Покидая Велкинвильв

Глава 1

Госпожа Мара, верховная жрица богини Суни в Невервинтере, тяжело опустилась на скамью, чтобы в последний раз окинуть взглядом плоды трудов своих послушников. Она была уже не молода и не могла сама скакать по лестницам, прилаживая к колоннам цветы и ленты из яркого шелка. Пожалуй, еще лет пять и, когда ее светлые волосы тронет седина, ей придется уступить свое место кому-нибудь моложе и прекраснее.

Будет ли новая глава церкви поддерживать ее взгляды? Не разрушит ли то, что она построила?

Удовлетворенно махнув рукой, она отпустила послушников и, благословив их на прощание, осталась в зале. В преддверии праздника Разгара Лета вокруг всегда царила суета, а ей хотелось хоть немного уединения...

— Госпожа Мара!

Жрица повернула голову, чтобы посмотреть на Ашу, девочку-тифлинга, одну из своих послушниц. Десять лет назад принять ее и учить вместе с другими детьми было дьявольски рискованным решением, но сейчас Аша блистает на сцене перед храмом ярче всех звезд на небосклоне. И никто больше не смеет сказать, что ей не место под этими сводами. По крайней мере вслух.

— Мой отец...

Мара развернулась к ней всем корпусом, тщательно скрывая раздражение. За последние десять лет она слышала десятки фраз, начинающихся с этих слов.

«Мой отец говорит, что не стоит жалеть украшений для женщины, они умножают красоту»

«Мой отец говорит, что если весь мир против тебя, достаточно всего одного друга»

«Мой отец говорит, не важно, как люди к тебе относятся, если ты получаешь то, что хочешь»

«Мой отец...»

Вот только за все эти годы Мара ни разу не видела ее отца. Ни когда девочка сделала первые шаги на сцене и публика взвыла, едва заметив тонкие рога под высокой прической. Ни когда она пела в хоре и однокашники толкали ее, чтобы она сбилась с ритма.

Со всем этим приходилось разбираться Маре, и она никогда не слышала, чтобы в разговоре с кем-то еще Аша начинала фразу со слов «Госпожа Мара сказала...».

Отчасти она догадывалась, почему он не появлялся в храме. Мало кому хочется признавать ребенка, затронутого дьявольским наследием. Это все равно, что во всеуслышание заявить: «Мои предки водились с дьяволами!» Но все же, по скромному мнению Мары, Аша того стоила.

— Мой отец хотел бы прийти сегодня ночью. Ему нужна помощь жреца, и я сказала, что не знаю никого мудрее и добрее вас.

Жрица Суни глубоко вздохнула и напомнила себе, что этот мужчина не был таким уж никудышным отцом, и ее ревность совершенно неуместна.

Около года назад, собирая пожертвования на храм, она вместе со своей ученицей слишком задержалась в не самом благополучном районе города, и возвращаться пришлось в темноте. Две хрупкие женщины с приличной суммой денег не могли не привлечь внимание отбросов общества. Но едва трое парней окружили их и посоветовали отдать денежки и опуститься на колени, дабы принять ртом благословение Суни, Аша выхватила откуда-то два кинжала, и один из парней рухнул на мостовую, истекая кровью. Двое других развернулись и бросились бежать.

Мара так и осталась стоять, таращась на окровавленные лезвия. Пресветлая Суни! Она не знала, что у Аши они есть! Да что там, она не подозревала даже, что девочка умеет пользоваться чем-то подобным!

Поспешно спрятав оружие под одеждой, Аша вцепилась все еще трясущимися руками в предплечье жрицы и потащила ее в сторону храма. Нервно улыбаясь, она произнесла:

«Мой отец говорит, нет никого смертоноснее женщины. Не обязательно это показывать, но нужно всегда помнить».

— Разумеется, я приму его, — кивнула Мара. — Нам давно пора познакомиться.

Аша смущенно кивнула, но не сдвинулась с места.

— Что-то еще?

— Да, госпожа Мара, — голос девочки стал тише, она опустила взгляд, разглядывая свои украшенные браслетами ноги. — Не могли бы вы... погасить светильники в храме на эту ночь?

Жрица вопросительно выгнула бровь. Светильники, отбрасывающие нежный свет на многочисленные статуи Огневолосой Леди, были частью убранства, и Аша не могла не знать об этом. Их свет в ночи создавал иллюзию, будто волосы богини развеваются на ветру...

Аша подняла на свою наставницу черные глаза.

— Мой отец — темный эльф.

Верховная жрица Суни титаническим усилием воли удержала нейтральное выражение лица. Она не раз любовалась изящной округлой формой уха своей ученицы, так что для нее не было никаких сомнений в том, что Аша — потомок людей, а не эльфов. Так что если она называет дроу своим отцом, стало быть он подобрал ее на улице, где большинство тифлингов рано или поздно оказываются, отверженные своей семьей за проявившееся в них наследие. Но, насколько знала Мара, дроу не склонны к милосердию...

И все же, вот перед ней стоит Аша. Шестнадцатилетняя девушка-тифлинг с волосами черными, как смоль, и кожей яркой, как корка апельсина. Позолоченные бубенчики на ее ногах звенят, когда она делает шаг, и люди забывают о страхе перед потомками дьяволов, когда она танцует на площади перед храмом, точно птица в водовороте небесного огня. И где-то под яркими одеждами она прячет смерть, с которой встретится каждый, кто посмеет ее обидеть...

Тот, кто приложил столько усилий, чтобы у прекрасной розы появились шипы, достоин милости Суни.

— Я погашу огни, — слыша свой голос точно издалека, проговорила Мара. Гораздо громче звучал в ее голове голос страха, который повторял, что оставаться в полной темноте наедине с темным эльфом — очень плохая идея.

***

Когда на город опустилась ночь, Мара обошла кругом зал Огневолосой Леди и впервые в жизни порадовалась, что ее храм сильно уступает в размерах и роскоши храму Уотердипа. Ей пришлось поднять руки, чтобы погасить магические огни, всего двадцать два раза. Могло быть и хуже.

Она оставила только несколько свечей у чаши со священной водой. Она не знала, какого рода помощь нужна посетителю, но без воды не смогла бы оказать никакой. Закончив со светом, она развернулась к кромешной темноте храма и вздрогнула, заметив тень на самом краю слабого света свечей.