Поезд Надежд. Том I. Билет в совершенно Новый Год.

Глава 5. Вот что было потом

Глава 5. Вот что было потом

 

Диорей с диарийцами так и сидели в засаде в зеркальном экспериментальном вагоне, пока наши шестеро друзей не уехали на экскурсию в горы и по городку. Шум толпы стих.

Тот, кого пришибло «дяденькой для битья», очнулся, до хрипоты наорался о помощи, после чего наконец выбрался сам и выскочил из вагона на станцию. Многие из тех, кто сидел с ним в засаде в извилистых зеркальных коридорах, убрались прочь.

Солнце прошло свой путь так, что ударило в некоторые зеркала, а те передали отражение в другие и далее. Тогда Диорей с кучкой приспешников вдруг оказался окружённым солнцами, отраженными в разных зеркалах, да ещё и с перекрёстными, а потому усиленными лучами.

К этому времени у них уже сильно урчали желудки и раздулись мочевые пузыри. Когда один из приспешников-фанатов осторожно спросил: «Может, мы зря сидим?» – Диорей взорвался. Он вскочил, заорал и стал остервенело пинать зеркала. Но поскольку они были металлические, им ничего не делалось, а Диорею приходилось вновь и вновь видеть своё лицо, искажённое гневом и кривоватыми поверхностями зеркал:

– А-а-а! Ненавижу! Я так и знал, что нас заманят в ловушку! Это они всё подстроили! Где они? Пусть только покажутся! Я не знаю, что с ними сделаю! С этими нечестивцами!

Он размахивал шокерами, и приспешники старались не попадаться ему под руку. Наконец, он выпал из вагона, угодив ногой прямо в кучу, которую сделала лошадь (ну, вы понимаете, какая куча получается из сена, пропущенного через лошадь?) Диорей поскользнулся, зато не сломал ногу.

Конечно, шлепнуться в грязную лужу – не лучший вариант. Не фонтан, как говорится, а только брызги. С другой стороны, это всё же лучше, чем приземлиться на жёсткий сухой асфальт. Видите ли, Диорей считал мир жестоким, беспощадным и несправедливым – вот и получал то, что ожидал. Могло бы быть и по-другому. К примеру, те, кто мечтал летать, были тогда на горе.

Да, перрон был пуст. Все жители к тому времени потянулись в горы полетать. Под навесом стоял огромный стол с всякими вкусностями, такой же стол был виден за большими окнами столовой.

Диорею не на ком было сорвать злость: его последователи, когда он впал в бешенство, на всякий случай попрятались. Ему нужно было срочно выбрать мишень для ярости, и лучше всего такую, которая не станет защищаться. Тут его взгляд упал на столы с едой.

– Ах, им ещё и угощение приготовили! Как бы не так! – Диорей попытался опрокинуть стол, но дубовый стол оказался слишком тяжёлым.– Ах вот как! Всё предусмотрели, нечестивцы! Но вам не победить!

И Диорей решил смести угощение рукой, но не учёл, что посуда была не современной, пластиковой и лёгкой, а настоящей самодельной, из плотной глины и чугуна… Да, жестокий мир снова сделал ему больно, когда он захотел сбросить со стола всё единым махом. Мало того, что он ушибся, так ещё и на ногу ему свалился чугунок, хорошенькая такая трехкилограммовая кастрюлька. Диорей от боли аж согнулся пополам, отчего ударился лбом о дубовый стол, а следом на его затылок упал большой кувшин с виноградным соком, хлынувшим за шиворот... Да, несомненно, этот мир жесток. Диорей еще раз в этом убедился, когда очнулся в луже под столом. Никто из его приспешников даже не попытался помочь ему. Когда он очнулся, нечестивцы стояли по другую сторону стола и с жадным чавканьем уплетали угощения, даже не пользуясь приборами. Они торопились и воровски оглядывались, как будто у них всё сейчас отнимут. Как только они увидели, что он зашевелился, все разбежались по кустам, успев прихватить по карманам кто сколько смог еды. Диорей понял, что попахивает изменой. И попахивает сильно! Потом понял, что это попахивала нога, которой он недавно угодил в кучу, немного успокоился и осмелел. Стоя на маленькой привокзальной площади, он занялся тем, в чем натренировался ещё с детства: толкнул зажигательную речь.

– Мы встретились с тем, чего не ожидали. Действия каждого из вас я могу понять. Всем нам очень тяжело. Мы ослабели от голода, а нашему врагу было уготовано пиршество. Но я милостив. Я вас понимаю, братья! Давайте же съедим здесь все, что сможем, а остальное разграбим и уничтожим. Вы согласны со мной? Кто согласен с моим планом, кто со мной – подходите к столам! Не бойтесь, братья мои! Возьмём то, что должно принадлежать нам!

Представьте себе, это сработало. Вот только где-то в глубине своей трусливой души Диорей сознавал, что многие подошли вовсе не потому, что они «с ним», а просто потому, что хотели есть. Однако он надеялся, что сможет привязать их к себе и своему учению навеки. Ему надо было еще что-то придумать, чтобы запугать всех и заставить уважать себя. О! Нужно было пророчество, которое обязательно должно будет сбыться. Видите, он был не так уж глуп. Просто... псих, скажем так.

– У меня видение! Я вижу толпы странного нечестивого народа… Они наступают на нас в негодовании… Они обвиняют нас. С ними наши враги – это они настроили их против нас! Нам нужно уходить! Забирайте еду, всю до крошки! Закроемся в наших вагонах и будем сидеть там тихо, пока не уляжется буря! Скорее!

*

Незадолго до этого восхитительного представления в километре от поезда по железной дороге бежали Псина, Аллили, Митрофан и Ругги. Последний бежал потому, что его крылья после переноса Митрофана устали, по-видимому, надолго. Им удалось отпугнуть стаю волков, гнавшихся за Псиной: Аллили не слишком громко заверещала, и они тут же испугались и отступили.

– Я буду называть тебя орущей ведьмой! – восхитился Митрофан. Почему-то он подумал, что Аллили это прозвище понравится.

– Вот спасибо… – Аллили не очень-то понравилось, ведь она мечтала спасать своим пением, а не разрушать криком.

Как бы то ни было, они не знали, почему Псина оказался вне поезда, но поняли, что он бежит в правильном направлении и ему, возможно, пригодится их помощь. Они допускали, что Лейла может быть где-то в поезде.



Отредактировано: 24.06.2016