Покаяние

I

“Вера во что-либо – это личные оковы, которые ограничивают тебя в твоей же свободе.”

Очень тяжело быть в среде, где нужно соблюдать любые правила, иначе все карается тяжелым наказанием. Наша церковь не исключение. Я сюда попал с раннего детства, можно сказать с пеленок. Родители если и были, то именно сейчас их нет и не будет. Грубо говоря, я сирота. Первым правилом нашей церкви было не нарушать правила. В принципе, оно было и единственным. Выходить на улицу тоже было запрещено. Нас с детства пугали про разную нечисть, обитающую снаружи, и что оно съест любого, лишь посмей выйти за порог здания. Все двери были закрыты на ключ, а окна были заколочены железными решетками. На улице шла метель, что предзнаменовала об наступлении зимы. Внутри было относительно тепло, но как же я хочу хоть кончиком своих пальцем потрогать холодный кусочек снега…

Все свое девство я провел в подвале. Он был обшарпанный, а его стены были перебиты. Вся штукатурка валялась на полу. Местами даже можно было увидеть крыс и тараканов. Мы там жили, кушали, мылись, то есть занимались всем тем, чем занимаются нормальные люди, но у себя дома. Каждый день нас собирали за просмотром христианских мультфильмов или просмотру заповедей, где мы могли просидеть до пяти часов, если не до восьми. Подвал делился на несколько секций, в основном на две группы: девочки и мальчики. С девушками было категорически запрещено как-либо контактировать. Они практиковали обет молчания, из-за чего мы редко могли с ними пересекаться, даже взглядами, будто их тут вовсе и нет. В возрасте тринадцати лет все дети, кто достигал данного возраста, мог стать служителем церкви и наконец-то подниматься на вверх. Нам давали звание “Диакон”, что означало самое низшее звание в стенах церкви. Нас заставляли вставать очень рано, где-то в часах шести утра, надевать рясы и проводить утреннее чтение молитв, не прерываясь до завтрака. Пока отцы высшего звания читали молитвы, мы, как новенькие, расставляли свечки в поочередном порядке после каждой сказанной в определенный момент строчке. Было очень сложно сосредоточиться. Было много таких же детей, что и мы, которых постигла такая же кара, став жертвой желания своих родителей. Мой же случай вообще непонятный…

Еда всегда была. Внутри церкви из-за реконструкции построили теплицу, в которой выращивали все, что возможно, лишь бы поддерживать церковь в стабильном состоянии. С водой тоже не было проблем. Наше место очень дождливое, а на крыше построена труба, принимающая воду, проходящая через множество фильтров и попадая прямо в общий бак в водохранилище. Точно не помню, когда у нас были проблемы с водой. Заходить в другие комнаты нам было также строго запрещено, так что никто не понимал, для чего старшие служители несут разные вещи в комнату возле органа, находящийся возле огромной иконы Девы Марии.

Во время расставления свеч я поставил одну раньше, чем нужно. Архиепископ дал мне подзатыльник, из-за чего я пнул его по ноге. Несправедливость существует абсолютно везде. Когда кого-либо наказывают, сзывают всю церковь в главный зал для публичного показа виновника. Показывая, как не совершать ошибок и не вставать на мое место. Пришли все, и даже монашки, с которыми нам запрещено было общаться. Меня поставили на колени, и мои руки держали двое мужчин, чтобы я не дергался. У меня были проблемы со слухом с детства, и после удара по спине железной кочергой мои уши заложило. Я не слышал, что мне говорили, но я гордо терпел и смотрел Епископу прямо в глаза. Он понес кочергу к камину и начал держать железо под огнем, чтобы раскалить его. Пока она нагревалась, он что-то кричал толпе, но мой слух все еще был оглушен, и я не мог понять, что он говорит. В такие моменты задумываешься об существовании вашего Бога. Где же он, когда так нужен? Когда беззащитное дитя будут унижать прилюдно, а настоящий виновник остается сухим, выйдя из воды. Я пытался вырваться из лап этих монстров, но все было бесполезно. Их силы превосходили мои. Достав палку, он начал бить меня по спине. Боль была невыносимая. Один удар я стерпел, но последующие вызывали у меня неописуемую боль. Я начал орать, очень сильно. Возможно мои крики доносились до предела стен, но снаружи меня никто не услышит и не поможет. По моему лицу шли слезы, стекающие с моих глаз и одним за другим мне прилетали удары в спину. Ко мне вернулся мой слух и когда закончили бить, я ели как поднял свою голову. В толпе я заметил девочку примерно моих лет. Она стояла в ужасе, наблюдая как с моего тела на пол течет красная кровь в огромном количестве. Она выбежала из толпы, чтобы помочь мне, но ее быстро остановили, ударив ее по лицу. Что было дальше я не могу сказать. Из-за потери крови я потерял сознание…