской беседы, но их взгляды, мгновенно скрещивающиеся, говорили больше слов. Фрейзер догадывался, что ничего не кончено, и он здесь не из-за особой любезности хозяина, Грей думал, как ему добиться нужных сведений от узника, об упрямстве которого ходили легенды… И оба чувствовали: то, что произошло вчера, каким-то непостижимым образом связало их жизни.

***

ПОСЛЫШАЛИСЬ РАЗМЕРЕННЫЕ ШАГИ и звяканье ключей: похоже, это за ним... Живот сжался в омерзительном спазме. Джейми крепче обхватил колени, стараясь унять предательскую дрожь. В любом случае сейчас все решится. Кара за побег его ждала нешуточная. Пар заклубился изо рта, когда он попытался совладать с дыханием и тоскливо заколотившимся сердцем. Даже его одеревеневшее от усталости и холода воображение услужливо рисовало ему несколько вариантов, от которых кровь еще больше стыла в жилах. И которые он усилием воли гнал прочь, впрочем, не слишком успешно. Ладно, чего теперь… Все лучше, чем загибаться в этом промозглом гнилом карцере, где тело его постепенно превращалось в лед. Согреться не было никаких шансов, поскольку мокрая одежда только вытягивала из него последнее тепло, взамен заполняя душу черной тоской. Но черт его раздери, если он сдастся. Он шмыгнул носом, холодной негнущейся рукой стирая с него каплю влаги.

– …молись за грешников сейчас и в час нашей смерти, аминь.

Дверь распахнулась. Он зажмурил глаза, заломившие от света, показавшегося слишком ярким. Один из охранников, пришедших за ним, держал фонарь.

– Встать!

Солдат рывком поднял Джейми за шиворот рубахи, от чего хлипкая изношенная ткань затрещала, а затекшие суставы отдались болью. Дородные солдаты, благоухающие пивом и чесночной колбасой, – его желудок возмущенно заурчал – с двух сторон стиснули его и с грубым напором поволокли под локти через тюремный двор, не слишком заботясь, успевает ли пленник переставлять закоченевшие ноги. Потом наверх, по узкой винтовой лестнице...

Он ничего не понимал – кузница никак не могла находиться где-то наверху. Что же до порки, то кто бы стал устраивать показательную расправу ночью?

Внезапно, они вынырнули в довольно теплый широкий коридор, покрытый потертым, но чистым ковром, от уютного вида которого в голове на миг разлилось спокойствие, но оно тут же моментально испарилось, сменившись тревожным спазмом, когда его подтащили к массивной двустворчатой двери. Один из охранников резко толкнул его так, что он споткнулся и чуть было не протаранил косяк головой. Стражник ехидно оскалился.

– Жди здесь, тебя позовут. И да смилуется Господь над твоей душой, МакДью.

Когда ему исполнилось двенадцать лет, отец отдал его в публичную школу в Инвернессе, где он кое-как проучился целый год, но, в конце концов, все же был изгнан за слишком буйный и строптивый нрав. За что, помнится, – Джейми слегка поежился, передернув плечами – был в очередной и, теперь уже последний раз, нещадно выпорот вконец отчаявшимся родичем и отправлен для промывки бестолковых мозгов к дядьям по матери – Дугалу и Колуму, будь они неладны... Его безотчетные ощущения, пока он стоял сейчас, тупо уставившись на резную дверь из темного дерева, почему-то перенесли его в то далекое время, проведенное в школе. Тогда он так же частенько стоял перед дверью директора, дожидаясь своей очереди на неминуемую расправу за те выходки, инициатором которых он обычно и был. А из-за двери доносились дикие кошачьи визги, свист и хлесткие размеренные удары по голому телу. И каждая жилка внутри него тогда вибрировала от страха.