Поле битвы

Поле битвы

Герцог Мансор был богат и влиятелен, а потому ему прощались все чудачества. Кто станет затевать ссору с человеком, власть которого распространяется на добрую часть юга? К тому же Мансор имел прикрытие при королевском дворе – его старший брат был близок к трону, и это даровало Мансору полную безнаказанность и вседозволенность.

Конечно, всему мог наступить предел, но герцог умело балансировал на тоненькой грани, не позволяя себе совсем уж зарваться. Почуяв утрату положения после очередной особенно шумной выходки, Мансор затаивался ненадолго, а после, чтобы выслужиться, загреметь на всю землю героем, спешил на войну, благо, храбрости ему было не занимать, а время было щедро на всяческие смуты и буйства.

Подвиг быстро находил герцога, и герцог раз за разом возвращался ко двору триумфатором и получал очередные послабления, и тут уже приходил черёд его собственных безумств, выторгованных у короны.

Но в ту войну герцог превзошёл сам себя. Он явился на поле битвы, сбежав от очередного возможного гнева короны, но появился не один. Мансор привёл с собою женщину.

Женщины бывали в военном лагере. Чаще всего это были целительницы из храмов Силы или кухарки-портнихи-прачки, призванные обстирывать солдат. Но первые приходили пешком, вторые приходили с обозом сопровождения, а женщина явилась на вороной породистой лошади и держалась так, что становилось ясно: у нее у самой есть и кухарки и прачки.

Солдаты ждали пояснений, но герцог избежал их. Он даже не представил свою спутницу, лишь коротко велел:

-Оказать почёт и уважение.

И более не сказал ни слова. Женщина лишь оглядела присутствующих офицеров яркими зелёными глазами и спешилась, жестом отказавшись от помощи. Оказавшись на земле, она, так не на кого и не взглянув, двинулась по лагерю к шатру герцога. Шаг её был так твёрд и уверен, словно она уже прекрасно знала, где и что находится.

Офицеры переглянулись – происшествие было непонятным. Прежде Мансор не притаскивал с собою никаких спутниц, будь то его любовницы или родственницы. Тогда, в чем дело?

Подумав немного, офицеры налетели на верного слугу герцога – человека преданного, но глуповатого. Налетели всей сворой, желая прояснить ситуацию с этой внезапной незнакомкой.

Слуга тоже будто бы ждал и принялся, без всякого уговора или угрозы, сплетничать:

-Ведьма она. Зовут не по-нашему. Издалека явилась к герцогу ещё пару месяцев назад. Он её принимает как родную, все часы у неё проводит, с нею гуляет.

-А с чего ты взял, что она – ведьма? – последовал логичный вопрос от одного из офицеров. Он был пожилым, многое видел на этом свете, в том числе и ведьм. И незнакомка не походила на тех, кого он прежде встречал. Во-первых, она была молода…

-А кто ж ещё? – снисходительно спросил слуга. – Ведьма! Всё читает что-то… книги все, как на подбор, чёрные! Глазищами своими сверкает, стоит мимо пройти. А как заговоришь с нею, ну, к столу там позовёшь, так молчит. и к обедне не ходит! Ведьма!

-А герцог чего?

-А то! – слуга поднял палец вверх, подчёркивая важность своих слов, - стал мрачен и задумчив.

-Герцог? – не поверили ему.

-Тьфу на вас! – обиделся слуга, - и вообще…мне идти надо. А то эта зараза ненароком его отравит или заколдует совсем! А кто его спасёт? Вы, что ль?

Про странную женщину забыли. Готовили наступление, было не до неё. Герцог же, действительно оказавшись мрачнее, чем был до того, занимался лишь подготовкой, инспекцией отрядов, вверенных ему и всем прочим, что прежде делать избегал, полагаясь лишь на свою и солдатскую отвагу.

А женщина, скрывшись в шатре герцога, не показывалась. Так про неё и подзабыли.

***

Проносится страшное эхо смерти над полем битвы, прорезает души страхом, мутит умы. Каждый может быть сражён в любое мгновение, и каждый слаб перед случайностью этой смерти. Удача приходит и оставляет жизнь в самые странные мгновение, явленные не то поступью случайности, не то волей небес.

А может быть, нет никакой воли небес? Кровит тело, запах смерти въедается и в живую плоть, он наполняет одежду, не отмыться от запаха гари и крови. Не укрыться от взгляда случайности, не затаиться…

Сходятся две силы, и у каждой стороны своя правда. И не одна не может уступить. Сталь скрестилась со сталью, вскрик смешался с бранью и воплем призыва устоять во имя однобокой правды.

А правда, напуганная и маленькая, загнанная в тень, осталась в целостности где-то совсем далеко. Она не будет нужна и не была нужна. Ее роль мала. Её нужно менять для общего блага и это делает каждая из сторон, разыскивая эту правду, желая её растерзать и переделать.

Дрожит земля и стонет под звоном стали, под телами армий, плачет кровью с каждой смертью. Страшно земле. Она не желает такой участи жизням. Все жизни – дети её, и возвращаются не в свой срок обратно в её колыбель, рождая вечный спор меж небом и землёй.

Люди – мост между волей земли и волей небес, единственное, насчёт чего не могут сговориться небо и земля, силы жизни и силы смерти.

Но вот, затихает, затихает! Слышно уже и ветер, и напуганное дыхание раненых и отползают две армии друг от друга, с тем, чтобы позже схватиться, происходит это естественно и до ужаса нелепо, но случается всё же раз за разом. Отступает армия врага за стены своей крепости, другая отползает к своему лагерю и только отдельные люди, принадлежные к той или иной стороне, встречаются на поле битвы, чтобы разобрать своих раненых и убитых.

Они не смотрят друг на друга, но помогают друг другу растаскивать, переворачивать и снимать с мечей и копий своих и чужих людей.

И тут приходит время спутницы Мансора.

***

Что делала она всю битву? Обращалась ли птицею, говорила ли с ветром, наблюдала ли или просто спала? Это может знать только она сама, а её никто напрямую не решится спросить – есть что-то во взгляде зелёных её глаза такое, что отнимает желание лезть с вопросами.