Пока без названия

Шут идет по следу

* * *

Площадь Трубадуров не была главной в Грандере – первейшем из городов южного королевства Мар. Однако именно здесь жизнь текла особенно бурно. Тут имелись торговые ряды, где можно было найти всё: от портняжной булавки до исполнителя некоего поручения, о котором властям лучше было не знать. И этот товар предлагался так же открыто, как и зелье от прострела в пояснице.

Вокруг площади раскинули свои хмельные сети всевозможные питейные заведения, которыми не брезговала и знать, желавшая провести время без привычной чопорности. Одевались в таких случаях дворяне попроще, скрываясь под серыми плащами и масками. Правда, этим они здорово напоминали тех самых исполнителей неких поручений… ну, вы уже поняли. Потому городские стражи, любившие заглянуть на площадь Трубадуров ради легкой поживы, зачастую обходили стороной плащи и маски, что неизменно радовали и дворян, и головорезов.

Впрочем, страже было, кого ловить. Карманники и мелкие воришки вертелись между торговыми рядами, мелькали в толпе зевак и покупателей, заглядывали в лавки и трактиры, и услышать вопль: «Держи вора!» - можно было столь же часто, как и крики зазывал или игру бродячих музыкантов, чья музыка лилась со всех сторон, порой создавая невообразимую какофонию, от которой спасал лишь гул человеческих голосов, не смолкавший до самой ночи. Так что и воров, и увеселений на площади Трубадуров было в изобилии.

И на одно из таких представлений смотрела девушка, которую можно было бы принять за паренька. На ней был надет потрепанный мужской костюм и стоптанные башмаки. Волосы девушки были острижены до плеч, еще более усиливая схожесть с юношей, но прелесть свежего личика могла принадлежать только девице. У нее были удивительные глаза, способные поспорить своей синевой с морем, омывавшим берега Мара. Но устремлены эти глаза сейчас были на пухлощекого булочника, не сводившего сального взгляда с танцовщицы, крутившейся перед ним уже несколько минут.

Девушка стояла, скрестив на груди руки, и потягивала носом. Вряд ли можно было назвать запах, витавший в воздухе, приятным, но девица в мужском наряде вдруг прикрыла глаза, и на лице ее отразилось наслаждение, будто она учуяла невероятный аромат. Оборванка тряхнула волосами и развернулась вправо, окончательно потеряв к булочнику интерес.

Неслышимый остальными запах вел девушку мимо ряда с пирожками и сладкими водами, но сейчас она совсем не обращала на них внимания, даже не сглотнула ни разу, хоть в животе ее был пусто с самого утра.

— Я тебя чувствую, — прошептала девушка. — Ты уже рядом, и я тебя найду…

Она вывернула к одному из трактиров и обвела взглядом тот кусок площади, к которому ее вел запах. Сейчас он стал особенно сильным, и девушка удовлетворенно хмыкнула, заметив мужчину в дорожной одежде. Будь на нем серый плащ и маска, они бы всё равно не смогли обмануть наметанный глаз. Перед ней был загулявший аристократ – на это ясно указывали дорогие сапоги, хоть и покрытые слоем пыли. Да-а, тут было чем поживиться. И это что-то манило воровку ароматом золота.

Облизав губы, девушка подошла ближе. Она быстро оглянулась, отыскивая взглядом спутников аристократа, но даже если они и были, то не рядом. И воровка решилась. Она снова прикрыла глаза, отыскивая местоположение того, что привлекло ее внимание, а затем, ускорив шаг, обошла мужчину и устремилась ему навстречу. Тот шел, покачиваясь, к известной лишь ему цели.

— Осторожно! — воскликнула девица, налетев на пьяного аристократа.

Он машинально обхватил девушку за плечи, и ее руки нырнули под плащ.

— Ты кто? — подозрительно спросил аристократ.

— Прохожий, который спешит по своим делам, — сердито ответила воровка, пряча в карман штанов вожделенную добычу. — А вы стоите на пути и мешаете. Отпустите!

Мужчина отстранился, не выпуская ее из рук, и кривовато ухмыльнулся:

— А ты девка. И пригожая… Идем со мной, дам серебрушку, а если порадуешь, то и золотой.

— Вот еще, — фыркнула девушка.

Она с силой наступила аристократу на ногу. Тот охнул, и воровка выскользнула из ослабевших на мгновение рук, а еще через мгновение она припустила под хохот дворянина, еще не понявшего, что он только что лишился нечто большего, чем серебрушка или даже золотой.

Уже скрывшись в одной из узких улочек, ведущих от площади, словно ручейки от озера, воровка остановилась. Она бросила взгляд назад и сунула руку в карман, а когда вытащила то, что украла у пьяницы, на ладони ее лежала подвеска: розовый камень в форме капли в золотой оправе. Камень переливался бликами от голубоватого до насыщенного фиолетового, и это был так красиво, что девушка залюбовалась игрой граней. После снова потянула носом и, охнув, спешно спрятала свою добычу в карман – от подвески разило магией.

— Что-то стоящее, — буркнула девушка. — Жирдяй в этот раз хорошо раскошелится.

* * *

Королевский дворец напоминал площадь Трубадуров разве что обилием народа, но только этим. Обитатели чертогов правителей Мара не толпились, не гомонили, не распевали похабных песен и уж тем более не изрыгали площадной брани. Нет, сквернословили, конечно, но не в полный голос. Прислуга не смела пускать в ход непотребные словечки при знатных господах, а господа избегали ранить чуткие души дам выражениями, которые легко вылетали изо ртов простолюдинов и всякой рвани. В общем, в королевском дворце жизнь кипела тише и незаметней, ну и приличней, естественно.

Впрочем, сам монарх сейчас пребывал в крайней степени возбуждения, и как раз изливал на голову своего нерадивого верноподданного желчь и яд. Гневался Его Величество от всей своей монаршей души и в выражениях не стеснялся. Провинившийся аристократ стоял на коленях, повинно опустив голову, пряча от взора властителя пылающую физиономию.

За спиной короля на возвышении на троне вальяжно развалился молодой светловолосый мужчина. Он перекинул ноги через золоченый подлокотник и поглядывал вниз с иронией, щедро плескавшейся в умных зеленых глазах.