Пока есть время

Часть 1

Мой ангелочек спит на заднем сидении автомобиля, подложив под щёку правую ладошку. Длинные бронзовые локоны размётаны по сиденью, смоляные ресницы бросают тень на розовые щёчки, а пухлые губки изогнуты в улыбке. Моя девочка видит счастливые сны. Знаю, многие, если даже и не все, считают своих детей самыми красивыми, но, взглянув на Амелию, легко понять, что любые «другие» не имеют и шанса. Она просто вне конкуренции. Я отрываю свой взгляд от дочери, обращая внимание на навигационную систему. Она начинает негромко пищать, извещая, что указанное место приближается. Лесная дорога, усыпанная снегом, уходит вправо. Пушистые ели и устремлённые в небеса сосны, вид на которые открывается мне теперь, выглядят точь-в-точь, как рекламные брошюры заповедников. Это место неспроста позиционируют, как лучшее в Америке. Один лишь взгляд на огромное серебристое озеро или могучий зелёный лес заставит кого угодно приобрести здесь землю. Если, конечно же, хватит денег. С чем-с чем, а с финансовой составляющей проблем у Лендона никогда не было. Лучший кардиохирург города по определению может похвастаться неплохим окладом. Некоторые полагают, что именно карьера и деньги Грэма и заставили меня – вчерашнюю выпускницу Нору Бейли – бросить к чертям все планы на будущее и карьеру и выйти за него всего лишь после полугода знакомства. Сказать, что это было прекрасное время, не сказать ничего. Переселение из трущоб пограничных районов штата в шикарный особняк, ворох самых различных нужных и ненужных вещей, любящий муж, готовый сделать для тебя всё, что угодно. Это ли не мечта, по крайней мере, половины женского населения страны? Вот и мне тогда казалось, что ничего лучше просто нельзя придумать.
Но время шло, и то, что раньше казалось потрясающим, постепенно померкло на фоне обыденности. Лендон появлялся дома всё реже, отчего я почти его не видела, а частое отсутствие мужа, заменяемое непомерным и всё возрастающим количеством зелёных бумажек, заставляло меня чувствовать себе содержанкой, и это ещё в лучшем случае. Может быть, не забеременей я тогда, мы бы разошлись гораздо раньше. Но Амелия – очаровательное белокожее создание с золотой шевелюрой – скрепило нас, объединило, осчастливило. Первые два с половиной года после её рождения мне казалось, что прежняя жизнь вернулась. Заботясь о малышке, я чувствовала, что скука и тоска покинули меня. Вечные задержки Грэма, связанные с работой, стали переноситься куда легче, а вот его возвращения домой и совместно проводимые праздники приобрели новую и совершенно особую атмосферу.
Так почему мы всё-таки развелись?
Наверное, полностью ответить на этот вопрос не получится никогда. Я не застала мужа за изменой, он меня тем более. Мы не ссорились и, будучи взрослыми, цивилизованными и уважающими друг друга людьми, не пытались причинить боль один другому, и не вели борьбу за ущемление прав. В какой-то момент мы просто поняли, что будет проще расстаться и жить в некотором отдалении, и удерживать меня Лендон не стал. Как и предпринимать попыток оставить нашу девочку себе. Амелия осталась со мной, причём обошлось даже без судебного процесса. Не задумываясь ни секунды, Лендон просто поставил свою подпись на документах об алиментах. Единственное условие, которое им было выдвинуто, скорее являлось просьбой и заключалось в его желании, чтобы каждое Рождество Амелия проводила с ним. Три совместных дня в год не были для меня проблемой, и, не собираясь усложнять и без того непростую и болезненную ситуацию, я согласилась с ним, а на остальные праздники Лендон пообещал приезжать сам.
При мысли о бывшем муже я невольно перевожу взгляд на зеркало заднего обзора, чтобы посмотреть на дочь. Она оказалась больше похожа на Грэма, чем на меня. Губы, брови, ресницы, цвет волос – всё это Лендон. Амелия – это прекрасное маленькое существо, появившееся на свет исключительно благодаря ему. Мои у неё только глаза. Огромные, шоколадные, по-детски чистые и слегка наивные. А роскошные кудри, длинные маленькие пальчики и аккуратный носик – это, бесспорно, Лендон. Даже если бы я и хотела навсегда расстаться с этим человеком, у меня бы ничего не вышло. Часть его всегда находится рядом. Наша дочь объединила нас, своих родителей, куда сильнее, чем былая взаимная любовь, и за Амелию я всегда буду ему благодарна. Пусть чувства и прошли, мы по-прежнему связаны, но теперь уже ответственностью и обязательствами, и все эти вещи доставляют нам обоим исключительно удовольствие, радость и счастье.
Очередной поворот на навигаторе обозначен красной стрелкой. Ответвляющаяся от трассы дорога такая узкая, что мне с трудом удается заметить её вовремя. Теперь до пункта назначения остаётся меньше километра. Наверное, самое время будить Амелию. Я отвожу правую руку назад, стараясь не отвлекаться от дороги, то и дело петляющей между могучих деревьев, и осторожно провожу пальцами по телу дочери.
– Амелия? Малышка? Мы почти приехали, родная.
На миг в машине воцаряется тишина, а потом мою ладонь обвивают маленькие пальчики.
– С добрым утром, красавица, – я легонько сжимаю её руку, прежде чем убрать собственную.
Впереди уже появляются первые коттеджи. Интересно, сколько здесь стоит дом? Наверное, смысл спросить Лендона об этом всё-таки есть. Быть может, мне действительно надлежит подумать над тем, чтобы перебраться сюда? Амелия бы проводила гораздо больше времени с отцом, а я, возможно, открыла бы какой-нибудь магазинчик. Ох, Нора, далеко идущие планы оставь на потом. Нужно видеть не только плюсы, но и минусы. Во-первых, на собственное дело нужны деньги, которых просто нет. Вариант просить их у Лендона абсолютно исключён. Он и так своевременно оплачивает алименты. Большего требовать просто неправильно. Во-вторых, это местечко находится в пятидесяти километрах от Нью-Йорка, что в принципе не очень-то и мало. Малколм будет тратить слишком много времени на дорогу, а Обри начнёт упрекать меня в том, что я редко приезжаю. Поэтому да, материала для осмысления полно. За эти три дня нужно действительно подумать об этом.
– Мамочка, – доносится до меня с заднего сиденья, – папа звонит.
– Скажи, что мы уже близко, милая, – отвечаю я, одновременно вглядываясь в дома и ища нужный.
Навигатор говорит ехать прямо, но мне почему-то кажется, что дом Грэма находится в правой стороне. Милое лепетание Амелии мешает сосредоточиться, и поэтому, притормаживая, я решаю дождаться окончания их с Лендоном разговора. Наконец она отключает вызов, и я сразу же снова нажимаю на педаль газа. Ладно, навигатор, посмотрим, кто прав. Я еду по проложенному им маршруту и, когда коттеджи расступаются, давая возможность увидеть нужный дом, понимаю, что приборчик снова выиграл. Придётся мне потренировать свою память. Моему взгляду предстаёт расчищенная от снега подъездная дорожка. Видимо, Лендон нас однозначно ждал и основательно готовился к нашему визиту.
– Папа! – кричит Амелия, прижимаясь лицом к боковому стеклу.
Её детский восторг заставляет улыбнуться даже меня. Лендон стоит чуть поодаль от места моей парковки. После пяти лет совместной жизни его трудно не узнать. Наверное, это и вовсе невозможно. Высокий, статный, в чёрном плаще и с бронзовыми кудрями, находящимися в продуманном беспорядке. Определения «привлекательный» не просто недостаточно, а вообще слишком мало для достоверного описания этого человека. Едва машина замирает, Амелия раскрывает дверь, тут же буквально выпрыгивая из автомобиля. Наблюдая за ней, я на автомате поворачиваю ключи, тем самым заглушая двигатель, а после вытаскиваю их из замка. Пробежав десять метров по снежному покрову, моя малышка попадает в объятья Грэма, крепко прижимающего нашу дочь к себе, и я решаю, что пришло время выходить на улицу и мне. Едва я оказываюсь снаружи, меня мгновенно взбадривает холодный лесной воздух, а запах елей заполняет лёгкие, показывая, что ни за что и никогда не сравнится с нью-йоркским смогом. Всё-таки вариант переехать сюда не так уж и плох. Я только начинаю выгружать вещи из багажника, как Лендон уже оказывается рядом.
– Добро пожаловать, Нора, – дружелюбно и учтиво приветствует он меня, но его улыбка получается какой-то усталой, а то, что она не касается его глаз, настораживает даже больше.
И ещё лицо… Нет, Лендон всегда был бледным. Его волосы и оттенок радужки неизменно казались ярче кожи, но теперь они уж слишком выделяются, а она по своему цвету почти сливается со снегом, лежащим у наших ног. У него опять было ночное дежурство?
– Здравствуй, – в ответ улыбаюсь я, при этом надеясь, что моя скованность и некоторое нежелание находиться здесь не очень и видны, а затем перевожу взгляд на Амелию. – В следующий раз не выходи из машины, пока я не разрешу.
Малышка хмурится, но согласно кивает, покрепче обхватывая руками шею отца.
– Давай сумку, – Грэм многозначительно смотрит на вещи, которые я держу в руках. Пожимая плечами, я молчаливо исполняю его просьбу.
Большой красный дом с каштановой крышей нисколько не изменился за те три года, что мы сюда ездим. Разве что кирпичи немного потемнели, но это, пожалуй, неизбежно. Входная дверь украшена рождественским венком, вызывающим восхищение у Амелии. Может быть, и мне повесить подобный при входе в нашу квартиру? Малколм, наверное, сойдёт с ума от смеха. Для него праздничные украшения подобны первоапрельским шуткам. Внутри тепло и уютно. Коричневые деревянные панели, которыми покрыты стены прихожей, выглядят и стильно, и по-домашнему. Молниеносно раздеваясь, Амелия исчезает в дебрях гостиной. Посмеиваясь, Грэм смотрит ей вслед, одновременно вешая сиреневую куртку дочери на крючок для одежды.
– Мелисса всё ещё работает у тебя? – мой вопрос обоснован необычайной чистотой, встречающей нас каждый раз. Сколько я не билась, а превзойти мастерство уборки этой женщины у меня не получалось.
– Конечно. Такие горничные, как она, на дороге не валяются, – говоря это, он забирает моё пальто, устраивая его на очередном крючке.
– Напомни оставить ей чаевые, когда будем уезжать. Справиться с погромом Амелии сложная задача.
– Когда вы уезжаете?
Голос мужчины немного меняется, заставляя меня обернуться. Его лицо бесстрастно, зато малахитовые глаза необычайно грустные, хотя он и пытается эту тоску скрыть. Мне же без лишних слов ясно, что он, несомненно, скучает по Амелии.
– Послезавтра в восемь. Обри ждёт нас у себя.
– Хорошо вам повеселиться.
– Спасибо.
В какой-то степени мне жаль Лендона. Он задаёт этот вопрос каждый год, и каждый год я отвечаю одинаково.
Быть может, и стоит остаться на Рождество с ним, но тогда в дураках окажется Малколм, а обижать его я совсем не хочу. Это мои первые серьёзные отношения после разрыва с Лендоном, и лишиться их будет невероятно глупо. Да и Амелии будет веселее с нами. У Обри замечательные малыши, с которыми ей будет во что поиграть. Запирать дочку в этом доме посреди леса, пусть и с отцом, далеко не лучшая идея. Пусть всё остается, как есть. Если когда-нибудь в будущем Амелия захочет отпраздновать с ним, да ради Бога. Времени ещё уйма, всё успеется.
Большая ёлка стоит рядом с диваном в левом углу. Она ещё даже близко не украшена. Это исправят, но позже. Украшение праздничного дерева всегда происходит вечером в дружной команде отца и дочери. Мне же остаётся только смотреть, как зелёная красавица облачается в огни, банты и стеклянные шарики.
– Я отнесу вещи в комнату, – напоминая о своём присутствии, говорит Лендон и исчезает за перегородкой, ведущей к лестнице.
Я же иду на характерный шелест обёрток со стороны кухни и, как и следовало ожидать, нахожу там всю измазанную шоколадом мордашку дочери. Я подбираюсь сзади, стараясь даже не дышать, чтобы не сообщить о своём присутствии раньше времени, а потом хватаю малышку за талию и прижимаю дочку к себе. Амелия вскрикивает и начинает смеяться.
– Отпусти, мамочка, отпусти, – хохоча, просит она, – мне щекотно!
Я смеюсь вместе с ней, а потом всё же отпускаю.
– Пойдём, переоденемся.
Комната, где мы обычно живём в течение этих трёх дней, кажется мне неизменной. Всё те же бледно-голубые стены, высокий белый потолок, и светлая деревянная мебель, расставленная по углам. Две наши кровати располагаются как раз у большого панорамного окна, пока что скрытого шторами. Я замечаю, что сумка с одеждой стоит на журнальном столике. Лендона же нигде не видно.
* * * * *
– Снеговика вон туда! – командует Амелия, подавая игрушку своему отцу и указывая пальчиком, куда именно её следует повесить.
Мужчина улыбается, делая так, как и было велено. Вряд ли вообще существует что-то такое, в чём он смог бы ей отказать.
Я сижу на диване, внимательно наблюдая за процессом украшения ёлки. И Лендон, и Амелия кажутся мне до невозможности счастливыми. Они оба улыбаются, смеются и что-то рассказывают друг другу.
Этакая семейная идиллия.
Данная картинка снова заставляет меня задуматься над тем, почему же мы расстались. Каждый раз я приходила к новому выводу, а вопрос оставался всё тем же. Что именно послужило причиной того, что наша любовь и семья сгинули в руинах?
Ну что же, пройдёмся по всем пунктам.
Начнём с причин.
Причина номер один: измена. Лендон никогда в жизни мне не изменял. И я тоже была ему верна. Это отпадает само собой.
Причина номер два: зависимость. Грэм не напивался, не посещал бары и клубы, не вёл разгульную жизнь. Я тоже.
Ещё одно «нет».
Кого ты обманываешь, Нора? Есть же причина номер три. Наверняка она и есть самая верная и наиболее приближенная к реальности. Трудоголизм. Да, Лендон не стремился в увеселительные заведения, но и ночами его дома не было. Мой муж выстраивал карьеру знаменитого хирурга и почти все свои силы отдавал выбранной профессии, а началось это ещё тогда, когда мы ещё даже не были знакомы, и именно этим многое объясняется. Может быть, я была недостаточно терпелива? Может быть, мне хотелось больше того, чем мы обладали и что имели? Ох, Бейли, не говори ерунды. Ты прекрасно знаешь, что конкретно заставило вас разбежаться. Тебе просто хотелось спать. Спать с ним. А у него на это не хватало ни времени, ни уж тем более сил.
Возвращаясь в пять утра с ночного дежурства, последнее, чего ему хотелось, это соблазнять тебя.
Так что всё дело наверняка именно в этом. Последующие скандалы на эту тему лишь добавляли жару, заставляя костёр разногласий разгораться всё сильнее, и в итоге мы заживо сгорели прямо там вместе со всей любовью, пониманием и прочей ерундой. К сожалению, из пепла уже ничего не добудешь. Отношения не птица феникс, как бы этого не хотелось.
– Пап! – внезапный громкий вскрик дочери заставляет меня отвлечься от размышлений о прошлом и вернуться в настоящее.
Проследив за взглядом Амелии, я нахожу Лендона на полу возле ёлки, среди корзин с игрушками и гирляндами, и, вскакивая с дивана, мигом оказываясь рядом с малышкой. Глаза Лендона открыты, что, слава Богу, исключает то, что он без сознания. Впрочем, тот взгляд, которым он смотрит то на нас, то вокруг, тоже нельзя назвать нормальным. Он будто бы не понимает, в чём дело, что происходит, и как он вообще оказался в лежачем положении.
– Что случилось? – оглядываюсь я, ища хоть что-то, что послужило причиной его падения.
И это «что-то» находится. Маленький снеговичок, чем-то напоминающий того, что они недавно повесили на ёлку, валяется у его ног, растёртый в порошок.
– Ты сломал его, – хмурится Амелия, склоняясь над игрушкой, – наступил и сломал.
– Прости, милая, – взгляд Лендона фокусируется, и он садится, в то же время отряхивая блёстки, попавшие на одежду.
– Амелия, принеси папе лёд, – указываю я дочери в сторону кухни.
– Не нужно, – отмахивается он, но малышка уже исчезает из поля зрения.
– Всё в порядке?
Быть может, у меня и паранойя, но мне почему-то не по себе. Маленький снеговик, тем более раздавленный, не может послужить причиной падения. С каких это пор Лендон вообще падает на ровном месте?
– Абсолютно, – выдавливает он улыбку, поднимаясь на ноги.
Его тут же уводит в сторону. Я едва успеваю схватить мужчину за руку прежде, чем он налетает на ёлку.
– Присядь, – по-моему, в данной ситуации это лучшее решение.
– Всё в порядке, Нора, – пробует упорствовать он.
Игнорируя слова бывшего мужа, я делаю вместе с ним пару шагов по направлению к дивану. Он тяжело опускается на кожаную поверхность, и тут возвращается Амелия, держащая в руках формочки для льда. Я беру полотенце, оборачиваю им принесённый холодный компресс и подаю его Лендону
– Спасибо, – нежно смотрит он на дочку, а потом и на меня.
В малахитах проступает очередная порция грусти и какого-то другого, похожего на тоску чувства. Сожаления что ли? В голове не укладывается невероятность происходящего. С чего это вдруг Лендон грустит, когда я привожу Амелию? Ранее за ним наблюдалась бесконечная радость, едва он только замечал свою малышку. Те дни, что она проводила с отцом, всегда были насыщены на события и оставляли о себе лишь самые светлые воспоминания.
Но что-то случилось. Что-то точно случилось за то время, что мы не виделись.